— Действительно, забавно получилось. Но вы правы, есть и положительные моменты. Да, я сам влез в туман, но я сам из него и вылез. Это символично. Пусть и будет таков мой путь. Ведите же, раз вы тут по факту главный, но прошу вас — дайте мне в личное подчинение какой-нибудь отряд, пусть небольшой, но дайте.
— Неплохие слова достойного человека, — одобрительно кивнул Михаил, — дать отряд мне не трудно, но будете ли вы уверенны в этих людях? Все же лично вы друг другу… сюзерен и вассалы. Не более. Порой этого очень мало.
— Ну и что? В себе я уверен, и уверенности моей хватит и на них. А что до их уверенности во мне, так вы сами заметили, что никто не смеется, как и учит нас мудрая пословица.
— Какая, позвольте узнать?
— Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. Неужели не знаете?
— Впервые слышу, но что-то в ней есть. — Наставник лукаво улыбнулся. — Решено. Вы получите людей. Отряд Паловского вас устроит?
— Более чем! — Кивнул Максим, хотя ожидал совсем иного, того, что ему дадут личный отряд, там где он будет полный командир, а не сплоченную группу со своим лидером, рядом с которым он вновь оказывается на положении формального начальника. Выбирать, однако, не приходилось.
Замок Максим увидел последним, когда люди уже спешивались, и он вынырнул из своих мыслей. "Да что с тобой такое сегодня, — обругал он себя, — соберить, тряпка! Неужели ты и правда такой олух, что любая неприятность выбивает из колеи? Запах свободы опьянил? Так она кровью здесь пахнет, и было бы хорошо, если не только твоей."
Половский отнесся к прикреплению его самого и отряда в прямое подчинение Максиму равнодушно. Мол, и так и этак, все едино. Но Максиму хотелось верить в то, что глаза того сверкнули чем-то предвкушающим, а равнодушие напускное. С того момента люди Половского стали его личными телохранителями (Михаил так и сказал: ваша задача — охрана наследника, какая бы идея не пришла тому в голову), и ловко держали его в "коробочке" минимум из шести всадников.
Замок впечатлял. Неведомый архитектор (а может и не один) постарался на славу. Максим немного понимал в строительстве, но что он видел — ему нравилось. В постройке не чувствовалось ограничений. По сути это был огромный каменный дом, площадью приблизительно в половину гектара, с высотой стен порядка метров пятнадцати. Никаких внешних колец стен не было, ни рва, ни частокола, и расскажи кто Максиму об устройстве данного замка, он бы представил себе массивное уродливое прямоугольное здание, с подчиненностью красоты в угоду практичности, с узкими окнами-бойницами, приземленными башнями, и непременно из серого камня. На деле же, постройка смотрелась более чем гармонично, симпатично, и, если не изысканным творением, то очень качественной постройкой, сделанной с любовью к своему делу. Удивлял синий цвет стен, удивляли широкие окна, балконы, резная красота башенок, удивляла общая отшлифованность строения. В таком замке хотелось жить.
— Странное сочетание, — пробормотал он вслух, — благодаря такому множеству окон замок кажется даже больше того чем он есть, объемнее, но совсем не выглядит чем-то инородным на этом месте. Как будто он здесь вырос, а не построен.
Перед замком располагалось множество шатров, палаток самых разных расцветок, между которыми передвигались люди, кони, лаяли псы, звенело железо, пахло жареным мясом, гомон стоял как на ярмарке.
— Это осада? — Удивился Максим.
— Да, наследник, осада. — Подтвердил Половский. Между ними сразу возникло что-то вроде ершистого взаимопонимания, когда люди уже знают, что сойдутся, но еще продолжают выдерживать период "притирания", не желая чрезмерно показывать возникшую симпатию. Потому и тот и другой старались добавить в свои интонации слегка прикрытое снисходительное ехидство, насмешливость и ироничность.
— В таком случае, не станет ли для вас затруднением пояснить мне, как человеку неопытному, отчего все так хаотично?
— Хаотично, наследник?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хаотично, расхлябанно… это военный лагерь или пикник? Для вас это нормально, Половский?
— Ах, вот вы о чем! Что же здесь удивительного? Расположились как удобнее, все равно замок блокирован. Это ведь не армия, где один маг на десятки людей, здесь дворянское ополчение.
Максим покачал головой. Видимость обманчива, он прекрасно понимал это, но внешняя неупорядоченность мешала даже приблизительно оценить собравшиеся силы.
— Где мой отец? — Он еще раз окинул взглядом лагерь, и соскочил с коня.
— В вашем родовом шатре, вероятно, наследник. Или еще где-то. Пойдемте, поищем.
Соболев Старший действительно находился в своем походном шатре, пытаясь совмещать отдых с работой. Выходило так себе. Он очень устал, истончая защиту замка, и теперь, под защитой самых надежных соратников, терпеливо ожидал магического восстановления. Чтобы не терять время даром, он отвлекся бумажной работой, и был занят написанием очередного письма, когда ему доложили о прибытии наследника. Недовольно покривившись, он вздохнул и дал команду пропустить.
Сын пришел не один, в его юном спутнике Юрий Максимович узнал сына одного из своих друзей детства, нового главу вассального рода Половских. Интуиция сообщила, что между молодыми людьми намечается дружба, такие вещи старый интриган чувствовал сразу, одобрительно посмотрев на сына.
— Что, молодежь, спелись? — Поприветствовал он их, выходя из-за стола. Парни вытянулись перед человеком едва достаюшим любому из них до плеча.
— Отец, ты звал меня, и я пришел. — Пафосно начал Максим.
— Еще бы ты не пришел, — перебил отец, — ну а ты, Половский, ибо лицо твое копия лица твоего родителя, ты тут какими судьбами?
— Долг есть долг, — пожал плечами наглый юнец, — я и подумал, отчего бы мне не исполнить свой?
— Отличные слова, молодежь, отличные. Просто прекрасные! Гляжу я на вас и вижу: не погибла еще Русь Святая, не погибла. Один дурак — катастрофа, но два дурака — сила! А теперь еще раз: какого хрена вы оба здесь делаете?
— Что вы имеете в виду, отец? — Недоуменно спросил Максим.
— Какого же ответа вы желаете? — Улыбнулся Половский.
— Желаю я лишь одного, чтобы вы оба ответили на вопрос. Очень простой вопрос. Сознаете ли вы, юные блюстители долга, чести и верности, что я, ваш господин и владыка, ваш отец и сюзерен, я как раз и не собираюсь соблюдать ничего подобного. Что я собираюсь нарушить, вернее уже нарушил клятву верности, наплевал на долг, и если не позабыл о чести, то лишь в собственном о ней понимании. Я мятежник. Бунтовщик. И вы, присоединяясь ко мне, тоже становитесь бунтовщиками и мятежниками.
Молодые люди опешили. Соболев Старший с удовольствием разглядвал их лица снизу вверх, уперев руки в бока и сделав суровое выражение лица, хотя глаза его смеялись.
— Ну, что скажете, жеребцы? — Поторопил он их, видя, что парни продолжают молчать. — Не думали об этом? А почему? Некогда было?
— Я скажу так, отец, — наконец отмер Максим, — мне сложно судить о геополитике… о политике то есть… Но я связан с вами родством, и сдается мне, что на меня косо посмотрели бы здесь и плохо приняли бы там. — Закончил он свою мысль, надеясь, что слова из прочитанной когда-то книге помогут выкрутиться. Они помогли. Отец удивленно покачал головой, и обратил взор на Половского.
— А я скажу еще проще, господин. Мои предки служили вашим слишком долго, чтобы мне, совсем еще щенку, идти против их воли и памяти. Мне все равно. Мятеж так мятеж. Победим — победим, проиграем — все поляжем, только и всего.
— Тем более мы еще и не проиграли, а в случае успеха вопросы будут сняты сами собой, как говорил один поэт: мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе. — Приободрившийся невысказанной похвалой, добавил Максим еще одну пришедшую на память цитату.
— Чьи это слова?
— Ээээ. нуу..
— Понятно. Но слова верные. Правильные. Однако об успехе рано думать, знаешь ли ты, сын, приблизительное соотношение сил?
