— Ты уже угадал с первого раза. Я искатель троп. Хочу уйти в лес и попасть в другие миры.
— Что ж, деньги твои. Лошадь можешь получить у мистера Стаффорда, в конюшне на Топ-стрит. Он держит не только лошадей, но и много других животных тоже: собак, венерианских сорокопутов и лонтрусов. Держит их наготове для клиентов из других миров и заработал уже немало денег. Но ты сможешь с ним поторговаться, если будешь стоять на своем. В последнее время здесь не так уж много приезжих.
— Спасибо. А как насчет проводника? Мне без него не обойтись?
— Я же говорил, что могу показать места, где живут сильфены. Понимаешь, я с ними встречался.
Он поднял руку к вороту футболки и выудил небольшую подвеску на черном кожаном шнурке.
Оззи с интересом рассмотрел амулет — это была каплевидная жемчужина с ярким золотистым отливом, оправленная в тончайшую платиновую сетку. В ее полупрозрачной глубине вспыхивали и гасли бледно-голубые искры, словно там кружился рой светлячков.
— Очень красиво.
— Я их друг, — гордо заявил Орион. — А это дружеский амулет, вот это что.
— Когда ты его получил?
— Несколько лет назад. Мама и папа на выходные часто брали меня с собой в лес, когда я еще был маленьким. Я играл с сильфенами. Они мне нравятся, хоть и немного странные.
— Ты играл с ними? С сильфенами?
— Конечно. А что тут странного? Они как маленькие дети. Папа говорил, что я больше похож на них, чем взрослые люди. Он всегда брал меня с собой в лес, будто я был пропуском в общество сильфенов.
— Во что же вы играли?
— Во многие игры. Мы лазали по деревьям, плавали, бегали наперегонки и все такое.
— А они показывали тебе тропы?
— Нет. Я же говорил, здесь никто не знает, где пролегают тропы на другие планеты, как бы некоторые ни хвалились.
— Это понятно.
Орион засунул амулет обратно под футболку.
— Сам видишь, я смогу их отыскать. Я беру пять земных долларов в день, и еще кормежка за твой счет.
— Думаю, ты должен остаться здесь, отрабатывать свое содержание, а днем, возможно, посещать школу.
— И что я с этого получу?
— Не знаю. Образование? Так поступали в те времена, когда я был в твоем возрасте.
Как цивилизованный и ответственный гражданин, он должен был упомянуть о социальных службах и медицинском обслуживании, но ничего не сказал, хотя и поморщился, словно от боли. В те далекие годы во время своих скитаний он научился одной вещи: не вмешиваться — до тех пор, пока не заметишь угрозу чудовищного насилия или жестокости. Он не мог взять на себя ответственность за всех. Вместе с Найджелом он подарил человечеству неограниченную возможность жить согласно своим желаниям. Если кто-то сам выбирал такой образ жизни, это было его личным делом, но Оззи не мог не жалеть детей, которых лишили возможности выбора.
— Спасибо, я сам знаю, чего хочу, — сказал Орион.
— Ладно. Я не полицейский. Когда ушли твои родители?
— Не знаю. Давно. Они ушли, пока я играл с сильфенами. Я несколько дней искал их, но сильно проголодался и вернулся в город. Сильфены в лесу едят фрукты, но для человека этого мало. Наверное, иногда я скучаю по ним.
Оззи вздохнул и вытащил кошелек.
— Послушай, в Содружестве у меня есть друзья, и несколько семей с радостью позаботились бы о тебе. Я куплю тебе билет на поезд, идет?
— Но когда мама и папа вернутся, они не найдут меня здесь, и я никогда их больше не увижу.
Он не знал, что делать, и это причиняло ему боль и вызывало грусть. Великий Оззи оказался в тупике из-за мальчишки, не желающего признать, что нуждается в помощи. И он взял на себя решение тяжелой проблемы.
— Хорошо. — Он вытащил пару двадцатидолларовых бумажек. — Но тебе надо бы купить себе одежду получше и хорошей еды.
— Ого! — Орион, вытаращив от удивления глаза, выхватил банкноты. — Ты и впрямь богат, мистер… э, Оззи.
— Ты прав. И это значит, что ты будешь делать то, что я скажу, иначе тебя ждут неприятности. Для начала можешь проводить меня к конюшне и помочь отыскать еду для путешествия.
На полную подготовку ушло два дня — дольше, чем предполагал Оззи. Но в Лиддингтоне усердные торговцы практически отсутствовали, как и конкуренция между ними. По большей части люди, встречавшиеся Оззи, вели себя, будто укуренные, и вскоре он понял, что это вполне могло оказаться правдой. Дети целыми днями болтались на улицах. Посещение школ, похоже, не было обязательным, и они учились тому, чему могли научить их родители.
Тем не менее он добился успеха. Мистер Стаффорд был весьма рад его видеть и, в отличие от Ориона, не проявил никакого скептицизма по поводу странствий в лесах.
— Этим занимались многие мои клиенты, — признался он. — И я всегда согласен выкупить свои товары, когда вы вернетесь. Некоторых покупателей я больше никогда не видел, и я уверен, они путешествуют по Галактике. Кто знает, как далеко могут завести эти тропы? Они не отмечены ни на одной карте. И не верьте мерзавцам, которые попытаются всучить вам подделки.
А таких, как оказалось, было весьма много. Пока Оззи и Орион ходили по городу, собирая недостающее снаряжение, Оззи получил не меньше дюжины предложений. Ему показывали витиевато расписанные пергаменты с золотыми рунами и прекрасными рисунками животных и растений и линиями, ведущими к созвездиям, неизвестным в Содружестве; один мошенник показал черный гладкий лист с замысловатыми схемами — якобы оригинал карты, полученный из рук сильфенов. В остальном же это были потрепанные бумажки или странички старых записных книжек отважных путешественников, прошедших по тропам. Оззи ничего не купил, хотя усилия, потраченные на тщательно продуманный обман туристов, привели его в восхищение.
Мистер Стаффорд уговорил его купить лонтруса в качестве вьючного животного. В лесу, как он утверждал, не так уж много еды, и провизию лучше взять с собой. Поэтому Оззи пришлось навестить также шорную мастерскую, чтобы купить сбрую вместе с сумками. Еще он попросил мистера Стаффорда перековать выбранную им лошадь — рослую кобылу по кличке Полли буро-гнедой масти. Сухие пайки были заказаны у разных торговцев.
На третий день он поднялся ранним утром, когда над горизонтом едва появился золотистый краешек солнца, а над ручьем еще струились клочья тумана. Трава после ночного дождя сверкала влагой, и мир от этого выглядел особенно бодряще свежим. Хорошее начало поездки. Оззи радовался старту путешествия, несмотря на приветливое отношение хозяина гостиницы и мистера Стаффорда. Ко всему прочему представление местных жителей о ночной жизни в «Последнем пони» ограничивалось пением народных песен под расстроенное пианино, питьем эля в количествах, которые могли бы свалить лошадь, и громкими залпами кишечных газов. Два столетия назад все это доставило бы ему удовольствие, и он бы с радостью присоединился к веселому обществу. Но постепенно он стал сознавать, что, несмотря на омоложения, возраст все же имел кумулятивную природу и со временем начал привносить в жизнь некоторую долю мудрости.
Сразу за пределами Лиддингтона раскинулись многочисленные фермы; аккуратные изгороди из боярышника и ясеня разделяли ровные маленькие поля, и между ними извивались проселочные дороги. В полях уже началась работа, пастухи гнали коров на дойку. Затем культивируемые земли сменились обширными пастбищами, а зеленые изгороди — хлипкими заборами; животные из двух десятков миров пощипывали траву и сено и не обращали на путешественника ни малейшего внимания.
Каменистая колея постепенно пошла вверх, море позади Оззи скрылось из вида, а вскоре дорога и вовсе исчезла, превратившись в простую тропу среди высокой травы. Лонтрус спокойно трусил вперед, и его лохматая серо-коричневая шерсть развевалась на ходу в такт размеренной поступи восьми ног. Он был примерно такой же длины, как Полли, и на треть выше ее, но мог перевозить вдвое больше груза, чем любая лошадь. На большой голове, имеющей форму костяного клина, блестели два близко расположенных глаза, а двойная нижняя челюсть позволяла на ходу срывать пучки травы. Эти животные, если были голодны, были способны съедать целые кусты.
По пути Оззи оглядывал проплывавшие мимо окрестности и нередко замечал отдельно стоявшие домики, словно утонувшие в волнах высокой травы. С наступлением дневной жары дома стали попадаться все реже и реже. У него имелось несколько наивное предположение, что горизонт этой огромной планеты должен был быть шире. На самом деле размер планеты стал очевидным из-за тишины. Воздух впитывал все звуки, погружая мир в полное безмолвие. Ощущение казалось очень странным. Над этой местностью, ограниченной морем и лесом, совсем не было птиц — только огромный луг с его ручейками и бугорками, где даже деревья встречались крайне редко. Но настоящая тишина, как он понял, была обусловлена молчанием насекомых. Если они здесь и обитали, то летали и ползали совершенно бесшумно, и это казалось ему неестественным.
