Далеко забираться мы не собирались, лишь бы укрыться от редких, но едких порывов ветра, вмиг выдувающих всё накопленное тепло. Первая полянка показалась нам слишком маленькой, если какой зверь захочет напасть – прыгнет на голову прямо с дерева, вторая густо заросла малинником, не продраться, а на третьей стояла избушка.
Я потянула ноздрями воздух. Жилая, хоть ставни и плотно закрыты: над трубой курится дымок, а изнутри доносятся чуть слышные шорохи и шепотки. Ну, там, где нас боятся, нам бояться нечего!
Спешившись, я без колебаний загрохотала по двери кулаком. Все звуки мгновенно стихли, как если бы я постучалась в кишащую мышами кладовку. Потом кто-то крадучись прошлепал по полу босыми ногами, но прошло не меньше минуты, прежде чем в сенях прошелестел неуверенный голос:
– Кто там? – С робкой надеждой, что «там» уже никого нет или послышалось.
Верес чуть замешкался, подбирая максимально тактичный ответ, но мне, закоченевшей в зюзю, было не до сантиментов:
– Да так, всего по мелочи – колдун, дракон и злобный оборотень в моем лице, то бишь морде. Открывай давай уж больно кушать хочется!
Верес укоризненно покосился на меня, но лязгнул засов и дверь действительно приоткрылась.
– Заходите. Если шутят – значит, люди...
На пороге, отгородившись от незваных гостей ярко пылающим факелом, стояла худенькая девушка лет шестнадцати, светловолосая, коротко остриженная, как после болезни. Полуэльфка, если судить по заостренным ушам и типично человеческому курносому носику в конопушках.
Я осторожно отвела факел в сторону, цепко окинула взглядом единственную комнатушку. Усмехнулась:
– Да у вас здесь целый оборонительный бастион! – Шести-семилетняя малышка охотно хихикнула в ответ, выбираясь из-за стоящего напротив двери сундука. Взведенный арбалет остался лежать на крышке. Эта еще больше похожа на эльфийку – лазурные миндалевидные глаза с такими длинными черными ресницами, что никакой косметики не надо. Но носик, носик... папин или мамочкин? И волосы, как у сестры, – светлые, кудлатые, пушистые. Никакого сравнения с гладко струящимся, золотым, белым или черным шелком чистокровных эльфов (неудивительно, что Ясневый Град издревле лидирует на мировом рынке париков!).
– А вы кого ждали? – Мрак потопал сапогами на верхней ступеньке крыльца, отряхивая снег.
Девушка молча поднесла факел к двери, и мы только сейчас увидели, как она истерзана с наружной стороны. Почти на половину толщины, как будто ее грызли, упорно скоблили широкой клыкастой пастью, сплевывая щепу на снег.
Я с опаской царапнула доску ногтем. Дубовая, крепкая, когтем бы еще бороздку проскребла, а так только занозу засадила.
– Верес, что это за холера?
Тот, не отвечая, пошарил по земле взглядом, наклонился и поднял что-то маленькое, облепленное снегом. Встряхнул, провел через кулак и показал Ресту. Перо. Белое, с рыжеватой подпушкой у черного цевья.
Колдун и ученик встретились понимающими взглядами.
– Снежные расквыры, – запинаясь, словно повторяя прошлый урок, начал паренек. – Широко распространенная лесная нежить, род псевдоврановые, третий или четвертый класс опасности, в зависимости от количества. Гнездятся попарно, в низких дуплах или сухих норах под корнями, но охотятся стаями, обычно перед рассветом.
Мне это говорило только о том, что у нас очередные неприятности.
– Правильно. – Верес смял и отбросил перо, проходя в избу. – А взрослые в доме есть?
– Нет. Уже нет....
Девушка сморщила нос, как будто собиралась заплакать, но удержалась.
– Мы с осени одни живем.
Я пропустила Мрака и Реста вперед, напоследок оглядевшись. Сени оказались просторные и практически пустые, можно на ночь загнать лошадей. Внутренняя дверь – обычная, из неплотно пригнанных сосновых досок и порядком расхлябанная. Если наружная не устоит, эта вылетит с одного удара.
Арбалет, позабытый на покатой крышке, качнулся, щелкнул и плюнул стрелой. Я не глядя цопнула рукой, поймав ее у самого носа Реста. Малышка восхищенно протянула «О-о-о!», щенок ее восторга не разделял, сведя вытаращенные глаза на поблескивающее в пяди от них острие, как завороженная змеей лягушка. Я небрежно бросила стрелу девочке и присела за стол.
– Что ж вы поближе к людям не перебрались? Если никаких родственников не осталось, нанялись бы к кому-нибудь в служанки или ученицы.
– Думали, не маленькие, сами справимся... пока это не началось. – Девушка всё-таки расплакалась, со стыдливой поспешностью вытирая слезы слишком длинным рукавом Рубахи – видимо, от отца осталась, мужского покроя. – А теперь снег лежит, морозы, а лошади у нас нет, за день до жилья не доберемся... а ночью...
– Стая большая? – Верес деловито осмотрел ставни, постучал по разболтанному засову костяшкой пальца и неодобрительно покачал головой.
– Не знаю... их много, налетают со всех сторон... в чердачное окошко, скребутся в потолок... некоторые бьются в ставни, пробуют через трубу, но на ночь мы задвигаем заслонку...
Вот почему в избе так пахнет дымом. Хоть бы совсем не угореть... впрочем, угорают обычно во сне, а эта ночь явно не собиралась нас им баловать. О том, чтобы поскорее отсюда смыться, у нас и мысли не мелькнуло. Если поблизости водятся хищные твари, в лесу они до нас доберутся еще вернее.
– С чердака есть выход в сени? – поинтересовалась я.
– Да, но он закрывается щитом, с той стороны его не отодвинуть.
Могла бы и сама догадаться, внутренняя-то дверь цела.
– Пойду коней приведу, – буркнула я, снова натягивая рукавицы.
Кэльпи заметно нервничали, пофыркивая и приплясывая на месте, хотя я ничего подозрительного не слышала и не чуяла. В сени они зашли охотно, даже под уздцы вести не пришлось – сами вперед рвались. Я на всякий случай дважды проверила засов и, не поленившись, поднялась по приставленной к лазу на чердак лестнице, чтобы убедиться – он тоже закрыт. Подумав, убрала лестницу и заклинила ею дверь, наискось уперев концами в стены. Так-то лучше.
Мужчины тоже времени даром не теряли, крест-накрест укрепив ставни выломанными из днища кровати досками. Сомневаюсь, чтобы это очень помогло... Ну хоть ради душевного спокойствия.
– Сойдет, – проверочно подергав за доску, пришел к тому же выводу Верес. – Переночуем здесь, а утром подвезем девочек до ближайшей деревни. Только уж не обессудьте – заезжать в нее не будем, высадим в виду.
Это успокоило девушку куда лучше, чем самые убедительные и не менее фальшивые заверения, что «всё будет хорошо». Если человек прикидывает, что делать завтра, умирать сегодня он определенно не собирается. Еще раз украдкой шмыгнув носом, она спохватилась, что гостей вообще-то положено кормить, поить и в баньке парить (чувствую, последнее у нас и без бадеек с веничками вскоре будет, только успевай жару поддавать!). Верес скептически оглядел вываленное на стол угощение и добавил к нему лепешки из сумки. Девочка, не обращая внимания на укоризненный взгляд сестры, тут же цапнула себе самую большую и поджаристую и, не стесняясь, влезла на единственную лавку между мной и Вересом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
