- Ты давно здесь, Селия? Целый день?
- Я приехала в полдень.
Он спешился и поднялся по ступенькам.
- В полдень? Слава Богу… Я боялся, что ты затеяла это еще вчера.
- Я сняла комнату в местной гостинице вчера вечером, так что сегодня могла начать. Как ты нашел меня? Догадался, кто был моим отцом?
- Я навестил леди Саммерхейз, и она сообщила, что ты поехала навестить миссис Джойс. Когда же я прибыл к миссис Джойс, та сказала, что ты направилась сюда.
- Дафна, наверное, беспокоилась за меня?
- Похоже, что так. Мне показалось, она обрадовалась, когда узнала, что я поеду за тобой. - Склонившись над ней, Джонатан тихо сказал: - Он не хочет тебя видеть, пойми… И никогда не захочет - ни сегодня вечером, ни завтра утром, ни послезавтра. Пойдем со мной.
Селия покачала головой:
- Нет, Джонатан. Если я уйду сейчас, то уже никогда не поговорю с ним. А сейчас… Я все-таки надеюсь, что он смягчится и примет меня. Ведь то же самое было и у тебя с твоей матерью, когда Торнридж долго отказывался вас принимать. И если маркиз порядочный человек, то завтра… - Она всхлипнула и стиснула зубы, стараясь успокоиться.
Вскоре совсем стемнело. Наступила ночь.
- Дорогая, встань со ступенек, - сказал Джонатан, стаскивая с себя плащ.
Селия с трудом поднялась на ноги.
- Ты подстригся? - пробормотала она с улыбкой. - Знаешь, мне нравится…
- Ну… если нравится, я сделаю еще кое-что.
Он накинул на плечи Селии свой плащ и усадил ее на ступеньки. Затем подошел к своей лошади, полез в кожаную сумку у седла и вернулся с листком бумаги и карандашом в руках. Присел, что-то написал на листке, сложил его и, шагнув к двери, решительно постучал.
Дверь тотчас же открылась, и Джонатан, протянув слуге записку, тихо сказал:
- Передай это маркизу. Скажи ему, что записка от агента министерства внутренних дел.
Слуга молча кивнул и исчез за дверью.
- Что ты написал? - спросила Селия, когда Джонатан уселся с ней рядом.
- Я сообщил ему, что у тебя есть свидетельство о том, что он во время войны делал регулярные выплаты Алессандре Нортроп. И если эти выплаты были не для того, чтобы содержать тебя, то можно предположить, что они имели другую цель. Следовательно, я, Джонатан Олбрайтон, обязан буду сообщить об этом в министерство.
- Но до него, возможно, никогда не доходили слухи о моей матери. И тогда твоя записка лишена смысла.
Джонатан не удержался от улыбки.
- Я абсолютно уверен: маркиз слышит все, что заслуживает внимания.
Селия невольно рассмеялась.
- Джонатан, ты запугиваешь его. Это нехорошо…
- Это очень нехорошо, отвратительно. - Он взял из ее руки зонт, чтобы держать над ней. - И не притворяйся, что ничего обо мне не знала. Ты прекрасно знала, что я именно такой - постоянно всех запугиваю.
Она сжала его другую руку.
- Спасибо тебе, Джонатан, что пытаешься помочь мне. Но получится ли?…
- Непременно получится. Нисколько не сомневаюсь.
А вот Селия вскоре начала сомневаться в успехе - минута проходила за минутой, а дверь все не открывалась. Но Селия не очень-то огорчалась из-за этого, потому что теперь вдруг оказалось, что их с Джонатаном ссора осталась в прошлом - словно ее и не было.
Минут через двадцать дверь наконец-то отворилась, и Джонатан, тут же встав, помог Селии подняться.
- Мисс Пеннифолд, маркиз готов принять вас, - сообщил слуга.
Она повернулась к Джонатану.
- Я, наверное, ужасно выгляжу…
Он снял с ее плеч свой плащ.
- Дорогая, ты никогда не будешь выглядеть ужасно. Ты всегда прекрасна.
Селия встряхнула свои мокрые юбки.
- Он ведь будет сердиться, да? Ведь получается, что мы его вынудили… Ну, твоей запиской.
- Он наверняка будет сердиться. Поэтому не принимай его слова близко к сердцу.
- Хорошо, постараюсь. Но я… - Она облизала губы. - Мне вдруг стало ужасно страшно.
- Не беспокойся, все будет хорошо. Я подожду тебя здесь. - Он улыбнулся ей и легонько подтолкнул к двери. - Иди же…
Слуга провел ее в небольшую комнату, находившуюся в глубине дома, у черной лестницы. И всю дорогу, пока она шла, с ее юбок и плаща на полы капала вода.
К удивлению Селии, комната, в которую ее привели, была обставлена чрезвычайно скромно. Когда же слуга удалился, она с любопытством осмотрелась. Заметив у дальней стены массивный буфет, приблизилась к нему. Одна дверца была приоткрыта, и Селия заглянула внутрь. Там блеснул металл. Теперь-то она поняла, что это за комната… Оказалось, что слуга привел ее в буфетную, где хранились и пересчитывались серебряные приборы. О Боже, еще одно унижение!
А впрочем - ничего удивительного! Распорядившись привести ее сюда, маркиз таким образом лишний раз напомнил ей о том, кто она такая. Да и чего же еще ожидать от человека, заставившего ее несколько часов просидеть под дождем на ступеньках?
И теперь он снова заставлял ее ждать. И даже не распорядился, чтобы ей подали горячего чая, хотя она ужасно замерзла, сидя на холодных ступеньках. И конечно же, никто не появился, чтобы развести огонь в камине.
Было ясно: маркиз таким образом давал ей понять, что его вынудили принять ее. Вполне возможно, что он также хотел оскорбить ее, испугать, ввергнуть в уныние.
Но Селия, как ни странно, приободрилась. Да, теперь она почему-то была уверена: как только ее родитель появится здесь и увидит ее, он тотчас же изменит к ней отношение. Он наверняка обрадуется, увидев ее, - ведь отец не может быть жестоким по отношению к собственной дочери.
Наконец дверь отворилась, и Селия на миг затаила дыхание. Через несколько секунд в комнату вошел мужчина, пристально посмотревший ей в лицо. Она же смотрела на него с некоторым удивлением. Вовсе не таким она представляла своего отца, когда думала о нем все эти годы. Он оказался гораздо ниже ростом, чем был в ее фантазиях, к тому же казался несколько полноватым. Его волосы были почти седыми, но Селия предположила, что когда-то они были золотистыми - как у нее.
А вот его глаза… В них кипел гнев, но Селию это не смутило, хотя и огорчило немного. Выходит, он все-таки не обрадовался, увидев свою дочь. Что же касается цвета его глаз… О, эти глаза были Селии хорошо знакомы. Она видела их всякий раз, когда смотрелась в зеркало.
И сейчас сердце ее наполнилось радостью и еще каким-то чувством - настолько сильным и пронзительным, что она едва не расплакалась. Ей вдруг захотелось потянуться к этому человеку и прикоснуться к нему. Она очень надеялась, что тогда и он к ней потянется и они обнимутся. И его гнев тотчас исчезнет и сменится теплыми отцовскими чувствами…
Маркиз достал из кармана часы и, взглянув на них, пробурчал:
