- Гражданин прокурор, - хрипло произнесла за него женщина. - Вот, пришли. С повинной...
- Заходите, - открыл я дверь кабинета.
- Я уж один, Соня, - наконец обрел дар речи мужчина. - Сам натворил, сам и ответ держать буду...
- ...Васильков моя фамилия, - представился мужчина, когда мы сели, Александр Прокофьевич. Извелся я, гражданин прокурор. Вконец совесть заела. Шестьдесят лет прожил честно. На войне смерти в глаза смотрел. А вот последнее время живу, как тварь какая-то, собственной тени боюсь. Словом... - Он махнул рукой и замолчал.
- Объясните, пожалуйста, что такое вы натворили? - попросил я, видя, как трудно перейти ему к делу.
Ведь я всегда презирал тех, кто ловчит, на чьем-то горбу или каким другим паскудным макаром в рай въехать хочет. И вот на старости лет... Васильков судорожно вздохнул и, наконец, признался: - Пишите. Я, Васильков Александр Прокофьевич, дал взятку триста рублей начальнику горжилуправления Дроздову, за что получил двухкомнатную квартиру... И готов понести за это заслуженное наказание...
Он замолчал и вздохнул так, словно сбросил с себя тяжелую ношу.
- Хорошо, - сказал я, - вы это сами изложите потом на бумаге. А теперь расскажите, как это получилось?
- Понимаете, гражданин прокурор, вот уж как намаялись, - провел он ребром ладони по горлу. - Трое в одной комнате. Знаете три дома на Привокзальной улице? Барачного типа...
Я кивнул. Об этих домах который уж год говорили на сессиях горсовета. Давно было решение снести их, а жильцов переселить в благоустроенные квартиры. Бараки сломали, наконец, в прошлом месяце.
- Кухня общая. Уборная во дворе... Каждый год все обещаниями кормят: снесем, дадим жилплощадь в новом доме. А у меня дочка взрослая, невеста. Плачет, говорит, невозможно в такую халупу даже парня привести, чтобы с вами познакомить.
- Вы стояли на очереди? - спросил я.
- А как же? Восемь лет. Мне еще когда говорили, что вот-вот должен получить. А как пришел Дроздов, совсем другие песни стал петь. Ходил я к нему на прием чуть ли не каждую неделю. Примет два-три человека, а потом то на совещание уйдет, то еще куда. Наконец прорвался. Посмотрел он мои бумаги. У тебя, говорит, Васильков, двадцать семь метров на троих. Действительно, комната большая, скажу я вам. Так вот Дроздов мне даже выговор сделал: у тебя двадцать семь, а у других и того меньше. А ждут... Жена посоветовалась с юрисконсультом на работе. Оказывается, в новом законе есть такое положение: ежели в одной комнате живут взрослые различного пола, ну, отец и дочь, например, или мать и сын, то мы имеем право требовать две комнаты... Я опять к Дроздову. Снова месяц ходил, пока попал на прием. Ждите, говорит... Жена пилит, дочка плачет. Решился я пойти к Дроздову третий раз. Он говорит: ну и настырный же ты мужик, Васильков. А какой я настырный? Кабы не обстоятельства... И вдруг он такой ласковый стал. Выспрашивает, какой у меня доход и так далее. Чую, что-то не так. А он осторожненько намекает, что просьба без даров - что песня без музыки. Пришел я домой. Говорю жене: надо дать. Она ни в какую. И не денег жалко, хотя, сами понимаете, трудом добытые. Было у нас пятьсот рублей на книжке. Жена твердит: чего доброго, загремишь под суд за взятку. Я говорю: черт с ними с деньгами и со всем, Веруньку, дочку жалко... Короче, снял я с книжки триста рублей, пришел к Дроздову. Сунул ему в конверт... Самого, поверите, аж в пот бросило. А он этак небрежно смахнул конверт в стол. Иди, говорит, Васильков, решим, значит... А через неделю вызывают меня в горисполком и выдают смотровой ордер.
- Когда это было?
- Три месяца назад.
Да, Дроздов уже определенно знал, что бараки на Привокзальной улице должны ломать. Он даже точно знал когда: через месяц. И все-таки выудил у Василькова деньги.
- А почему вы только сейчас решили сознаться? - спросил я.
Васильков опустил глаза:
- Совестно.
- Только это? - настаивал я, потому что чувствовал: Васильков искренен не до конца.
- Чистосердечное признание, слышал я; учитывается...
- А еще?
- Жена настаивала. Говорит, оказывается, не только мы дали Дроздову. И уже посадили кое-кого... Испугался, ежели начистоту...
- Ну, это, кажется, ближе к истине.
Я попросил Василькова изложить все сказанное в письменном виде, что он и исполнил.
Затем я пригласил следователя Орлова, дал ему ознакомиться с показаниями Василькова.
- Я думаю, Захар Петрович, надо изменить меру пресечения кое-кому.
Это он, конечно, о Дроздове. Просто не хотел при постороннем упоминать его имя.
- Да, готовьте постановление об аресте, - сказал я. - А с товарищем Васильковым подробнее побеседовать хотите?
- Завтра, завтра, - заторопился следователь.
И вышел из кабинета.
- Гражданин прокурор, - упавшим голосом произнес Васильков, - разрешите проститься с женой... И вещички у нее взять... На первое время...
- Вы свободны, - сказал я ему. - Только зайдите к следователю Орлову, возьмите повестку на завтра.
- Как повестку? - все еще не разобравшись в ситуации, испуганно спросил Васильков. - Значит, завтра арестуете?
- Да нет же. Никто не собирается арестовывать вас...
И я прочел ему примечание к статье 174 Уголовного кодекса РСФСР. Оно гласило: "Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если в отношении его имело место вымогательство или если это лицо после дачи взятки добровольно заявило о случившемся". В данном случае, объяснил я Василькову, имело место и вымогательство, и добровольное заявление.
И этот человек, прошедший войну, вырастивший взрослую дочь, не сумел сдержать слез.
Я не стал читать ему нравоучений: Васильков, кажется, пережил и передумал достаточно, чтобы понять, как трудно жить с нечистой совестью.
- Ну, прямо заново родился, - сказал он на прощанье.
В тот же день был арестован Дроздов, который отрицал на первом допросе предъявленное ему обвинение во взяточничестве, хотя ему и было предъявлено заявление Василькова, а также заключение экспертизы, которая установила: на книге, что передавала Дроздову Калгашкина, обнаружены отпечатки его пальцев.
А дальше события развивались следующим образом.
Инспектору ОБХСС Фадееву удалось установить, что апельсины, полученные магазином "Овощи-фрукты", попали в руки спекулянта Галушко.
- Понимаете, - рассказывал старший лейтенант, - этот самый "грузин" с украинской фамилией снял комнату в частном доме у одной гражданки в Зареченской слободе. Как-то вечером к дому подкатила машина. Галушко сгрузил ящики в сарай. А на следующий день засадил хозяйских ребятишек сдирать с апельсинов этикеточки. - Фадеев высыпал на мой стол из бумажного кулька горстку черных ромбиков с надписью "Мачсос". - На каждом апельсине такая. На базар ведь с ними не сунешься, сразу ясно, что магазинные... Ребятишки чуть ли не всю стену в своей комнате ими обклеили... А Галушко им за каждый апельсин платил по копеечке.
- И сколько же они заработали? - поинтересовался я.
- Около ста рублей, - ответил Фадеев. - Тогда я решил подсчитать, сколько же они обработали килограммов. Сто рублей - это десять тысяч копеек. В среднем на килограмм идет пять апельсинов, я справлялся на базе. В итоге получается две тысячи килограммов, или две тонны. Именно столько Калгашкина получила с базы...
Действия инспектора ОБХСС очень помогли следствию в разоблачении Калгашкиной. А с Галушко, прямо скажем, получилось по поговорке: на ловца и зверь бежит. Не зная, что его сообщница арестована, Галушко явился в Зорянск и был задержан сотрудниками милиции. На первой же очной ставке заведующая магазином созналась в преступной сделке с апельсинами. После этого Калгашкина стала давать правдивые показания. В том числе, как она получила квартиру в ЖСК "Салют".
За "совет" подать заявление на трехкомнатную квартиру, а точнее, за посредничество в даче и получении взятки, она вручила Корнееву четыреста рублей. Председатель ЖСК Щербаков получил от нее пятьсот рублей, мзда Дроздову - две тысячи в начале, а потом еще две тысячи.
На вопрос следователя, что же Дроздов ее так безбожно ободрал, Калгашкина сказала: потому, наверное, что она работник торговли. Орлов также спросил у подследственной, с какой целью ее провели в состав правления кооператива. На это Калгашкина ответила, что рядовым членам ЖСК квартиры достаются по жеребьевке. А члены правления сами выбирают свое будущее жилище: этаж, на какую сторону выходят окна...
А Дроздов продолжал все отрицать. Грозил следователю, что будет жаловаться. И что, мол, не сдобровать и мне как прокурору, который дал санкцию на арест честного труженика.
- Слушаю его, а внутри все так и кипит, - признался Орлов. - Хотелось прямо в лицо ему сказать: скажи-ка, гадина, сколько тебе дадено!.. Как в пословице... Но сами понимаете, нельзя, положение обязывает быть вежливым, корректным...
Председатель правления ЖСК "Салют" Щербаков, тоже взятый под стражу, но немного позже, когда он вернулся в Зорянск, в отличие от Дроздова сразу признался в получении взятки. И не только от Калгашкиной. Единственной "радостью" Щербакова было то, что Дроздов тоже уличен во взяточничестве. По его словам, начальник горжилуправления всеми силами старался показать, что действует только по указанию "сверху" и "по звонкам руководящих товарищей".
