…Когда-то это ровное, как стол, поле было покрыто сотнями небольших курганных насыпей, окруженных неглубокими рвами с проходами. Под каждой из них скрывалось от одного до пяти погребальных сооружений, подавляющее большинство которых составляли катакомбы. Но изредка встречались простые ямы и подбои этого же времени. Да и сами катакомбы зачастую различались между собой размерами и конструкциями. Их входные колодцы достигали от 2,5 до 6 метров в глубину, и в углу каждого из них были вырублены высокие ступеньки, сооруженные для спуска в катакомбу. Вдоль длинных стен у дна колодца имелись невысокие уступы в виде узких скамеек. Данная черта не случайно отражена в 95 % всех изученных катакомб. Внутри некоторых из них на потолке и стенах были обнаружены хорошо сохранившиеся резные линии, имитирующие конструкции… повозки. Изображения опорных стоек, несущих перекрытий, каркаса и других ее деталей, наконец сами размеры и своды катакомб не оставляют в этом сомнений. В таком случае уступы во входных колодцах, заканчивающиеся у входа в захоронение, должны означать дышла. Получается, что сама погребальная камера-катакомба является виртуальной повозкой, уносящей хозяина из мира живых в царство мертвых. Она и после смерти оставалась его надежным пристанищем.
Хорошо известно, что жизнь скифских кочевников проходила в постоянном движении вместе со стадами от одного пастбища к другому. Естественно поэтому, что кибитка на ют-лесах заменяла им дом на земле. Запряженные парой волов, перекрытые войлоком и задрапированные домоткаными и разноцветными красочными коврами, они медленно проплывали в сочной степной траве, перевозя женщин и детей на новое кратковременное место жительства. Их сопровождали всадники и многочисленные стада домашнего скота. «…Называются они кочевниками потому, что у них нет домов, — писал о скифах знаменитый врач и ученый Гиппократ, — а живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие — шестиколесные; они кругом закрыты войлоками и устроены подобно домам… В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях; за ними следуют их стада овец и коров и табуны лошадей». В местах длительного пребывания, особенно зимой, скифы сооружали стационарные жилища из деревянных жердей и шкур, наподобие юрт или чумов. В случае необходимости их можно было легко демонтировать и перевозить на повозках.
Мне легко представить скифский обоз, так как однажды на сельской дороге в Румынии я повстречался с его современным потомком. После завершения конференции в дунайском городке Тулча коллеги пригласили меня посетить курортный город Констанцу и взялись довезти до него на машине. Решили ехать по более короткой проселочной дороге. На одном из спусков мои спутники вдруг оживились, увидев впереди внушительный обоз. Он растянулся на пустынной дороге километра на полтора и состоял из множества живописных повозок, которые бойко тянули украшенные цветными ленточками лошадки. Когда мы его догнали и стали медленно обгонять на подъеме, я успел хорошо рассмотреть эту необычную кавалькаду. В каждой повозке находилась семья, поэтому хорошо был виден состав каждой из них: молодые и средних лет пары с многочисленными детьми, старики с неженатыми сыновьями, редкие бездетные пары. Открытые повозки были нагружены какими-то тюками, свертками, разнокалиберными ящиками и клетками с птицей. С заднего борта каждой из них далеко выступали продольно лежавшие жерди от переносного жилища. Впереди этой процессии гордо восседал цыганский барон — представительный седой старик с массивной трубкой во рту. Рядом с ним сидели двое крепких парней в черных фетровых шляпах…
За несколько минут весь социальный срез кочевого объединения проплыл за стеклами машины. Позже я неоднократно видел цыганский табор, разбитый на окраинах румынских сел. Легкие жилища высокой конической формы, покрытые засаленными и прожженными шкурами, очень напоминали индейские вигвамы из американских вестернов и свидетельствовали не только об отсутствии какой-либо санитарии, но и о десятках, если не сотнях лет использования. Вокруг них паслись кони и овцы, горели открытые костры, на которых в больших казанах готовилась еда, деловито сновали живописные женщины и дети. Надо признать, что эта подсмотренная со стороны картинка практически не отличалась от описаний быта «варваров» античными историками и поэтами.
Тогда мне подумалось, что открытый могильник представляет, по сути дела, древний обоз, который до сих пор «путешествует» в толще приднестровской земли, увозя в вечность суровых воинов, их жен и детей. Он вытянулся не менее чем на два километра и «движется» несколькими рядами вслед за солнцем — с востока на запад. Впереди доминируют воины в полном вооружении и знатные амазонки с оружием, ближе к центру расположился царь и его ближайшие сподвижники — представители кочевой аристократии, а замыкает подземное «построение» множество рядовых общинников с женами и детьми. Рядом с людьми двигался скот, от которого зависели благосостояние и жизнь кочевника. Но из всех домашних животных только коням и собакам было позволено сопровождать человека в загробный мир.
Кони, собаки и… наркотики
Над степью выжженной, предвечной
Означился зарей закат.
Прочерчены в багровом небе,
Курганы мерно строят ряд.
Молчат седые великаны,
Но в робком шепоте травы
Я слышу: помнят ветераны,
Как в степь летели табуны.
С. Пустовалов, 1978Известно, что у кочевых скифов лошадь была главным и основным видом домашнего скота, ведь большую часть своей жизни они проводили в седле. Поэтому неудивительно, что уже в четвертом кургане во входном колодце мы обнаружили совершенно целый костяк коня. Затем подобные находки стали обычными, но останки этих домашних животных зачастую были представлены только черепом и отчлененными конечностями, выложенными с имитацией анатомического порядка. И это закономерно. Ведь в скифской армии ударной силой была конница, хотя пешее войско и составляло ее значительную часть. Ученые считают, что скифы в наступательных походах всегда использовали ее мощный кулак, атакуя центр неприятельской армии. Сам характер скифского войска предполагал большую мобильность, поэтому в военном деле кони играли важную роль и наверняка пользовались особой любовью. Современники отмечали, что каждый взрослый скиф в любой момент мог стать конным воином.
Материалы могильника полностью подтверждают эти сообщения. В каждой четвертой катакомбе находилась конская упряжь, а останки коней сопровождали каждого восьмого воина. Изучение костей позволило установить, что местное население разводило степной тип коней: относительно коротконогих, грубокостных, с крупной, несколько горбоносой головой. По современным меркам эти лошади были сравнительно небольшого роста: высотой в холке не более 130–140 сантиметров. Тем не менее они могли считаться довольно крупными, так как в то время конские популяции были вообще значительно меньше современных. Зато они были очень резвыми. Круглогодичное табунное содержание в суровых условиях на подножном корме делало их выносливыми и неприхотливыми. Высокие качества скифских лошадей были хорошо известны далеко за пределами Северного Причерноморья.
Античные историки писали, что главной чертой скифской конницы является маневренность и способность совершать быстрые переходы на большие расстояния. В частности, Плиний Младший отмечал, что «скифская конница славится своими конями». В свою очередь, Страбон сообщал, что лошади скифов хотя и «малорослы, но весьма ретивы», а Аппиан не без сарказма добавлял: «Их вначале трудно разогнать, так что можно отнестись к ним с полным презрением… но зато они выдерживают какие угодно труды; и тогда можно видеть, как борзый, рослый и горячий конь выбивается из сил, а эта малорослая и шелудивая лошаденка сначала перегоняет того, затем оставляет далеко за собой». Современники неоднократно подчеркивали, что во время состязания или в бою скифов не могли обогнать даже такие искусные всадники, как персы. Недаром Филипп Македонский, отец знаменитого Александра, пригнал на родину многотысячные скифские табуны.
Впрочем, в Скифии встречались и лошади другой породы — более крупные, с тонкой, красиво изогнутой шеей и высокими стройными ногами. Они напоминали современных ахалтекинцев. Однако их на Днестре не оказалось. Предполагается, что эта порода попала в Причерноморье из Средней Азии. Но скифы и сами заботились о своих конях: для улучшения местной породы проводили искусственное скрещивание, а в необходимых случаях применяли кастрацию.
Владение лошадьми было важнейшим условием зажиточной жизни и социальной самостоятельности кочевника. Люди, лишившиеся лошадей (например, во время вражеских набегов или эпизоотий — болезней животных), не могли самостоятельно вести кочевое хозяйство и должны были поступать в услужение к своим более состоятельным сородичам. Скиф, лишившийся скота, терял и свое социальное лицо. «Не имеющий там повозки считается у них бесчестным», — отмечали греческие авторы. Лошадь была у них не только средством передвижения, но и главным источником существования. Скифы ели вареное мясо и пили кобылье молоко, но умели перерабатывать и заготовлять впрок продукты: вялили мясо, из кобыльего молока получали особый вид сыра — ип-паку, для изготовления конской упряжи, предметов обихода и одежды широко использовали кожи, шерсть и кость. Конину варили в больших бронзовых котлах, имеющих высокий поддон и две ручки. Но ни одного подобного котла в могильнике не оказалось. Вероятно, в эту эпоху они, как и железные доспехи, представляли уже очень большую ценность даже для зажиточной семьи кочевья.
