(4, 6, 2).
"Папа, когда кто кашляет, - и морозу нет, а в теплых сапогах все ходит". Потом прибавляет, подумав: "Так бывает всегда". "Бешеная собака съест целого медведя?" - "Нет" - "А орёла?" (орла).
Винительный одушевленных сходен с родительным, однако и в последние дни еще употреблялся и винительный, сходный с именительным. Когда за обедом было сказано, что юудет подано "рагу", то Женя спрашивает: "Что это такое? Это рога? Коровьи рога?". Потом, так и стал называть - *рога'*, хотя сначала несколько раз сказал *рагу'*.
(4, 6, 3).
Спеша, сказал: *Продаду'й* (продавай).
и тотчас же: "Торгуй". Об утенке говорил: *Ау'тился* - оутился (вывелся).
Ср.: "отелилась", "окотилась" и т.д.
(4, 6, 6).
Садится мне на говолу и говорит: "Папа, знаешь, зачем голова существует? Чтоб садиться на нее".
(4, 6, 7).
Смотрит на свою птицу и говорит: "У эдаких птиц крылья бывают похожи на ласточку". В самом деле, крылья и хвост снегиря похожи на ласточкины. Спрашивает о ловле рыбы: "В сетях ловят - без глисты?" Говорит о птицах, которых представляет пойманными: "Я их хромых сделаю". Это не первый случай употребления винительного предикативного вместо обычного в таких конструкциях творительного. "Которые на Московской часы висят, те ходят?" "Некоторые ходят, некоторые нет" - "Нет, громадные". Очевидно, о часах на вывесках.
(4, 6, 8).
"Папа, ты зачем в нижних штанах спишь? Я не в нижних штанах, я ни в каких штанах сплю. Чтобы ногам не холодно было?". Спрашивает: "Ты мне не посыпал сахару?" - "Посыпал" "От твоего сыпанья ничего не бывает, от бабушкиного все вкусно, а от твоего ничего не бывает".
(4, 6, 11).
Смотрит на монеты, которые у него есть: "Я не знаю, как ко мне девятинки (*дiвити'нки*).
попали" - "Почему ты их называешь "девятинки"?" - "Потому что девять на них написано. Мне надоели девятинки". Спустя некоторое время: "Я немножко подрасту и буду сам деньги делать, и тебе не надо будет в школу ходить. Я их много наделаю, даже целую лошадку живую куплю" - "А как ты их будешь делать?" - "Так, напишу на бумажке, а потом отрежу. И обокрашу розовым, синим, и будут деньги у меня. Я их много сделаю! С папин стол. Со всю улицу сделаю". Смотрит в окно и говорит явно в шутку: "Теперь этажерка твоя вышла с лопатой чистить двор (весело смеется).
Вот она чего выдумала - этажерка твоя".
(4, 6, 12).
Лежа со мной в кровати, без повода говорит: "Папа, я хоть большой буду, ты тоже будешь моим папой. Ты будешь тогда рыбку ловить". Необходимость ловли рыбы в моем будущем, конечно, обусловлена тем, что рыбной ловлей занимается дедушка. Спрашивает: "Волка едят?" - "Нет" - "А ты сам говорил, что медведя едят!". По-видимому, из моего сообщения о медведе было выведено более общее суждение: зверей едят, откуда дедуктивно возник и вопрос о волке (с уже наметившимся ответом).
До последнего времени он умел считать только до восьми включительно. За восьмью числа следовали в беспорядке. Я несколько раз говорил ему после такого неверного счета: семь, восемь, девять, десять, но при следующем за этим счете он по-прежнему после восьми считал беспорядочно. Сегодня я ему сказал, что Володя считает лучше, чем он. Он сейчас же принялся серьезно считать, правильно сосчитал до десяти и повторил этот счет несколько раз. - Кузнецы делают деньги? Я не отвечаю. - Копейки делают кузнецы? Я пишу и небрежно говорю: -Да. - Скажи хорошенько - кузнецы? Говорю определенно: - Да. И он удовлетворительно отходит. Неожиданно спрашивает* "Бандида волк съест?" - "А кто такой бандит?" - "Людь с ружьем и ножом. С одним ружьем солдат, а с ружьем и с ножом - бандит. С ножом, с ружьем. Ножик в зубах прямо железный держит". Но, по-видимому, мысль о бандитах пришла ему в голову еще потому, что я сегодня читал в газете о бандитах и после Наташа говорила, что в Новой Авгоре крестьяне боятся ходить через лес из-за бандитов. Так, женя сказал: "В Новой Авгоре леса есть. Там бандиты ходят. По Новой Авгоре ходят бандиты, там нельзя ходить, а по Старой Авгоре можно". Во время прогулки спрашивает: "Папа, когда ты будешь стариком, ты будешь с палкой ходить?"
(4, 6, 14).
Сегодня, рассматривая картинки своей книжки со сказками, рассказал несколько сказок с исчерпывающей полнотой и точностью. Особенно хорошо была рассказана сказка про Лису и Волка, ловившего рыбу. Правильно переданы подробности, как Волк говорил "Ловись, ловись, рыбка...", и все дальнейшие события, отраженные в разговоре Волка и Лисы, а также эпизод с тестом. Все диалоги были исполнены разными голосами.
(4, 6, 16).
- Знаешь, чего я во сне видел: птичка без папы вывела птенчиков. - Без чьего папы? - Ее папы. - Зачем ей папа? - А кто же птенчиков караулить будет? Вчера в разговоре упоминался Коронатов, и сейчас он спрашивает: - Кранатов - эт кран починяет? - Нет, учитель.
(4, 6, 17).
Смотрит на египетское изоюражение собаки с лицом человека: "Люди с хвостом и по-собачьему ходят, на задних лапах и на передних лапах". Потом рассматривает ассирийского крылатого сфинкса: "Это с крыльями - это, стало быть, птица. А руки как все равно у людей". Рисует своими цветными карандашами и спрашивает: "Оранжевый и желтый - это один и тот же цвет?" - "Да" - "А чем они отличаются?" - "Чем?" - "У них такой цвет".
(4, 6, 18).
"Папа, что (= почему). цветочки называются колокольчики?"
(4, 6, 19).
Говорил *мосто'вный сторож*, *дро'вный базар*.
(4, 6, 20).
Зовет меня: "Идём, идёмчик!" Такое присоединение суффикса ласкательности к глагольной форме единично. Сейчас он инсценировал сказку о лихе. Я лежал в посте-ли, и он велел мне играть "лихо одноглазое", сам же ходил по комнате и приговаривал, что он ходит по свету и ищет лихо. Подойдя к Вере, он велел ей задать вопрос, куда он идет, а затем ответить, где живет лихо. Потом, приблизившись ко мне, об объявил, что он кузнец, а на мою реплику (в роли лиха), что я его съем, объявил, что он может сделать мне другой глаз, и принялся связывать лихо. Потом приговаривал, что вбивает шкворень в глаз. Только после этого он отступил от сказки, убежав и говоря, что лихо его не догонит. Так же он инсценировал сказку о Ерше Ершовиче и Воробье Воробьевиче.
(4, 6, 21).
Вера говорит, что она любит больших собак. Он: А я маленьких щеночков. А ты, папа, каких? Я шутя говорю: - А я желтых. Смеется и говорит: - А каким ростом? Такого роста не бывает.
(4, 7, 2).
Вера упомянула, что "у Дедовой было много карандашей", и он тотчас же стал оживленно рассказывать историю о старухе, которая несла коробку с карандашами. История была довольно длинная и фантастичная, а он сам был ее участником. Такие случаи теперь довольно часты: по поводу чего-либо только сказанного он тотчас начинает фантазировать.
(4, 7, 3).
Спрашивает: "Сивинь - город?" - "Ты сам знаешь" "Деревня?" - "Нет, село" - "Село - это деревня? Деревня где деревьев много?" С заминкой сказал *сала'зный*, потом пытался раза два повторить, но останавливался, сказал "салаз..."; потом уверенно два раза произнес *сала'зный базар*. Третьего дня он ходил со мной на базар за салазками. Спрашивает: "Кустарник что делает?" Вера: "Растет" "Нет, когда он большой вырастает, когда он с папу?" Я: "А что такое кустарник?" - "Караулит кусты кустарник". Несомненно, такое понимание обусловлено наличием постоянно употребляемого им суффикса действующего лица -ник. Так, недавно было *каду'шник*. Срав. Bettler в Kindersprache, 371.
(4, 7, 9).
"Пап, когда кошечку будем на елку вешать, вытянется из нее палочка-то". Ему склеили картонную кошку, у которой голова держится на палочке, растягиваемой тяжестью. "Мама, у птиц есть аппетит?" - "Есть". Он (тоном возражения): "Это у людей есть аппетит". Я: "А что такое аппетит?" - "Аппетит - хочется есть или нет. Мама, когда хочется есть - это аппетит?" - "Да".
(4, 7, 10).
Мария Николаевна спросила его, какое море он видел в Туапсе - Черное? Он, с обычным своим смешком, когда считает вопрос неестественным: - Это только называют черное, а так-то оно синенькое.
(4, 7, 12).
Чтобы испытать, отличает ли он сказочное содержание от действительного, спрашиваю: - Кто в лесу живет? - Медведь. - Еще кто? - Лиса, волк. - А где лиса живет? - В гнездышке. - А в лубяной избушке? - Это только в сказке, а на самом деле в гнездышке. - А лиса говорит? - Нет. - А как же у проруби лиса с волком разговоры вела? - Это в сказке, а наяву-то они не разговаривают. Потом спрашиваю, как братец Иванушка стал козленочком. Он: Барашком. - Ну, от чего стал барашком? - Напился из барашкового копытца. - А ты можешь стать барашком? - Да я не пью из барашкового копытца. Я только когда холодно, хочу пить теплой воды. - А ты видел, как пьют из копытца и становятся барашками? - Да люди-то не пьют из копытца, это только озорники пьют, они и становятся барашками; у них рога вырастают, шерсть. Но здесь надо иметь в виду, что "озорники" являются для него персонажами для всяких неправдоподобных выдумок. Говорил: "настоящую рыболовлю" *нъстая'щию ръбало'влю*; родительный единственного - "дятела"; именительный множественного "дя'телы".
