(4, 9, 4).
В связи с отъездом Любы в Сивинь спрашивает, почему я не поехал туда. Я ответил, что мне нужно ходить в школу. Он, очевидно, подумал, что затруднение в деньгах, и посоветовал: "Ты собери старые и новые копейки, вот и будет жалованье". Потом спрашивает: "Жалованье дают перед отъездом?" Отмеченное выше изменение произношения продолжает оставаться в прежнем состоянии: изредка встречается и или е, чаще 'а (я).
Мы воздействия не оказываем. Сейчас он читал наизусть давно выученного "Индюка", и наблюдалась та же двойственность: *дъжживо'въ чирьвяка'* (дождевого червяка), *ляхко', пету'х*. За последнее время он часто, импровизируя, "говорит стихи". Эти импровизации характеризуются главным образом стремлением к ритмическому строю стихов. И эта сторона удачно выдерживается. Наблюдаются и элементы поэтического словаря - часто встречаемые "красивые" слова и образы. Но цели эти достигаются в ущерб смыслу: фразы представляют собой часто простой набор слов, сохраняя только синтаксическую структуру, и то не всегда. Вот примеры коротких "стихотворений" этого рода из тех, что мне удалось записать: "И под солнцем что видно' Месяц засыхает Лужицы все сохнут". "Плотник дома строит. Под солнцем урожай. Ясный сокол пролетел". . . . . . . . . . . . В светлый рай придет зима. В конце лета нет". Вот пример образа: "Летом солнце золотое, Светится как жар".
Провожу испытания, предлагаемые афатикам Marie и не исполняемые ими. Даю три бумажки и предлагаю большую дать мне, маленькую взять себе, среднюю взять себе. Без колебаний дает мне большую. Берет среднюю и с сомнением спрашивает: "А эту?" - "Как я тебе сказал?" Кладет ее на стол и берет оттуда маленькую. "А эту?" - "Ну?" - "Бросить?" Нерешительно бросает. Ясно, что смысл действий ему непонятен. По-видимому, затруднения не в усвоении задания, а в бесцельности действий. Я объявляю это фокусом. Он требует другого фокуса. Предлагаю: "Встань, подойди к окну, постучи в него, обойди вокруг стола и сядь на стул". Он сидел на стуле; поспешно встал и, повернувшись к окнам, спросил: "К какому хочу?" - "Да". Лезет на сундук, где сешают игрушки и машина, поднимает занавеску, стучит; слезает и спрашивает: "Теперь обойти?" Не отвечаю. Быстро обходит стол и забирается на стул. Он требует продолжать, и я даю три, а затем четыре поручения: а).
три поручения. 1). принеси матрешку на стол (она лежит на другом столе); 2).
положи на тот стол (где лежит сейчас матрешка).
мячик; 3). затвори дверь. Исполняет быстро и без запинок. б). четыре поручения. 1).
Перенести салазки (игрушечные; они стоят на кровати).
на сундук (в другую комнату, дверь в которую затворена им); 2). матрешку (она на столе). - на кровать; 3). коня (он на кровати, куда нужно отнести матрешку).
на стул, где он сейчас сидит; 4). позвони в колокольчик. Салазки и матрешку относит верно. Взяв коня, спрашивает: "А коня куда? На сундук? Туда же?" Отвечаю "Да", хотя относить надо было на стул. Бежит звонить в колокольчик.
(4, 9, 5).
*Дай-ка пялу'-то* (пилу).
Повторяет много раз. Спрашиваю: "Как говорят?" - "Пила'".
(4, 9, 8).
*Вот такая мыха!" "Мыха" - образование от уменьшительного "мышка". "Кто в деревянных башмаках ходит, у того ноги дыря'веют", - говорит, вспомнив деревянные башмаки Юры.
(4, 9, 9).
Показывает маленькую кисть с почти вылезшей щетиной: *Како'й ма'лiнькъй ме'х-та!* *Ты пищишь по-самоварьему*,- говорит мне, когда я начал издавать звуки губами. "Мам, как овраг проовраживает землю?" Вспоминая о поездке по железной дороге, говорит: *Ты спросил ава'ньзын, а он сказал - гривенние. Что, он не понял?* Это во время поездки в Сивинь, когда подъехали к Хованщине, я спросил: "Хованщина?" А предлагавший малину мальчик, не расслышав, ответил: "Гривенник". Взрослые об этом уже забыли. Сообщает, что поезд в Туапсе приходит "В два часа девятого, половина восьмого".
(4, 9, 13).
"Возьми вот эту ложку!" - "Какую? Рыбьежирную?" (т.е. ту, которой он пьет рыбий жир).
(4, 9, 15).
Передразнивая Володю, теперь, кончая есть, говорит: "Спасибо на здоровье". Сейчас он сделал это несколько раз и заметил: "Вот я скольк4о спасиб наздоровьев-то сказал!" Объев лимон, заявляет, что "обработал" его. Я спрашиваю: "А кто ты?" - "Обрабо'твальщик".
(4, 9, 17).
"Папа, что (=почему).
тети поменьше дядей?" - "А разве это всегда бывает?" - "Всегда". Он пристает, чтобы я играл с ним; я говорю, что другие папы и совсем не играют. "Да у нас никакого ребятенка-то нет. Днем-то я выбираю кой-какие игры, а сейчас-то уж не выберешь". Дело идет к вечеру - он из-за кашля не ходит гулять и скучает. Днем он, действительно, старался занять себя: играл в пожар, в морское плавание, рисовал. Улегшись в постель, выставляет мне ногу; я сжал ему пятку. Он (весело): "Не для этого совсем - чтоб поцеловать!"
(4, 9, 18).
*Дай другую ло'гу*, т.е. ложку. В произношении ясна была намеренность этого словообразования. См. аналогичное "мыха" (от "мышка").
Следугет отметить, что, образуя эти слова от форм с глухим ш, он правильно избрал для одного слова х, для другого - г. Это свидетельствует, что обе формы с ш ("мышка", "лошка").
находятся в ассоциации с формами, в которых в одном случае постоянно сохраняется ш, в другом - ш чередуется с ж (*ло'жък, ло'жъчька* и т.д.).
В последние дни, насколько я замечао, у него все время появляется 'а (я).
перед твердыми. Просится гулять, ноя не пускаю из-за кашля. Не столько обращаясь ко мне, сколько резонерствуя с собой, он заявляет: "Когда хочу, меня не пускают; когда не хочу, так выталкивают".
(4, 9, 20).
"Я в Сивини видел с раком раковинку. Недалеко в речке сидит рак в раковинке!" Очевидно, раковина представляется ему жилищем рака.
(4, 9, 25).
Уговаривая его вставать, говорю ему: "Смотри, какое солнце!" - "Уж и солнце, просто шёбол желтый повесили!"
(4, 10, 1).
Отмеченное около месяца назад появление яканья в первом предударном слоге теперь, кажется, исчезло; за последние дни я, правда, не следил за этим, но все же резкость этой особенности бросилась бы в глаза. Сегодня я наблюдал долго, и все случаи оказались с "е" и "и" (правда, их было очень мало: *ръзрехно'й но'ш* (разрезной нож).
*сьтена'* (стена), *в лесу', село', нъдива'й* (надевай), *чiрипо'к* (черепок).
Говоря о вянувшем луке, употреблял формы *вя'ли, вять, завя'ют*.
(4, 10, 2).
Забросал разворошенными газетами пол и назвал это "горами". Потом принялся их "ломать". На вопрос "Да кто ты?" отвечает "Го'рщик".
(4, 10, 21).
Я приехад из командировки в Ленинград, где пробыл больше двух недель. Он теперь часто говорит о Ленинграде и последовательно употребляет формы типа: *из Ле'нинъвъ гра'да* (из Лениного града); *в Ле'нинъм гра'ди* (в Лгенином граде).
"Твое полотенце висит на побо'льшем гвозде". "Повесь на поменьший гвоздь". "Черный хлеб не бывает. Черный хлеб - это коричневый. А называют черный". Говорит без повода, сам с собой.
(4, 10, 23).
На прогулке, когда мы возвращались домой и шли по ветру, Женя заявил: "Сейчас воздуха нет". Я: "А что такое воздух?" Он: "Когда воздух двигается быстро, бывает сильный ветер; когда тихо, маленький ветер".
(4, 10, 26).
"Однажды мама захотела птичьего молока. Это только говорят так, а на самом деле нет его" - "Почему нет?" "Птиц не доят".
(4, 10, 29).
"У нас есть книга Пушкина - памятник на лошади. А один идет, кулак показывает - думает едет". Говорит об иллюстрации в "Медном всаднике", которую он рассматривал самостоятельно (раньше).
"Я Фролова, говорю, мама позовет, а бабушка "хромого"?" Со смехом рассказывает об этой ослышке. Рассказывает: "Я у многих там видал на шляпах крылушки от птиц - от ястреба, от голубей". Говорит, что конфеты - плохой подарок, потому что их съешь и ничего не останется. Я замечаю, что и игрушки можно сломать. Он: "Их можно изломать, а изломки все равно останутся".
(4, 10, 30).
Просит меня сделать пароход. Я отвечаю, что это трудно. Он: "Чего трудного сделать! Я и то сумел бы, коль (*къль*).
меня научить". Неожиданно говорит сам с собой: "На свете всегда есть люди. Когда я умру, меня и следа не останется. И шага не останется. Захочет, например, Олечка ко мне прийти..." Он не договаривает. Спустя некоторое время продолжает опять с собой: "Другие люди у всех родятся. А когда нет ни одного человека, одна людинка откуда взялась?.. У кого есть дети, у кого нет..."
(4, 11).
Собирается рисовать "краски", т.е. палитру с красками. Я даю ему на пол-листа. Он: "Дал такой листище. На краски даже перехватит". "Перехватит", т.е. хватит с избытком, он употреблял за последнее время несколько раз. Пишу и говорю: "Вот промокашки нет". Женя: "Ее можно из красной бумаги вырезать".
(4, 11, 1).
"Мама, кто-нибудь с открытыми глазами умирают, а все равно ничего не видят?" - "Да" - "Им потом закроют глаза? Мертвого можно карябать". Очевидно, потому "можно", что он не чувствует. Чрезвычайно неприятно ему закапывание в нос; он ему сопротивляется изо всех сил. Сейчас после такого закапывания говорит: "Умрешь, тогда не будет течь из носу" - "Зачем умирать?" - "Все умирают. И ты умрешь. Живешь, живешь, старый станешь и умрешь". Вообще в последние дни он очень много говорит о смерти. Делает это с полным равнодушием. Ничего, кроме догадок о различных подробностях, в этих разговорах не замечается. Он как будто проектирует различные ситуации, неизбежные в будущем. Представляя, как он вырастет большой, заявляет, что я тогда уже умру. Еще. Просит купить лодку, я отказываюсь, а недавно как-то рассказывал, что Гвидон Романович собирается завести в Ленинграде лодку. Вот он и говорит: "Поедем в Ленинград, там лодку купим. И умрем там, а потом здесь на кладбище за пять верст".
