мою атаку меча бога Смерти. Я долго, по крупицам берёг свою божественность. Возможно, именно ради этого дня и этой битвы.
Тьма захлестнула меня, мои глаза загорелись от кипящей внутри меня удивительной силы и я по-новому посмотрел на мир и врага впереди. Словно сияющая во тьме звезда, его божественность ослепляла, не давая рассмотреть ничего вокруг. Божественность эта потекла к посоху, намереваясь выполнить какую-то гадкую атаку, но я сработал на опережение, с силой атаковав своим клинком и заставив его вновь уйти в иллюзорность. Выпад прервал его собственное заклинание и я оскалился в довольной улыбке. Мы с тобой, тварь, ещё потанцуем!
Я сосредоточился на взмахе булавы и совершил разворот, на полной скорости направляя меч к этому чудовищному по своей силе оружию. Держись, мой бравый Синигами, в этот раз я поделюсь с тобой той силой, что так долго держал взаперти.
Клинок впитал щедрое количество божественности и с невероятной скоростью врезался в булаву. Иллюзорность противника… вновь была активирована. И уже на этом уровне, вне материального мира, словно в астральном плане два оружия столкнулись, и я услышал злобу и ярость, исходящую от моего меча.
«Он подчинил моего собрата и сделал его частью своего оружия», — поведал мысленно мне полубог из моего клинка, и я понял, как именно этой твари удаётся противиться силе моего удара.
Очередная атака монстра просадила всю мою «смертную» магию и лишь выставленный щит Тьмы, напитанный божественностью, сдержал эту мощь.
Меч и булава сталкивались раз за разом, расходуя божественность с обеих сторон, тварь помогала себе, атакуя не менее смертоносными заклинаниями моё тело. Мы перемещались по полю боя, уничтожая всех и вся на своём пути. Само пространство страдало от подобных столкновений.
— Много же божественности ты накопил. Но ничего! Я, даже будучи ограниченным телом этого недоразумения, имею запасы намного большие, нежели у тебя, — хвастался неизвестный мне бог. — Ты обречён, Аид. И Ушедший тебе не поможет. Наша встреча ознаменовала столкновение и штурм ваших божественных доменов! Слишком много вы на себя взяли и слишком много врагов собрали…
Я ощущал, как тают мои запасы и как меня постепенно теснят. Тело Титана и впрямь было сильным, получив прорву энергии и сумев развиться за счёт поглощения Источников. Внутри этой туши, что не уступала мне по скорости, силе и боевой мощи, сидел искусный бог, чья специализация мешала мне диктовать условия битвы. Воскресшие Титаны были бесполезны, так как враг стал слишком мелким и мы постоянно находились рядом с друг другом. Каждая такая была опасна для нас обоих, а наносить мне вред они не могли по контракту.
Минута за минутой мы смещались, оставляя за собой воронки и вздыбленную от энергии атак землю. Единственное, что мне помогало держаться, — это мои навыки. Я был искуснее бога, что не занимался мелочами вроде искусства фехтования. Чем дольше шла битва, тем сложнее было хоть что-то придумать. Я не мог нанести ему ни одной атаки, повредив при этом его божественную сущность. Единственный для меня выход был прост — пропустить удар, чтобы ударить самому.
— КХИ! — всё чаще метал свои молнии Аракхи, позволяя мне оправиться от очередного столкновения.
Врагу настолько надоел мой могучий птиц, что он, словно ПВО, разрядил в него с десяток мощных залпов из своего посоха, но стоило мне подобраться поближе, как тварь вновь сосредоточилась на моей персоне.
Мы снова столкнулись, и я отправился в полёт, подставившись для смещения на более удобную позицию. И пока летел, видел сердитого Аракхи, чей хвост лишился чудесных перьев.
Надо достать эту сволочь… Хотя бы разочек запустить в него божественностью. Ибо она подобна пиявке — взгрызётся и будет мучить. Хотя бы капельку.
Сделать это оказалось слишком сложно. Я искал момент, но ничего не выходило. Мои движения и обманные манёвры тварь читала как открытую книгу и разрывала дистанцию, перемещаясь мне за спину и заставляя вновь уходить в оборону. Лишь пару раз я был близок к нанесению урона, но эта ловкая и умная скотина умудрялась нырять другое измерение, на миг лишаясь своего физического воплощения.
— Я чувствую, как слабеют твои атаки. Божественность заканчивается, да? Хе-хе-хе… Жалкий червь, ты слишком много о себе возомнил.
Он, конечно, был прав, но не знал, что, кроме своей энергии, у меня есть ещё и тайный канал связи с Ушедшим… А вот у него резерва будет побольше, чем у меня, да и чем у этого пространственного гада тоже. Одного я опасался — подставить покровителя во время его собственной битвы. Вдруг я возьму взаймы сил, которых у него и так осталось мало.
Очередная атака, судя по всему, обещала стать «финальной», и Титан задействовал много больше своей силы для натиска и перемещения в пространстве, одарив мой магический щит, усиленный божественностью, серией атак, напрочь его истощая.
Тварь отступила на два шага и замерла, оскалившись в ухмылке и наполняя своей силой посох.
*ГРО-О-ОХ*
Разрывая земную твердь, вверх выскочил подлатанный питомец Кинчемира. Я отскочил, тварь отскочила. И тут меня озарило: это мой шанс… Шампур Аида оказался в моей руке, и вся моя оставшаяся божественность влилась в него. Слишком мало для такой твари… И мне всё-таки пришлось взять чуть-чуть взаймы, а заодно дать Ушедшему понять, что у меня тут «веселье» в самом разгаре.
Гроха вновь выдернули из земли и отбросили, как мелкого червя. Моя рука уже начала свой бросок, когда мы вновь оказались друг напротив друга, словно два ковбоя. Титан угрожающе ткнул в меня своим посохом, с которого уже срывалось магическое заклинание, а я уже выпрямлял локоть, чтобы прошить своего противника насквозь.
«Не успею», — мелькнула у меня мысль, когда из тени улетающего в даль гроха выскочила маленькая чёрная клякса, что обвила руку с посохом.
Прицел был сбит, и заклинание улетело в небо. Мой же шампур Аида полетел прямиком в яблочко. Миг — и в груди твари образовалась дыра, а божественность бога Тьмы и Смерти вгрызлась во врага, жадно поедая каждую крупицу его силы и не давая сделать ни шагу. Если бы ты не пытался убить меня этой атакой, то ушёл бы в иллюзорность и выжил. Но ты пожадничал, жажда убийства затмила твой разум. А сейчас он разрушается, последними крохами сознания пытаясь сопротивляться той пожирающей мощи, что отныне имела привязку ко мне и мной же поглощалась.
Я был подобен страннику в пустыне, что набрёл на оазис и жадно приложился к кристально чистой воде.
