Давайте задумаемся: а что еще должен был сделать Абакумов, получив письмо и указание Сталина его проверить? Да проще простого: встретиться с самой Тимашук! Не обязательно лично - но по ходу проверки ее встреча с кем-то из МГБ должна была состояться непременно. Возможно, работал по этому делу как раз тот самый Суханов. И логично было использовать для проверки (кроме прочих источников, разумеется) и саму Тимашук. В этом случае она, вполне естественным образом, писала бы отчеты в МГБ.
Итак, 7 сентября Тимашук перевели во второразрядную клинику. До сих пор она реагировала на все происходящее незамедлительно, и теперь тоже написала рапорт в МГБ. А 15 сентября она вдруг отправляет еще одно письмо, где тщательнейшим образом излагает историю на Валдае, действия свои и Егорова, и просит о помощи. Адресовано письмо… Кузнецову! И вот вопрос: почему именно ему? Если продолжать жаловаться, логичнее было бы писать Абакумову, Мех-лису, в конце концов, даже Сталину. Но почему Кузнецову? Потому что он был начальником Управления кадров? Первое письмо Тимашук вообще собиралась адресовать «на деревню дедушке», то есть просто в ЦК, а тут вдруг такое точное знание, к кому следует обращаться. Быстрая, однако, эволюция!
…В хронике 31 августа есть один неясный момент. Известно, что на вскрытии присутствовали Кузнецов, Попков и Вознесенский. До сих пор предполагалось, что они прилетели вместе с Егоровым. Но в книге Брента и Наумова я наткнулась на упоминание, которое все меняет. Оказывается, Вознесенский приехал на Валдай, когда Жданов был еще жив. Зачем? Может быть, их связывали особо теплые отношения и Вознесенский, узнав о тяжелом состоянии Жданова, примчался проститься? Может, конечно, и так…
Однако Хрущев все на том же заседании партактива в Ленинграде «обласкал» и этого героя: «Очень многие члены Политбюро не уважали Вознесенского за то, что он был хвастлив, груб, к подчиненным людям относился по-хамски». Мог скромный и деликатный Жданов испытывать симпатию к такому человеку? Едва ли…
И сразу возникает еще один вопрос: а это точно, что Кузнецов с Попковым появились в санатории уже после смерти Жданова?
И третий вопрос: имел ли Кузнецов основания не хотеть, чтобы к этому визиту было привлечено особое внимание? Если нет - значит, нет. А если да, то у нас развивается совершенно замечательная интрига.
…Давайте подумаем: что знал и чего не знал Кузнецов о скандале в Лечсанупре? Во многом это зависит от того, в каких отношениях он был со Ждановым и его семьей. Если в хороших, то супруга Жданова, уж верно, рассказала бы ему про споры вокруг диагноза. Если в плохих - нет. Кузнецов должен был знать, что существовала какая-то жалоба, что Егоров собирал совещание, которое признало его правоту, после чего инцидент был исчерпан. Едва ли Кузнецов вникал в существо конфликта, возможно, даже не знал, что жалоба была адресована в МГБ.
И тут он получает письмо Тимашук, где та подробнейшим образом рассказывает о ходе конфликта.
Документ 10.5.
«28/VIII с/г по распоряжению начальника Лечебно-Санитарного Управления Кремля, я была вызвана и доставлена на самолете к больному А. А. Жданову для снятия электрокардиограммы (ЭКГ) в 3 ч.
В 12 час. этого же дня мною была сделана ЭКГ, которая сигнализировала о том, что А. А. Жданов перенес инфаркт миокарда, о чем я немедленно доложила консультантам академику В. Н. Виноградову, проф. Егорову П. И., проф. Василенко В. X. и д-ру Майорову Г. И.
Проф. Егоров и д-р Майоров заявили, что у больного никакого инфаркта нет, а имеются функциональные расстройства сердечной деятельности на почве склероза и гипертонической болезни и категорически предложили мне в анализе электрокардиограммы не указывать на инфаркт миокарда, т. е. так, как это сделала д-р Карпай на предыдущих электрокардиограммах.
Зная прежние электрокардиограммы тов. Жданова А. А. до 1947 г., на которых были указания на небольшие изменения миокарда, последняя ЭКГ меня крайне взволновала, опасение о здоровье тов. Жданова усугубилось еще и тем, что для него не был создан особо строгий постельный режим, который необходим для больного, перенесшего инфаркт миокарда, ему продолжали делать общий массаж, разрешали прогулки по парку, просмотр кинокартин и пр.
29/VIII, после вставания с постели у больного Жданова А. А. повторился тяжелый сердечный приступ болей, и я вторично была вызвана из Москвы в Валдай. Электрокардиограмму в этот день делать не разрешили, но проф. Егоров П.И в. в категорической форме предложил переписать мое заключение от 28/VIII и не указывать в нем на инфаркт миокарда, между тем ЭКГ явно указывала на органические изменения в миокарде, главным образом на передней стенке левого желудочка и межжелудочковой перегородки сердца на почве свежего инфаркта миокарда. Показания ЭКГ явно не совпадали с диагнозом "функционального расстройства"».
Это поставило меня в весьма тяжелое положение. Я тогда приняла решение передать свое заключение в письменной форме Н. С. Власик через майора Белова А. М. - прикрепленного к А. А. Жданову - его личная охрана.
Игнорируя объективные данные ЭКГ от 28/VIII и ранее сделанные еще в июле с/г в динамике, больному было разрешено вставать с постели, постепенно усиливая физические движения, что было записано в истории болезни.
29/VIII больной встал и пошел в уборную, где у него вновь повторился тяжелый приступ сердечной недостаточности с последующим острым отеком легких, резким расширением сердца и привело больного к преждевременной смерти.
Результаты вскрытия, данные консультации по ЭКГ профессора Незлина В. Е. и др., полностью совпали с выводами моей электрокардиограммы от 28/ VIII-48 г. о наличии инфаркта миокарда.
4/IX-1948 г. начальник ЛечСанупра Кремля проф. Егоров П. И. вызвал меня к себе в кабинет и в присутствии глав, врача больницы В. Я. Брайцева заявил: "Что я Вам сделал плохого? На каком основании Вы пишете на меня документы. Я коммунист, и мне доверяют партия и правительство и министр здравоохранения, а потому Ваш документ мне возвратили. Это потому, что мне верят, а вот Вы, какая-то Тимашук, не верите мне и всем высокопоставленным консультантам с мировым именем и пишете на нас жалобы. Мы с Вами работать не можем, Вы не наш человек! Вы опасны не только для лечащих врачей и консультантов, но и для больного, в семье которого произвели переполох. Сделайте из всего сказанного оргвыводы. Я Вас отпускаю домой, идите и подумайте!"
Я категорически заявляю, что ни с кем из семьи тов. А. А. Жданова я не говорила ни слова о ходе лечения его,
6/IX-48 г. начальник ЛечСанупра Кремля созвал совещание в составе академ. Виноградова В. Н., проф. Василенко В. X., д-ра Майорова Г. И., патологоанатома Федорова и меня. На этом совещании Егоров заявил присутствующим о том, что собрал всех для того, чтобы сделать окончательные выводы о причине смерти А. А. Жданова и научить, как надо вести себя в подобных случаях. На этом совещании пр. Егоров еще раз упомянул о моей «жалобе» на всех здесь присутствующих и открыл дискуссию по поводу расхождения диагнозов, стараясь всячески дискредитировать меня как врача, нанося мне оскорбления, называя меня «чужим опасным человеком».
В результате вышеизложенного, 7/Х-48 г. меня вызвали в отдел кадров ЛечСанупра Кремля и предупредили о том, что приказом начальника ЛечСанупра с 8/Х с/г я перевожусь на работу в филиал поликлиники.
Выводы:
1) Диагноз болезни А. А. Жданова при жизни был поставлен неправильно, т. к. еще на ЭКГ от 28/VIII-48 г. были указания на инфаркт миокарда.
2) Этот диагноз подтвердился данными патолого-анатомического вскрытия (д-р Федоров).
3) Весьма странно, что начальник ЛечСанупра Кремля пр. Егоров настаивал на том, чтобы я в своем заключении не записала ясный для меня диагноз инфаркта миокарда.
4) Лечение и режим больному А. А. Жданову проводились неправильно, т. к. заболевание инфаркта миокарда требует строгого постельного режима в течение нескольких месяцев (фактически больному разрешалось вставать с постели и проч. физические нагрузки).
5) Грубо, неправильно, без всякого законного основания профессор Егоров 8/IХ-с/г убрал меня из Кремлевской больницы в филиал поликлиники якобы для усиления там работы.
Зав. кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы врач Л. Тимашук».
Я не зря привожу это письмо целиком - оно очень умно составлено. На самом деле все было так, да чуть-чуть не так. Консультанты не подтвердили вывод Тимашук, не подтвердил его напрямую и патологоанатом. Мы рассматривали события, как они происходили в действительности, и нас не удивило, что делу не был дан ход. Однако в изложении Тимашук ситуация выглядит немного по-другому, но это «немного» приводит к вполне однозначному выводу: МГБ просто обязано провести следствие по делу о возможном убийстве Жданова (напоминаю, дело «кремлевских врачей» образца 1938 года было у всех на памяти). Обязано - но не провело. Почему?
