— Какие права?! — Мелисса была не просто удивлена, она пребывала в изумлении. — Я разве подозреваемая?
— Нет, нет! — успокоил ее адвокат. — Но все же!
Разгоряченная спором, Мелисса не сразу поняла, что перешла ту грань, которая отделяет простолюдинок от леди. Она вела себя не подобающим образом. Ей не стоило реагировать на всякие глупые вопросы, нужно было пройти с гордо поднятой головой. Но события последних дней вконец расшатали ее нервы. И если бы она промолчала в ответ на выпады Стивена Феллоуза, то предала бы не только себя, но и Кристиана. От Руфь Кауфман ей стало известно, что именно этот журналистишка много лет назад написал о Кристиане убийственную статью, несмотря на то, что родители Марка отказались от уголовного преследования Кристиана.
Оставшиеся метры до двери полицейского участка Мелисса преодолела в полной тишине. Она не проронила ни единого слова, молчала и толпа, только настороженно и тревожно смотрела ей вслед.
Боже Милосердный! Как выдержать еще и это? Эти тяжелые минуты! Этот страшный запах формалина и смерти, который выплывает по каменным ступенькам из мертвецкой! Эти осклизлые стены подвала, коснуться которых хотя бы краешком одежды опасалась Мелисса. А ведь у нее хватило мужества в свое время не только взглянуть на изуродованное тело Бенджамина, но и помогать патологоанатому.
Но сегодня ей было невыносимо страшно. Возможно, потому что тайно от себя она желала ему смерти? И ее мысли были услышаны. Мелисса спускалась в страшный подвал, точно в собственную могилу! Этот тусклый свет и почти полное отсутствие вентиляции! Этот стол с жестяным поддоном, накрытый желтоватой простыней в каких-то коричневых пятнах! Или просто это темнеет у нее в глазах?
— Дайте больше света! — сказала Мелисса, задыхаясь от смрада. — Дайте больше света! — Она еле сдерживала себя, была на грани истерики.
Кто-то невидимый включил яркие лампы. Такие лампы с зеркальными отражателями всегда используются во время операций. Чья-то рука, кажется рука шерифа Бакли, отбросила простыню с лица и груди покойного. Мелисса пристально вглядывалась в лицо мертвеца. Джон? Разве это Джон? Желтоватая кожа на лбу и округлых скулах. Синеватые губы. Изломанные предсмертным страданием черные брови. Длинные, словно у девушки, ресницы. Горло, точно выточенное из слоновой кости, которое он так не любил прикрывать шелковым шейным платком. Черная двойная родинка на правом виске. Тонкие пальцы сложены на обнаженной груди. Да, это Джон! Только в нем больше нет жизни! Остался безжизненный слепок. Восковая маска! И еще немного выше запястья на правой руке след от неправильно сросшегося перелома. Джон никогда не ломал руку! Впрочем, таких подробностей Мелисса не могла знать. Они не общались несколько лет. И только мельком он появился на похоронах Бенджамина. Стоп! Тогда правая рука у него была на перевязи. Мелисса хотела осмотреть Джонни. Но в тот же вечер он исчез.
— Мэм? — Мелисса постепенно приходила в себя.
— Что? — женщина с недоумением обернулась. — Да, это Джон Паркер! — подтвердила она. И тихо добавила: — Прости меня, Джонни! — Мелисса почувствовала: еще одна минута — и она потеряет сознание. Нужно было поскорее выбраться отсюда.
— За что вы просили у него прощения, мэм? — догнав ее на лестнице, поинтересовался мистер Бакли. — Это, конечно, не для протокола опознания, мэм!
— За то, что пока еще жива! — Мелисса на мгновение замерла. — И за то, что вводила в искушение! — Она печально улыбнулась — Пусть он меня простит!
Ослепительный солнечный свет заливал двор полицейского участка так, что Мелиссе пришлось сощуриться. На кустах, воспрянувших за теплые весенние дни, точно драгоценные камешки, сверкали капли росы. Тянулись к небу крохотные солнышки — пушистые первоцветы мать-и-мачехи на северной стороне двора.
С пустыря за двором тянуло горьким запахом полыни. Где-то за каменным забором в кустах дикой розы и терновника заливалась, захлебывалась своей весенней песенкой малиновка.
Мелисса подошла к Джозефу Балларду, вынула из сумочки пакет и передала ему. Адвокат вопросительно посмотрел ей в глаза.
— Это мое распоряжение насчет мистера Бентона! — она решительно и настойчиво всовывала пакет в руку мужчине. — Сделайте, пожалуйста, как я прошу, мистер Баллард!
— Не поступаете ли вы опрометчиво, миссис? — адвокат старался быть предупредительным. — Может быть, стоит взвесить все хорошенько!
— Все уже взвешено и выверено! — она повернулась к мистеру Балларду спиной, молча прошла к своему экипажу, где ее ожидал верный Филипп, и, уже немного успокоившись, приказала: — Едем скорее домой, Фил! Скорее!
Дома ее ждал Кристиан. А может, его уже нет, он исчез, сбежал? Нет, она не хотела об этом даже думать. Если его не будет с ней, мир рухнет. Мелиссе было ясно: она больше не выдержит одна. Ей нужен мужчина. Пусть не любящий, но любимый! Сегодня она так близко ощутила дыхание смерти. Холодное, леденящее своей бездонной чернотой, своей загадочностью и тайной не-Бы-тия.
Она хочет Быть! Быть — это означает жить, дышать, обладать любимым мужчиной и отдаваться ему! Ощущать нежный вкус его поцелуев и страстный жар объятий! Вдыхать терпкий аромат его тела! Осязать ладонями, грудью, бедрами нежный атлас его кожи! Оказавшись возле дома, Мелисса спрыгнула с подножки коляски. Шелк траурного платья за что-то зацепился и затрещал. В нетерпении она рванула подол своего платья. И, поймав удивленный взгляд старого слуги, небрежно бросила ему:
— Меня ни для кого нет дома, Филипп!
— Мэм?! — удивление старика сменилось ужасом. Он сделал попытку остановить ее. — Опомнитесь, миссис Коуплендл! Что вы делаете? Что вы задумали?
— Не твое дело, Фил! — Мелисса ничего не желала слышать. — Меня ни для кого нет дома!!! Понимаешь? — Она решительно пошла к дверям кухни.
Филипп посмотрел ей вслед, и слезы сожаления покатились по морщинистым щекам.
— Мистер Коуплендл, доктор, — шептал он, обращаясь к своему покойному хозяину. — Видит Бог, я ничего не мог с ней поделать! Я не сумел ее остановить! Простите меня, дорогой доктор!
Мелисса не слышала причитаний Филиппа. Ей не было до него никакого дела. Она была сосредоточена на том, что сейчас, сию минуту обязательно должно произойти! Ведь Кристиан Бентон, мужчина ее мечты, ждет ее! Ждет ее в спальне. Там, посреди комнаты, стоит широкое супружеское ложе. И пусть оно не усыпано лепестками роз, не устлано шелковыми простынями! И Мелисса не умащивала себя египетскими благовониями царицы Клеопатры, самой страстной женщины всех времен! А как всегда после утренней ванны с кусочком лимонного мыла по привычке натерлась нежным персиковым кремом, который источает аромат горького миндаля!
