Нина шутку поняла буквально, она взяла ключи от музейных комнат у матери, и одна без собачки зашла в смежные комнаты, в которых стояла темная мебель. Девочка села на стул, посмотрела на карнизы мебели, украшенные вырезанными из дерева зверями, она вынуждена была запрокинуть голову, и эта голова у нее медленно закружилась.
Она потеряла сознание. Собачка бродила по даче и скулила, она искала свою маленькую хозяйку, и первая обнаружила приоткрытую дверь в музей. Шустрый носик пролез в приоткрытую дверь, вскоре все здание огласилось звонким, счастливым даем собаки, нашедшей свою хозяйку. Острые зубки ухватили джинсы и стали дергать их из стороны в сторону, пытаясь заставить посмотреть на него девочку, но она молчала, тогда собака залаяла так оглушительно, что на ее зов прибежала Ирина Андреевна. Она увидела лежащую на стуле дочь, закричала в унисон собаке, взяла дочь на руки, откуда, только силы взялись, и вынесла ее из комнаты, но донесла, только до дивана в холле первого этажа.
На шум подошел Аскольд Николаевич.
– Ирина, что случилось с Ниной?
– Сознание потеряла и в себя не приходит!
– Она таблетки пила?
– Да, она ведь себе язык проколола, неизвестно какой иголкой, я ее заставила вынуть украшение, язык мы продезинфицировали, у нее ангина еще началась, я добавила ей антибиотиков, да еще ее занесло в этот музей!
– Врача вызвать?
– Да не хочется, хотя непонятно почему она потеряла сознание? Я ее нашла из-за лая собаки, в музее, на стуле.
– А снотворные ты ей не давала?
– Антибиотики плюс таблетки от аллергии на эти антибиотики, и больше ничего, от них она сознание никогда не теряла, слабость могла появиться, но не больше, хотя сонливость не исключается.
– Да спит она, проснется, посмотрим, что дальше делать, пусть тут спит, я рядом посижу, книгу почитаю.
– Спасибо, Аскольд, а я пойду, музей закрою, ключи от комнаты Нина так в руке и зажала.
Ирина вынула из руки дочери ключи и пошла в музейные комнаты, дверь была открыта настежь, она заглянула внутрь комнаты и свалилась на пол… Аскольд сидел рядом с девочкой и о Нинели не беспокоился. Собака дремала рядом с Ниной.
Глава 40
Антон Иванович, знал, что Нина находится на даче. Его неудержимо потянуло к Астре. Он пошел пешком к ее дому. У соседнего подъезда разгружали из машины новую мебель, а на скамейке детской площадке, с ручкой детской коляски в руках, сидела Анна Семеновна. Он сел рядом с ней.
– Привет Анна, кто это у вас мебель новую привез?
– Брат Егора Сергеевича, Григорий Сергеевич, отвез наш антиквариат на дачу, а сам купил новую мебель.
– Значит антикварная мебель со зверями на даче?
– А, что в этом удивительного?
– Ничего удивительного, мебель я сам делал, она без мистики, но в нее вделали пластины с вырезанными зверями. Эти деревянные пластины из тайги привез твой Икар, сделаны они мастерски, но в них есть нечто нетривиальное, присущее старой антикварной мебели, в них есть мистический дух, я сам на себе испытал, когда смотрел этот законченный комплект. Мужик я крепкий, но мне здорово повело голову!
Я теперь боюсь за своих женщин, мне тревожно стало. Анна, смотри на этого Григория, а я поехал на дачу. Тьфу, пока дождусь рейсового автобуса! Слушай, отвези меня на своей машине на дачу Аскольда!
– Антон Иванович, ты в лице изменился! Конечно, я отвезу тебя, держи коляску, сознание сам не потеряй, сейчас схожу за ключами и подъеду на машине.
Аскольд услышал гудки машины у ворот дачи, но никто ворота не открывал. Он сам встал, посмотрел на спящую девочку, и пошел к пульту управления у входа в здание, увидев лицо Анны Семеновны и Антона Ивановича в сером экране, открыл ворота. Они проехали на территорию дачи. Он вышел к ним навстречу:
– Чем, я обязан вашему приезду?
– Аскольд Николаевич, Антон Иванович о своих женщинах беспокоится! – ответила Анна Семеновна.
– И правильно, Нина потеряла сознание в музее и спит, а Ирина где-то затихла, даже вам ворота не открыла.
– Где они? – хрипло спросил Антон Иванович.
– Идемте со мной, – ответил Аскольд Николаевич и повел гостя за собой.
Нина спала на диване в холле, собачка открыла глаза, приглушенно гавкнула и вновь легла рядом с Ниной.
– А Ирина где?
– Она взяла у дочери ключи от музея, и больше, я ее не видел.
– Пошли в музей.
В дверях музея лежала Ирина.
Антон Иванович поднял ее на руки, как пушинку, и резко закрыл дверь в музей:
– Аскольд, не ходи туда, не знаю почему, но дверь эту не открывайте!
– А вдруг там кто есть?
– Думаю, нет. Вас много было на даче людей? Трое? Я всех видел. Твоего племянника видел полчаса назад, он новую мебель привез, Анна стоит внизу у фонтана с ребенком, больше здесь быть никого не должно. Ладно, куда Ирина нести?
– Неси в холл к Нине, там два дивана стоят, там флюиды хорошие.
– Флюиды – это важно.
Он положил ее на второй диван, посмотрел на ее лицо, лицо выражало остановившийся ужас, но она дышала, а вот лицо замерло в маске страха.
– Антон Иванович, что ж ты такую страшную мебель делаешь? – спросил в сердцах Аскольд Николаевич.
– Аскольд, я делаю нормальную мебель, без фокусов, но моей мебели делают прививки антиквариатом, и результат выходит за рамки моего понимания.
– Может нам закрыть дачу, да по домам разъехаться? Сентябрь скоро.
– Это хороший вариант, – ответил Антон Иванович, – но Нинели и Нине надо проснуться, и рассказать нам, что с ними в музее произошло.
– А если им вспоминать не захочется? Давай Анну Семеновну с ними оставим, а сами в музей пойдем, посмотрим, что там, – предложил Аскольд.
– Так, ты лучше ответь, у тебя на даче приведения есть? – спросил Антон Иванович.
– Ты, знаешь, мы об этом недавно говорили с Григорием Сергеевичем и пришли к выводу, что душа Егора Сергеевича вполне может быть приведением музея.
– Так, зачем мы туда пойдем? Пусть там Егор Сергеевич и обитает, он сам себе музей – мавзолей строил.
– Антон Иванович, мы продали янтарный комплект на юг, а в музее стоит комплект со зверями.
– Вон, оно что! Я об этом что-то знаю, но целиком мысль в голове не держал, этот ваш музейный обмен, он ведь мог душе Егора Сергеевича не понравиться! Его убил Икар, этих зверей привез Икар!
– Так, что, говоришь, Икар убил Егора? А говорили Егор Сергеевич самоубийца, сам спрыгнул с крыши, так мне и Григорий Сергеевич говорил, добавив, что он был лунатиком.
– Сорвалось с языка, я не знал, что вы этого не знали!
– Антон Иванович, а ты откуда это знал?
– Честно? Да я сам скинул Егора Сергеевича с крыши, но он уже был мертв, – сказал Антон Иванович и протянул, – ну, кто меня за язык тянет это говорить?
