Посветив фонариком на схему, командир удостоверился, что не ошибся. Шепотом приказал:
— Андреев — влево!
Команду тихо передали назад по цепочке. Калганов шагнул в трубу, уходившую вправо, за ним — разведчики его группы.
От развилки до люка, через который было намечено выйти наверх, оставалось пройти, как значилось по схеме, совсем немного. Сточные воды, стоявшие на дне трубы, теперь не достигали колен: этот участок канализации был расположен, по-видимому, выше предыдущих. Идти было бы легче, если бы разведчиков уже не вымотал весь предыдущий путь. От зловония не мог уберечь и противогаз. Мутилось сознание. Только усилием воли люди заставляли себя идти. Болела спина, колени, нестерпимо хотелось разогнуться, а разогнуться было некуда: вплотную на плечах лежал округлый каменный свод.
Но вот Калганов сделал еще несколько шагов и с нетерпением выпрямился во весь рост. Труба кончилась, он стоял в колодце. Затхлый воздух канализационного колодца после удушливой атмосферы трубы показался ему свежим и чистым. Стояла кромешная тьма. Калганов включил фонарик и повел им вокруг. Круглые, выложенные давно почерневшим кирпичом стены, кое-где кирпич вывалился. Прямоугольные скобы, вбитые в кладку, уходят вверх, к плотно прикрывающей колодец крышке. Многих скоб нет — давно выпали из отсыревшей кладки. Под желтоватым лучом блеснула стоячая вода. Калганов погасил фонарик. Глянул на светящийся циферблат наручных часов. Начало второго. Они шли по трубам около четырех часов.
В колодец протискивались из трубы остальные разведчики. Всем уместиться в нем было трудно, стояли, теснясь друг к другу.
По-прежнему было тихо: все помнили отданный командиром приказ о молчании. Может быть, враг прямо над годовой.
Любиша Жоржевич попытался подняться по скобам, но это ему не удалось: слишком многих скоб не хватало.
— Становись нам на плечи! — сказал ему Калганов.
Разведчики встали у стенки, еще теснее прижимаясь друг к другу. Любиша вскарабкался им на плечи и дотянулся до крышки. Припав к ней ухом, долго прислушивался. Снаружи не доносилось никаких звуков, кроме редких отдаленных выстрелов где-то на передовой. Видимо, вблизи люка врагов нет… Жоржевич, держась рукой за уцелевшую скобу, другой нажал снизу на крышку люка. Крышка не поддалась. Нажал еще. Крышка держалась прочно. Неужели она чем-то придавлена?
Яростно нажимая крышку плечом, Любиша пытался выдавить ее наверх. Крышка держалась как припаянная. Обессилев, Любиша спрыгнул с плеч товарищей вниз. На смену ему поднялся к крышке другой разведчик. И он бился долго, но тоже не смог поднять ее.
Калганов нетерпеливо глянул на часы. Уже почти полчаса минуло, а проклятая крышка ни с места! Неужели так и не удастся ее выдавить? Неужели придется возвращаться ни с чем, и весь трудный путь окажется проделанным напрасно?
— Выколачивать надо! — решил Калганов.
Под ногами, на дне колодца, в жиже лежало несколько кирпичей, выпавших из облицовки колодца. Один из них передали Жоржевичу, вновь поднявшемуся на плечи товарищей. Жоржевич стал осторожно, чтобы не произвести большого шума, постукивать кирпичом снизу по краям крышки.
Глуховатые, чуть звенящие удары кирпича по железу тревожно отдавались в сердцах всех. Не услышит ли эти удары враг наверху? Может быть, привлеченные подозрительными звуками, гитлеровцы уже стоят около люка, ждут, держа оружие наготове?
Резко скрипнуло наверху. Пахну́ло свежим, морозным воздухом. Наконец-то удалось сдвинуть примерзшую крышку.
Любиша вытолкнул намявший руку кирпич в щель, образовавшуюся между краем крышки и краем люка. Расширяя щель, осторожно сдвинул крышку. Стоявшие внизу в темноте не видели, что делает Жоржевич, но слышали, как он вылез наружу и, стараясь не брякнуть крышкой, вновь надвинул ее на старое место.
Стояла мертвая тишина. Разведчики ждали. Жоржевич должен был осмотреться, узнать, можно ли выходить наверх остальным.
Шли томительные минуты. Молча прислушивались разведчики. Но безмолвие стояло наверху.
Что с Любишей? Может быть, его схватили враги?
Прошло пять минут… десять…
Над головой раздался негромкий удар по железу. Еще… еще.
Это, как было условлено, три раза стукнул в крышку люка Жоржевич. Значит, выходить можно.
Проскрежетала крышка, сдвигаемая набок. Обозначился мутно-серый круг люка. Ночное небо было покрыто тучами. В люк, на лица разведчиков, упали крупные лохматые хлопья сырого снега — он валил вовсю. На темно-сером фоне неба с края люка показался силуэт головы в ушанке. Это Жоржевич. Он громко шепнул:
— Можно.
К отверстию люка поднялись по плечам товарищей и вылезли наверх Малахов и один из морских пехотинцев, задвинули крышку за собой, чтобы открытый люк не привлекал внимания немцев, если те будут проходить мимо. Внизу, в колодце, остались Калганов и Никулин — как резерв. Старший лейтенант совершенно справедливо решил, что наверху успешнее действовать небольшими группами, по два-три человека.
Любиша и двое с ним, закрыв люк, быстро отбежали за низенький парапет, огораживающий небольшую площадь. За парапетом, покрытым толстым слоем нетронутого снега, в темноте зимней ночи смутно высилась темная громада дворца.
— Я смотрел, — прошептал Любиша, — близко немцев нет. Искать их надо.
На противоположной стороне маленькой площади, на краю которой находились разведчики, темнели контуры многоэтажных, тесно стоящих домов. В той стороне, пояснил Любиша, слышались чьи-то шаги. Очень похоже, что путь от дворца к передовой проходит именно в этом месте. Да и вообще здесь, в своем тылу, возле штаба, немцы, надо полагать, ходят довольно свободно. Вот только время позднее… Но штаб ведь и ночью не спит. Тем более сейчас, когда гитлеровцы зажаты в кольцо, им, должно быть, не до сна.
Разведчики быстро перебежали через площадь, к домам. Юркнули под арку ближних ворот, железные ажурные створки которых были полураскрыты. Затаились, прислушиваясь.
Ждать пришлось довольно долго. Все падал и падал крупными мохнатыми хлопьями снег. Насквозь промокшее за время пути обмундирование быстро обледенело, стужа сковывала ноги в разбухших от сточных вод мокрых сапогах. Разведчиков бил озноб. Они потихоньку шевелились, чтобы хоть немного согреться.
Но вот в дальнем конце улицы послышались шаги. Шли несколько человек. Шаги быстро приближались. Разведчики приготовились. Вот шаги уже около ворот…
Любиша, прижавшись спиной к стене, предостерегающе протянул руку назад, коснулся рукава стоящего за ним Малахова. Это означало: «Отставить!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
