Таны[1558].
Основные направления генуэзской торговой политики отчасти совпадали, отчасти отличались от венецианских. Совпадала прежде всего оценка жизненной важности торговли и навигации для самого существования Республики. В одном из документов 70-х годов XV в. генуэзский автор заключает: «Только навигация может нас поддерживать: (необходимо, чтобы мы часто посещали другие страны, без торговли с которыми мы не можем жить»[1559]. Но Генуя стремилась не к созданию компактного колониального домена, а к упрочению системы опорных пунктов, факторий и фондако, к открытию новых рынков[1560]. В подвластных им городах Причерноморья и Эгеиды генуэзцы не составляли большинства, а нередко и просто значительного процента населения. Создаваемую генуэзцами систему Дж. Пистарино назвал сообществом, федерацией (Commonwealth), но не колониальной империей[1561]. Члены этого сообщества подчас вступали в конфликт с метрополией. Ориентация как на торговлю ценными транзитными товарами, предметами роскоши, так и на извлечение прибыли из торговли товарами широкого потребления местного производства ведет генуэзцев к цели прочнее утвердиться на внутренних рынках, обеспечить торговую монополию· не только на определенные категории товаров и маршруты торговли, но и на все коммерческие операции в регионе, опираясь на свои форпосты — Каффу и Перу. Но при этом, как справедливо заметил В. И. Рутенбург, «Запад и Восток нужны были Генуе одновременно»[1562], как две стороны единого процесса товарообмена.
Стремясь освоить местные рынки, нестесненно оперировать большими средствами, переводя их быстро в нужные пункты, создавать монополии, Генуя неминуемо сталкивалась с сопротивлением Венеции и должна была бороться за устранение ее как торгово-политической силы в Причерноморье, вытеснение ее из портов бассейна, особенно Таны, за превращение Каффы в обязательный торгово-распределительный центр, через который должен был проходить весь поток черноморских товаров[1563]. Именно борьба за монополию в Причерноморье была основной причиной многочисленных конфликтов двух республик между серединой XIII и XVI в.[1564] Итог этой борьбы был точно определен К. Марксом: «… пока Венеция под покровительством католических королей монополизировала торговлю Морей, Кипра, Египта, Малой Азии и т. д., генуэзцы, под покровительством греческих императоров, почти монополизировали торговлю Константинополя и Черного моря»[1565]. «Почти» употреблено Марксом не случайно: полной монополии генуэзцам все же не удалось достигнуть.
Главные перемены в пользу Генуи произошли после Нимфейского договора с Михаилом VIII Палеологом в 1261 г. С 70-х годов XIII в. до середины XIV столетия генуэзцы уже смогли сосредоточить в своих руках основные потоки товаров как транзитной, так и внутричерноморской торговли[1566]. Уже тогда, по мнению Пахимера, генуэзцы превзошли венецианцев и по богатству, и по оснащенности торговли. Уже тогда, пользуясь привилегиями и хорошо налаженной всепогодной навигацией не столько галей, сколько небольших парусно-гребных судов, тарид, генуэзцы закрыли ромеям (византийцам) пути морской торговли[1567]. И хотя в утверждении византийского автора есть доля преувеличения (византийцы, хотя и в ограниченных масштабах, продолжали участвовать в черноморской торговле и даже, как показала А. Лайу, в первой половине XIV в. укрепили свои позиции[1568], а генуэзцы использовали не только тариды, но и навы и другие типы кораблей), суть процесса схвачена им верно.
В системе приоритетов генуэзских предпринимателей на первом месте стояло овладение ключевыми портами, источниками поступления товаров, а также обеспечение свободы судоходства. К середине XIV в. преобладание генуэзцев становилось явным. Однако их попытки контролировать всю черноморскую торговлю, по мнению М. Балара, ознаменовались успехом лишь в течение нескольких десятилетий между концом XIV и началом XV в.[1569] В первой половине XV в. происходит раздел сфер влияния между Венецией и Генуей, в результате которого (таков был итог Кьоджской войны) Черноморье оказывается в генуэзской сфере. И если суждение Ж. Эрса о том, что к 1453 г. Черное море «по меньшей мере с экономической точки зрения представляло генуэзское озеро»[1570], излишне категорично, очевидно то, что генуэзцы создали собственную привилегированную торговую зону: их монополия была почти абсолютной в Северном Причерноморье, но относительной — в Южном. При незначительности генуэзских колонистов экономический и политический контроль над этими зонами мог осуществляться лишь при сотрудничестве с верхушкой местного населения причерноморских городов.
Так или иначе борьба Генуи и Венеции втягивала и государства Южного Черноморья в разворачивавшиеся события. Еще во время II генуэзско-венецианской войны (1294–1299) Трапезундская империя скорее всего поддерживала Венецию, когда ее флот в 1296 г. под командой Дж. Соранцо захватил Каффу[1571]. В 1327 г. генуэзцы в свою очередь напали на венецианских купцов, возвращавшихся из Трапезунда[1572]. Таких примеров было немало. Но пик борьбы Генуи и Венеции за преобладание в Южном Черноморье пришелся на 40–60-е годы XIV в. В 1341 г., в разгар гражданской войны в Трапезундской империи, нападение туркменских племен на Трапезунд вызвало пожар и уничтожение венецианского караван-сарая. Наряду с гибелью венецианской фактории победа феодальной группировки Схолариев — Доранитов также способствовала усилению влияния генуэзцев на Понте[1573]. Падение Таны в 1343 г. привело к общему кризису черноморской торговли как Венеции, так и Генуи. Поэтому, несмотря на явное преобладание, которое было в те годы у генуэзцев, на первых порах обе республики искали союза, чтобы противостоять опасности со стороны татар и туркменов. 18 июля 1344 г. был заключен договор о совместных действиях против татар, а также об урегулировании взаимных претензий[1574]. В рамках этого договора и соглашения от 22 июля 1345 г. правительства обеих республик пытались решить противоречия в Трапезунде, где генуэзцы препятствовали венецианцам строить и укреплять свой караван-сарай близ генуэзской фактории[1575]. Однако, пойдя на компромисс, разрешив венецианцам продолжать строительство и предписав генуэзцам в Трапезунде проявлять сдержанность, генуэзский дож рассматривал территорию, на которой венецианцы возводили строения, как принадлежащую по договорам с трапезундскими василевсами генуэзской коммуне[1576]. Венецианцы не· признавали этого, и здесь уже виделось начало будущего конфликта. Отношения осложнились еще более, когда венецианцы пытались в обход договора с Генуей наладить сепаратные отношения с татарами и утвердиться в их владениях[1577]. Флорентийский хронист Маттео Виллани точно указал на мотивы действия венецианцев: в Тане они приобретали специи и другие восточные товары дешевле, чем они обходились (из-за дополнительных транспортных и иных расходов) генуэзцам в Каффе. Венецианцы стремились использовать это в конкурентной борьбе с противником. Кроме того, они не желали зависеть от генуэзцев в том случае, если бы, как предусматривалось договором, вся торговля специями проходила через Каффу. Поэтому венецианцы и отвергли предложения генуэзцев о совместной торговой блокаде «империи Джанибека»[1578].
Генуэзцы, в свою очередь, пользуясь ослаблением противника, предпринимали сначала тайные, а потом и явные попытки вытеснить его из акватории «Великого моря». Черная смерть (1347–1349),
