натурализации консулом и его советом лиц, проживающих на территории соответствующей фактории (срок их проживания не указан) и плативших генуэзские коммеркии. Доказательством их натурализации служили квитанции об уплате таких коммеркиев. генуэзским властям[1650], в то время как генуэзское гражданство удостоверялось присягой 2–3 генуэзских граждан, выступавших в роли свидетелей[1651]. Возможность натурализации лиц, не проживавших в генуэзских колониях или факториях, сильно ограничивалась[1652].
За определенное правонарушение лицо могло быть лишено привилегий натурализации. Постановление Оффиции Газарии предусматривало такую меру для слуг генуэзских купцов и переводчиков, если они нарушали запрет идти в одном караване с иностранцами в Тавриз. Такое лишение прав могло быть временным[1653]. В числе натурализованных цитированное постановление упоминает также и базариотов — мелких рыночных торговцев и лавочников. Мы сталкиваемся здесь, таким образом, с наиболее типичным для натурализации слоем.
Натурализованные платили местным властям те коммеркии, что и генуэзские (венецианские) граждане, и как таковые охранялись перед лицом «внешних» сил. Поэтому натурализация приносила определенный ущерб казне государств, на территории которых находились фактории, так как ставки налогообложения для генуэзцев и венецианцев были ниже, чем для местного купечества. Отсюда стремление как византийских[1654], так и трапезундских императоров сдерживать натурализацию. Великим Комнинам удалось, например, по договору 1314 г. с генуэзцами добиться запрета взаимной натурализации[1655]. Но такое ограничение действовало недолго. Оффиция Газарии в 1341 г., как уже отмечалось, признает и регламентирует натурализацию. Натурализации в Трапезунде подвергались генуэзцами не только греки, но и армяне[1656].
Натурализация в венецианских факториях несколько отличалась, хотя и преследовала те же цели. О натурализации византийских подданных венецианцами мы впервые узнаем в 1268 г.[1657], а жителей городов Южного Черноморья — в 1338 г.[1658] По решению Большого Совета 1339 г. консулы и байло с советниками в Тане и в Трапезунде могли большинством голосов проводить натурализацию (facere Venetos) местных жителей, которые получали венецианский статус и защиту на всей территории Причерноморья — от проливов до Азовского моря[1659]. Первоначально процедура натурализации была, вероятно, более сложной: венецианские байло и консулы вели расследование до четвертого колена относительно лиц, желавших принять статус венецианца, что побуждало этих лиц нередко обращаться к генуэзцам, а те, как отмечалось, быть может не без преувеличения, с удовольствием принимали всех желающих, и число «генуэзцев» увеличивалось к ущербу Венеции[1660]. Решение 1339 г. должно было изменить положение и облегчить процедуру натурализации. Статус натурализованных венецианцев был наследственным[1661]. Натурализованные сохраняли привилегии не только на своей родине, но и на всей территории венецианской Романии. В случае споров с местными, византийскими или трапезундскими, властями, интересы натурализованных защищались Венецией как интересы собственных граждан[1662]. Различия возникали во внутривенецианских отношениях. «Forenses facti Veneti per privilegium» должны были, осуществляя торговую навигацию, давать венецианской коммуне особые займы, если не имели дополнительных льгот[1663]. На территории Венеции они, естественно, не имели прав венецианского гражданства. Большой Совет Венеции специально рассматривал случай, когда иностранцы, живущие в венецианских факториях, отказывались платить венецианские налоги, заявляя, что с ними следует поступать, как с местными жителями, но в то же время пользовались фискальными льготами, как венецианцы, в отношениях с местными властями. Большой Совет предложил им альтернативу: либо считаться местными жителями и лишиться привилегий натурализации, либо платить венецианские налоги[1664]. Несмотря на такое положение, явно указывающее на прагматизм жителей при натурализации и фискальный характер самого института, натурализованные прочно вживались в инфраструктуру фактории. В 1407 г., покидая Трапезунд, байло Гуссони оставил для охраны крепости лишь 7 «белых» венецианцев (при отсутствии главы фактории)[1665].
В редких случаях натурализация была ступенью в приобретении венецианского гражданства, которое предоставлялось решением высших ассамблей Республики. После длительного пребывания в венецианском замке в Трапезунде венецианским гражданином стал вышеупомянутый армянин Абраам Антерон[1666].
Натурализация использовалась как инструмент в политике обеих морских республик. Временно отказаться от ее проведения мог заставить нажим местных властей, а также экономические трудности при сокращении объема торговли. Но такие перерывы были непродолжительными[1667].
Как натурализованным, так и другим партнерам итальянского купечества могли предоставляться и личные привилегии, например полный или частичный salvum conductum. Это была охранная грамота, необходимая для въезда в некоторые итальянские города и фактории, а также предусматривавшая определенные права на ведение торговли и представляемая таможенным оффициям[1668]. Так, например, семья Саввы Ангнисас, члены которой названы «трапезундскими гражданами и купцами», получила salvum conductum на право торговли во всех восточных факториях Генуи сроком на 10 лет. Привилегии предусматривали права посещения факторий, жительства и охраны в них, ведения торговли без каких-либо препятствий. Особенно существенным было распространение на этих греческих купцов генуэзских норм обложения при уплате налогов. Всем генуэзским оффициалам давался приказ оказывать им всемерную защиту и покровительство[1669]. Спустя 40 лет, уже после падения Трапезунда, подобную же грамоту сроком на 10 лет Протекторы Банка Сан Джорджо дали трапезундскому купцу, послу Давида Комнина на Запад (1459–1461), придворному бургундских герцогов, флорентийцу по происхождению Микеле Алигьери с сыновьями. Привилегию нужно было подтверждать каждые 2 года со дня объявления ее в Каффе[1670]. Salvum conductum создавал особые благоприятные условия для торговой деятельности получателя его и давался либо за определенные заслуги, либо был результатом значительной коммерческой деятельности в итальянских факториях этого лица. Такой документ давался не консулами факторий, а лишь центральными органами морских республик, что указывает на его значимость.
Мощным средством воздействия на коммерческую активность была регламентация ее высшими магистратурами Генуи и Венеции. Регламентация могла носить характер как постоянных, долгосрочных, так и временных, конъюнктурных мер. К числу последних относились разные запреты на торговлю с врагами республик или на территориях, где купцы могли встретиться с опасностью: в Золотой Орде после 1343 г.[1671], в Персии[1672], Болгарии[1673]. Такие запреты могли дополняться воспрещением препоручать иностранцам венецианские товары. Так поступил Сенат в 1338 г., введя общий запрет на торговлю с Тавризом. Помимо 50% штрафа с нарушителя Сенат разрешил иностранным купцам, получившим вопреки запрету венецианские товары, безнаказанно их присваивать. Цель мер: обеспечение безопасности венецианской торговли, утверждение ее позиций через нажим на ильханов.
Несколько иные цели (хотя также направленные на усиление торговых позиций) преследовались Сенатом при ограничении прав венецианских купцов принимать товары и торговые поручения от иностранцев. В мае 1325 г., например, Сенат запретил на все последующее время венецианцам брать товары для ведения торговли и на хранение в государстве ильханов и в Трапезундской империи[1674]. В последующие годы венецианцам запрещалось (но в
