«случайно» встретил его подальше от архива и прогулялся с ним до дома, выведя на откровения вопросом:
— Не помешал ли я вам, друг мой? Возможно, по дороге домой у вас есть любимое место, которое вы посещаете с превеликим удовольствием, а я вынудил вас пройти мимо?
— Что вы, — отмахнулся господин Гаппар. — За день я так устаю, что спешу поскорей вернуться под уютный кров своего дома. Я даже по выходным не люблю выбираться из дома. Только если моя супруга душу из меня вытянет, тогда лишь съезжу с ней куда-нибудь. Так что не переживайте, вы, напротив, составили мне приятную компанию, и дорога до дома вышла короче обычного.
На следующий день Элькос снова сопроводил архивариуса, но, как и в первый день, незаметно. Гаппар и вправду вновь отправился домой, минуя лавки и заведения, куда мог бы сунуть нос хотя бы для того, чтобы просто провести время за игрой в карты и бокальчиком доброго вина.
— А что вы хотите? — задал риторический вопрос магистр, беседуя со мной. — Он — тюлень, совершеннейший тюлень. К тому же еще тюлень старый. Нет, нам стоит приглядеться к его помощникам.
И вчера он провожал помощника-мага, но мужчина заглянул в магическую лавку и больше никуда не заходил. Сегодня мы решили приглядеть за ним вместе. Но пока поедали пирожные, мне пришла в голову иная мысль:
— А что если нам разделиться? Вы пойдете за вашим подопечным, а я прогуляюсь за вторым помощником.
— Не может быть и речи, — категорично изрек Элькос. — Вы — женщина, и я в ответе за вас не только перед вашими родственниками, но и супругом. Что, если вас обидят?
Я задержала на магистре скептический взгляд, а после обвела пальцем контур лица:
— Мой дорогой друг, вы сами сотворили меня такой, что обижать меня вряд ли кто-то захочет. К тому же еще светло, да и помощник Гаппара вряд ли имеет отношение к отребью, иначе он попросту бы не работал в архиве. Он должен жить в небогатом, но спокойном месте. А я просто прогуляюсь за ним, а после мы встретимся и поделимся результатами. Так выйдет много быстрей. Или же давайте я буду сопровождать вашего подопечного. Вы уже прошли его путь и знаете, что переживать не о чем.
— Мне не нравится ваша затея, — проворчал Элькос. — Но вы правы, так выйдет быстрей. Хорошо, вы пойдете за магом, его дорога спокойна, и живет он в тихом месте. Но не вздумайте где-нибудь задержаться. Лучше сразу возьмете извозчика и вернетесь домой, а я присоединюсь к вам, как только окажусь свободен.
Я улыбнулась:
— Вы неожиданно легко согласились, я думала, мне придется даже пустить слезу.
— Негодница, — покачал головой магистр, — решили ударить меня в самое сердце? — Я продолжала с улыбкой смотреть на него, и маг произнес: — Попросту я знаю, что в том квартале вам ничего не угрожает. Хотя мне это не нравится, как я уже имел честь вам сказать. Лучше бы уж вместе.
— Я буду осторожна и благоразумна, — заверила я Элькоса, и он вздохнул.
К моменту этого разговора мы уже покинули кондитерскую, и теперь стояли у газетной тумбы, тихо переговариваясь. Отсюда архив тоже был хорошо виден, да он и находился поблизости, иначе мы бы не выбрали это место.
— Сейчас выйдут, — сказал маг, взглянув на брегет. — Отправляйтесь на ту сторону улицы, он пойдет там. Заодно посмотрите на витрину лавки шляпника, чтобы ваше ожидание не выглядело подозрительным.
— Как он выглядит?
— Он тоже усат, — усмехнулся Элькос. — Только усы его соломенного цвета и жиденькие. Жалкие усы, признаться.
— Уж точно с вашими не сравнятся, — заверила я. — Ваши усы роскошны.
— Да, — важно кивнул магистр, проведя по усам пальцем.
А после я неспешно перешла на другую сторону и направилась к витрине означенной моим спутником лавки. У нее была большая стеклянная витрина, и я хорошо видела в отражении тех, кто проходил рядом. Впрочем, прежде чем отвернуться, я бросила последний взгляд на магистра. Он водил пальцем по газетным строчкам, но поворот головы указывал на то, что Элькос тоже смотрит на меня. Едва заметно улыбнувшись, я, наконец, обратила свой взор на товар шляпника.
Шляпки, выгодно выставленные на обзор возможным покупательницам, меня не заинтересовали, но вот одна… Боги! Это была премиленькая соломенная шляпка с маленькими полями и невысокой тульей. Она была украшена гирляндой полевых цветов, и эта скромность показалась мне особенно очаровательной. Я даже с умилением вздохнула и ярко представила, как бы я составила свой наряд с этой шляпкой. Непременно что-то легкое, а потом за город на пикник. И чтоб лодка была, и игра в волан, и…
— Любезная.
Я обернулась на голос, но взгляд мой, должно быть, остался рассеянным, потому что мужчина в добротном костюме повторил:
— Любезная, я вижу, вы залюбовались нашими шляпками? И, кажется, я даже знаю, что вам приглянулось. — Он подошел ко мне, искушающе улыбнулся и жестом фокусника указал на витрину: — Соломенная шляпка! Превосходный вкус, отличный выбор!
Я снова повернулась к витрине и воззрилась на вожделенный головной убор. Перед внутренним взором опять встало видение наряда, к которому так шла эта шляпка…
— Позволите ли сопроводить вас в лавку? Там вы сможете не только полюбоваться, но и примерить шляпку. Я уверен, она вам пойдет, непременно пойдет. Как же может быть иначе, коли ей предстоит украсить и без того очаровательнейшую головку. Извольте, — и он подставил мне локоть.
Моя рука сама собой потянулась к нему, будто это шляпка нашептывала мне: «Зайди, ну зайди же, я жду только тебя. Ты должна спасти меня из этой ужасной тесной и пыльной витрины, и я стану только твоей». Моей…
— Прошу, — мужчина открыл передо мной дверь.
А вскоре я уже держала в руках столь необходимый мне предмет гардероба. У меня даже руки задрожали от предвкушения. И, сняв свою невзрачную шляпу, я надела соломенную. Она села так, будто ее делали прямо для меня, словно именно на мне было ее законное место, и это привело меня в еще больший восторг.
— Как же вам к лицу! — восхитился вместе со мной продавец, а его миленькая помощница закивала. — Да взгляните же сами, как вы особенно хороши в этой шляпке, — добавил мужчина и развернул меня в сторону большого напольного зеркала, стоявшего рядом с окном.
Взгляд мой уперся в отражение совершенно несимпатичной женщины в очаровательной шляпке. Женщина была румяной от удовольствия и смущения. Однако она не имела со мной ничего общего, кроме фальшивых черт на моем собственном лице,
