Пони посмотрел на нее с искренним удивлением, что лишь усилило ее впечатление о его крайней молодости.
— Нет, доми! Они даже не любовники! Слава богу!
Пони давал ей изумительно прямые ответы. А она-то думала, что эльфы на это неспособны. Может, это связано с его желанием во всем слушаться ее? Или он выполняет приказ Ветроволка? Или он просто наивный мальчишка?
— Сколько тебе лет, Пони?
— В этом году исполнилось сто.
Конечно, для человека сто лет — это глубокая старость, но не для эльфа. К тридцати годам они только вступают в пубертатный период и не считаются взрослыми, пока им не исполнится ста лет. Странным, причудливым образом они с Пони были ровесниками, хотя, как она подозревала, он был намного опытнее ее — как бы ей ни хотелось надеться на обратное.
— Здесь? — спросил Пони, останавливая машину возле обшарпанной лавки Тулу.
Чтобы зимой в помещении было тепло, старуха полукровка заменила обыкновенное стекло найденными ею на свалке цветными стеклянными плитками. Как-то ей удалось их соединить друг с другом, и стеклянная стена превратилась в мозаичное панно из квадратов со стороной в шесть дюймов. Типично эльфийское произведение искусства: слишком большое для восприятия человека. Стоя в кухоньке и глядя на стену через всю лавку, можно было рассмотреть, как из квадратиков складывается ветка дерева, сквозь листья которой просвечивает солнце, а внизу висит налитое соком яблоко. С улицы, однако, все это выглядело щербатой стеной, склеенной как попало из блеклой старой плитки, хранящей секреты лавки точно так же, как ее хозяйка хранила свои.
Единственным намеком на специализацию лавки была надпись под окнами: Хлеб, Масло, Яйца, Рыба, Птица, Мед, Доступ в Интернет, Молоко, Чародейство, Телефон, Переводы, Видеотека. Рядом с теми словами, которые могли быть переведены на эльфийский, красовались руны. Все это много значило для Тинкер. Она вспомнила тот далекий день, когда, стоя под палящими лучами летнего солнца и слушая звон цикад, аккуратно выписывала по-английски то, что было начертано по-эльфийски изящной рукой Тулу.
— Да, здесь. — Тинкер выскользнула из машины. Зря она не подумала о том, как отреагирует Тулу на ее трансформацию. Когда полукровка увидела Тинкер, то издала крик, подобный воплю банши, и схватила ее за уши.
— Смотрите, что это чудовище сделало с моей дорогой малюткой! Он убил тебя!
— Ой! Ой! Отпусти! — Тинкер отвела руки Тулу. — Мне больно. И я не умерла.
— Моя малютка была раньше человечком, растущим стремительно, подобно ртути. Грязный подлец из клана Кожи, — сплюнула Тулу.
— Ветроволк принадлежит к клану Ветра, — потирая уши, сказала Тинкер.
— Все домана — ублюдки из клана Кожи, — оборвала ее Тулу.
Тинкер поморщилась и глянула на Пони. Хорошо еще, что разговор шел по-английски. Но Пони, конечно, ухватил имя Ветроволка и поэтому теперь внимательно прислушивался.
— Не оскорбляй его, Тулу. И потом, если бы ты меня предупредила, я бы, возможно, попыталась этого избежать.
— Я говорила тебе, что огонь горяч! Я говорила тебе, что он обжигает! Я говорила, чтобы ты была осторожной! И теперь не ори, что я тебе не говорила: этот огонь может спалить твой дом. Я предупреждала: Ветроволк — это твой конец, и ты видишь, случилось все, как я говорила.
— Ничего ты мне не говорила! — Злясь, но стараясь при этом не психовать, Тинкер пошла и взяла корзину. — Знание — это не шифрованные предупреждения, неотличимые от полного бреда. «Все домана — ублюдки из клана Кожи». Что это значит, черт побери? Я никогда не слыхала ни о каком клане Кожи.
— Тебе и незачем было бы знать, если б ты держалась подальше от Ветроволка. Я знаю людей. Если дело касается древней истории, она их не волнует. Так что я только тратила бы свое дыхание впустую, пытаясь рассказать тебе о войне, случившейся до падения Вавилона.
Тинкер повертела в руках горшочек с медом, собираясь положить его в корзину.
— Ну тогда расскажи теперь.
— Слишком поздно. — Тулу пошла прочь, закрыв уши руками, словно отметая дальнейшие вопросы. — Что сделано, то сделано!
Тинкер едва сдержалась, чтобы не кинуть горшочек в удаляющуюся задницу Тулу.
— Проклятье! Скажи же мне наконец всю правду, Тулу. Кто знает, в какую заваруху могу я еще попасть, если ты будешь продолжать держать меня в неведении!
Тулу выругалась и заявила:
— У меня дела. Мне надо коров доить, кур кормить, яйца собирать.
— Но ты ведь не собираешься кормить кур ртом. Я буду помогать тебе, а ты станешь рассказывать…
Помимо всего прочего, Тинкер нужно было еще почти два часа держать Пони подальше от Лейн.
Недовольно ворча, Тулу поплелась к входной двери, повесила табличку «Закрыто» и заперла дверь на засов.
Старуха жила в одной из больших задних комнат, представлявшей собой как бы дом в миниатюре, где изменения расцветки пола указывали на то, где должны были бы стоять стены. Мозаичная кладка отделяла кухоньку. Два кресла с подголовниками стояли на отсвечивающем настиле вишневого дерева. Пол вокруг причудливой кровати Тулу был устлан варжьими шкурами. Тинкер провела на этом полу бесчисленное количество часов, то разглядывая дракона, выложенного на кладке кухоньки, то создавая из кубиков крепости под самой кроватью. Она думала, что знает это место очень хорошо.
Но, войдя в комнату, Тинкер обнаружила, что ошибалась.
Она словно окунулась в пруд с невидимой теплой водой. Нет. Какое-то движение все же было, слабое течение с востока на запад. Она остановилась, удивленная, и посмотрела вниз на деревянный настил. Он не отсвечивал, он светился! Мерцающий жар пронизывал воздух, согревая Тинкер от кончиков пальцев до глаз. Пока она смотрела на пол, странное, приятное ощущение поднялось вверх по ногам и охватило все ее тело, сразу ставшее до странности невесомым.
Но самые удивительные превращения претерпела кровать Тулу. Бледно-желтое дерево вмиг показалось Тинкер более резким и ярким, почти сюрреалистическим, словно реальность приобрела черты компьютерной графики.
Пони проследил за взглядом Тинкер и воскликнул в удивлении:
— Кости дракона!
— Да, кости дракона, — резко оборвала его Тулу, обертывая косу вокруг шеи, словно шарф из толстой серебристой пряжи. — Так я и выжила на Земле столько столетий. Сам глупый зверь сдох без магии, но зато в его костях сохранилось ее предостаточно. Хотя она и иссякает постепенно. Каждую ночь я ложилась на эту кровать, нэ ху, и старела, только когда вставала с нее. Когда проход снова открылся, я хотела было ее сжечь, но мотовство до нужды доведет, как говорят люди. Когда я впадала в депрессию, а иногда со мной это случалось, то месяцами из постели не вылезала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
