что ее кожа не обладала нужной бледностью, но примерно соответствовала — и у нее нет зияющей раны на голове, которую нужно прикрывать. Он назовет эти фотографии портретами спящей красавицы.
Подняв бутылку с одурманивающей водой, Хит налил еще немного в щель между ее губами. Схватив тряпку, он осторожно промокнул рот и грудь, убирая капли воды. Ее глаза затрепетали, и она снова погрузилась в глубокий сон. Она выглядела такой милой и невинной. Возможно, она теперь станет его любимицей.
Он вытащил кляп и начал расчесывать ее длинные черные волосы. Хит не мог возиться с ней, пока она лежала в узком ящике, чтобы надеть на нее белую хлопковую ночную рубашку, но мог раздеть ее и накинуть простую белую простыню на ее обнаженное тело. Он предпочитал не лишать своих моделей определенного достоинства. Ему не нравились обнаженные натуры, и он бы с радостью отказался от работы с сорокалетними женщинами, которые приходили к нему за сексуальными фотосессиями, чтобы подарить их бедным, ничего не подозревающим мужьям.
К тому времени, когда он закончил, она выглядела как произведение искусства, очень подходящая дань тем временам, когда на смерть смотрели как на красоту и праздник. Хит начал щелкать, делая снимок за снимком и с каждым разом все больше возбуждаясь. Он отключился от происшествия в лесу, от злости на Джо, от злости на все… и сосредоточился на том, чтобы сделать лучшие фотографии в своей карьере. Он не мог дождаться, когда сможет проявить их и посмотреть, что из этого получилось.
Глава 24
Энни поцеловала Уилла, затем вышла из его машины и замерла у ворот, наблюдая, как он уезжает и снова ее покидает. Она помахала ему рукой и почувствовала, как замирает сердце. Ей так надоело быть одной, но, по крайней мере, сегодня муж работал в деревне, а значит, находился недалеко.
Она подошла к дому и почувствовала, как по спине пробежал холодок. На мгновение ей стало страшно поднять голову и посмотреть на окно наверху, вдруг это Бетси Бейкер смотрит на нее, но, заставив себя, Энни вздохнула и увидела, что там никого нет. Что-то происходило, но у нее не хватало времени сесть и попытаться разобраться во всем этом. Зазвонил телефон, и она ответила на звонок. Голос брата звучал ужасно.
— Я подумал, что ты должна знать, мама здесь. Она приехала раньше. Я не знал, что она приедет сегодня, но она решила, что не может оставаться во Франции, когда ее внучка пропала.
— О, хорошо, это хорошо. Что-нибудь слышно?
— Ничего. В последний раз сообщалось, что они отправили офицера на автобусную станцию, чтобы проверить, есть ли запись с камер видеонаблюдения, где Тилли садится в автобус в Боунессе. Она как будто растворилась в воздухе. Я этого не понимаю.
На заднем плане раздался громкий стук.
— Мне нужно идти, приехала полиция. Я перезвоню тебе после того, как поговорю с ними. Как ты, Энни?
— Я в порядке. Не забудь мне позвонить.
Звонок оборвался, и она почувствовала знакомое бурление в животе, которое начиналось всякий раз, когда Энни думала о своей матери. Энни через столько прошла за последние пару лет, а мать даже не позвонила ей, чтобы узнать, жива ли ее дочь, не говоря уже о том, чтобы бросить все и приехать к ней из Франции. Она даже не появилась на их с Уиллом свадьбе, предпочтя вместо этого отправить быстрое сообщение через Фейсбук. От нее не пришло ни одной открытки или подарка. Не то чтобы Энни хотела, чтобы та купила ей что-нибудь или бросила все дела, чтобы приехать и увидеть ее — дело просто в принципе и в том, что любовь к Бену гораздо более очевидна, чем любовь к ней. Энни никогда бы не стала так обращаться со своими детьми, никогда.
Когда она вошла в коттедж, ей стало не по себе. Тилли пропала. Почему, черт возьми, она не могла использовать свое шестое чувство, чтобы узнать, где она? Какой смысл в этом экстрасенсорном дерьме, если она не может воспользоваться им, когда это действительно необходимо?
Энни опустилась на диван и закрыла глаза, делая глубокие вдохи, пытаясь очистить свой разум от всего, чтобы он стал чистым холстом. Гораздо легче сказать, чем сделать, и потребовалось довольно много попыток, прежде чем она сумела. Ее глаза налились тяжестью. Прошлой ночью в больнице она почти не спала. Энни повторяла имя Тилли снова и снова, пока не почувствовала, как ее начинает одолевать слабость, и она проваливается в состояние между бодрствованием и глубоким сном. Сколько бы раз с ней это ни случалось, Энни всегда чувствовала себя странно.
Она вышла из автобуса недалеко от деревенской парковки. Сумка на плече давила тяжестью, и она подтянула ее к себе, затем огляделась, не понимая, где находится. Вытащив клочок бумаги, она посмотрела на грубо нарисованную карту с какими-то надписями внизу и номером телефона. Потом пошла к главной дороге, где повернула налево и направилась прочь от центра деревни. Когда она проходила мимо магазина рядом с туалетами, то заметила свое отражение и почувствовала, как замирает сердце: это оказалась не ее племянница Тилли, а другая девушка. У нее были длинные светлые волосы, собранные в высокий хвост, и яркие оранжевые леггинсы, от вида которых Энни вздрогнула. Еще на ней была мешковатая черная футболка и белые большие солнцезащитные очки. Эта девушка к тому же была болезненно худой, у Тилли фигура куда полнее. Но Энни не могла отстраниться от нее, потому что в глубине души знала, что между этой девушкой и ее племянницей есть какая-то связь. Поэтому Энни осталась, следуя за девушкой по более спокойному участку дороги.
Она услышала машину раньше, чем ее увидела. Автомобиль работал с шумом, и Энни догадалась, что это что-то вроде внедорожника. Она угадала правильно: потрепанный «Ленд Ровер» выехал из-за поворота и притормозил. Он
