— Не знаю мам, не звонил ещё. Да и по времени рано, всё только началось.
— Ой, — тяжело вздохнула мама, — Ладно, давай с коляской помогу.
Дома у родителей было тепло, уютно. Сейчас для меня то, что нужно, а простор дома мужа навевал тоску своей частой пустотой. Можно было бы сказать, что я зажралась, но это было не так. Когда все были дома, в нём так тоскливо не было. Прямо богатые тоже плачут.
Мало места плохо, много места тоже плохо.
Пока я придавалась своим лирическим мыслям, мама богато накрыла на стол и распаковала проснувшегося Игорька, сюсюкала с ним на руках, сев за стол напротив меня.
— Ешь давай! — окликнула меня мама, — Осунулась вон вся, чего изводишь себя? Молоко хоть не пропало и то слава богу. У меня с Борькой в момент перегорело, перенервничала, когда Костя с сарайки упал, — снова рассказала она.
Эту историю я слушала уже раз в пятый за последние четыре месяца. Мама всё переживала, что у меня молоко пропадёт, но, к счастью, даже кризисов не было.
— Вот он тогда и отшиб себе мозги, а ты всё на себя наговариваешь, — протянула я.
— Ешь! — снова настояла мама, прерывая неприятный разговор порцией ласковых слов, обращённых к Игорьку.
— Я чай попью, не хочу есть, — отодвинула тарелку с борщом и вцепилась двумя руками в горячую кружку с чаем.
— Тогда пирожок, позавчерашний правда, но всё равно вкусный. Твои любимые, с луком и яйцом, — мама подвинула блюдце с двумя последними пирожками, потому что, если б не последние их было бы больше.
— Фу, — неожиданно для самой себя я не просто вежливо отказалась, а произнесла это вслух и скривилась от отвращения.
— Ты, часом, не беременная ли? — с подозрением спросила мама и посмотрела на меня с улыбкой.
— Эм-м-м.… — я задумалась, — Да нет. Я же грудью кормлю, нельзя забеременеть, когда грудью кормишь. Да и цикл ещё не восстановился. Так что нет, — отрицательно замотала головой.
— Кто тебе такую чушь то сказал? — засмеялась мама.
— Ну... я слышала где-то, да и девочки в перинатальном центре говорили, — промямлила я, отрицая такую возможность.
Не хотела я, чтобы такое событие снова переплеталось с какими-то неприятностями. И так Игорёк рос, а я из-за всех переживаний этим толком и не наслаждалась. Теперь меньше всего мне хотелось узнать про беременность в день суда над моим мужем.
— Девочки, — мама хохотала, а вместе с ней Игорь залился настоящим детским смехом.
Им было смешно и весело, а мне не очень.
— Только не говори никому, пока я сама не узнаю, — попросила маму, вспоминая, где я год назад припрятывала тесты.
Мне совсем не хотелось ещё раз идти в аптеку к Лидке, чтобы та потом всему посёлку разнесла раньше, чем мой муж узнает.
— Да не скажу я, только Игорьку вот, — мама тут же ласково обратилась к ещё ничего не понимающему внуку, — Скоро у тебя братик или сестричка будет!
— Ну мам! — застонала я, требуя прекратить придумывать, пока ничего неясно, а она только радовалась и смеялась с Игорем на пару.
Но маму было не удержать. Только и разговаривали целый час с ней о возможном пополнении. Точней она говорила без конца, а я, смирившись, слушала её мечты о внучке, медленно потягивая сладкий чай, пока в дом не зашёл отец. Он заглянул на кухню не раздевшись, с огромным куском сала на вытянутой руке.
— О доча! Привет! — папа как в детстве потрепал меня по голове своей ручищей.
— Привет, — улыбнулась ему, облизнувшись на кусок сала.
— Мать, давай-ка меняться, — со смехом попросил папа, ему тоже хотелось потискать Игорька.
— Да у тебя руки холодные и грязные, перепачкаешь костюмчик, — запричитала мама, не желая производить неравноценный обмен.
— Мам, да ладно тебе, он закалённый, а костюмчик отстираем, машинка же стиральная есть, — уговорила маму, имея самый натуральный шкурный интерес.
— Спасибо дочь! — папа подмигнул мне и получил на руки Игоря.
— Мам, давай шкварки пожарим, — предложила ей, сглатывая от предвкушения.
Вот чего мне сейчас по-настоящему хотелось, так это солёных зажаренных до хруста пластиков сала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну точно! — радостно заявила мама и тут же осеклась.
— Что точно? — спросил папа, прижимая к себе довольного Игорька.
— Ничего, — очень «честно» ответила мама и папа бросил на меня однозначный взгляд.
— Ясно, — буркнул папа, прихватив с тарелки пирожок, и обратился к Игорю, — Пойдём мужик, у них тут секреты бабские, нам здесь не место, — и вышел.
Спустя минуту из зала доносился заливистый хохот Игоря. Научился смеяться и теперь все старались его развеселить. Все, кроме меня, было как-то морально не до веселья. Даже стыдно теперь стало перед сыном.
Мама тем временем принялась за шкварки, очень быстро кухня заполнилась приятным, любимым с детства ароматом зажаренного сала. Я сидела за столом и в ожидании вкуснятины глотала слюни. При этом попытка даже просто посмотреть в сторону некогда любимых пирожков вызывала отвращение.
В беременность Игорем такого у меня не было, поэтому я всё ещё холила надежду, что всё не так, как кажется. Что буду я ещё ходить животом вперёд, но потом, когда все неприятности забудутся и отойдут подальше.
Поиграв немного с внуком, папа снова уехал по делам, вернув Игоря уже мне. Я на автомате покормила, переодела сына и уложила в коляске спать, вернувшись к столу, когда мама уже к шкваркам и картошку отворила.
— Почему так долго? Уже должен позвонить, — я с тоской смотрела на экран телефона, а он по-прежнему был пуст.
Ни звоночка от мужа, ни сообщения.
— Я уверена, первым делом тебе и позвонит как всё решится, — попыталась успокоить мама, — Давай садись, сама поешь нормально, — суетилась она.
— Ем, ем, — сразу схватилась за вилку, аппетит проснулся просто зверский при виде того, что я действительно хотела съесть.
Полный рот набила шкварками и отварной картошкой в сливочном масле, когда телефон затрезвонил. Мгновенная радость от звука звонка быстро сменилась страхом.
Звонил не Толя, а Анна Захаровна и меня снова затрясло, как там на улице, когда оккупировали мамочки с колясками.
— Бери, чего ты? — шикнула мама.
Нехотя я приняла вызов и вопреки нехорошим ожиданиям услышала голос мужа.
— Год условно! — радостно объявил Толя.
Я улыбнулась лишь про себя, боясь даже радоваться сейчас. Потом, когда муж вернётся домой, разделю эту радость с ним.
— Я с Игорем у родителей, заберёшь нас? — быстро спросила у Толи, говорить было сложно от слёз, подступивших к глазам.
— Конечно, милая, — муж дал ответ, в котором я не сомневалась и сбросил вызов.
— Ну как там? — сразу же спросила мама, с тревогой глядя на меня.
По моему лицу действительно было непонятно чем всё закончилось.
— Год условно, — выдохнула я.
— Ого, а как? Что это значит-то? Ну он же приедет? Значит, отпустили! — волнуясь, начала интересоваться мама, у неё не было интернета, и она, как я не перечитывала ночами напролёт статьи про непреднамеренное убийство и самооборону.
— Едет домой да. И всё-всё хорошо! — улыбнулась маме, умалчивая об особенностях условного срока.
Чтобы не сглазить. А то не хватало, чтобы что-то ещё случилось и Толя сел по-настоящему.
Не могла дождаться мужа, быстро поела и собралась на улицу, решив подождать во дворе.
— Вот, возьми с собой, дома шкварок нажаришь, — с улыбкой мама дала мне в руки свёрток с салом.
— Мам, я попросить тебя хотела, никому не говори.
— Да-да, я тебя поняла, пока не убедишься и мужу не скажешь, я молчком! — мама изобразила молнию на губах, обещая молчать.
— Долго придётся молчать, неделю, а лучше две. Не хочу сейчас ни узнавать, ни говорить. Радостное событие, пусть подальше будет от всего этого кошмара, — просила маму, а сама невольно взглянула за забор.
Некогда жилой дом с цветущими розами под окнами выглядел сейчас мёртвым и жутким. Жаль было, что всё это осталось брошенным и тоже будет теперь напоминать каждый раз.
