— Так пятый месяц, пора бы уже, — настаивала тётушка, на весу раздевая розовощёкого Игорька.
Она уже месяцев с трёх порывалась запихать чего-то сыну в рот, не терпелось ей и самой начать его кормить, а мне наоборот не хотелось.
— А Марина Георгиевна сказала, что лучше не торопиться, — не собиралась сдаваться.
— Да много она понимает, ей вообще на пенсию пора! — взвилась тётушка, и повесив комбинезон Игоря, ушла с ним из прихожей.
Переодевшись, нашла их на кухне. Анна Захаровна держала Игорька на руках, и сын уже чем-то чмокал.
— Что вы ему дали? — спросила у неё без возмущения.
У меня просто руки опустились, и эта чёртова тревога не отступала.
— Так это тыква! Наша, что я зря растила всё лето? Да и смотри-ка, ему нравится, — радовалась Анна Захаровна.
— Ну хорошо, с вами не поспоришь, — протянула к сыну руки, — Больше нельзя давать, вдруг аллергия, — забрала ребёнка.
— Да какая ещё такая аллергия, Никуша?! Хорошая тыква, наша, без химии всякой, — расхваливала тётушка.
— Ну положено так, прикорм вводить, понимаете? По ложке, по две и так далее.
— Ну так можно и до школы ребёнка прикармливать, — фыркнула Анна Захаровна.
Ушла к себе с Игорем. Может тыква ему и понравилась, но грудь он принялся сосать с жадностью. Накормив сына, я устроилась с ним на детском коврике с разными погремушками. Рассказывала ему кто есть кто. Где зайка, где бабочка, он за всё подряд хватался, с каждым днём всё больше интересуясь этим миром, бесконечно что-то бубнил на своём грудничковом языке и пускал пузыри из слюней.
Наше уединение на этом маленьком детском мирке из цветных дуг и плюшевых погремушек прервал телефонный звонок.
— На конюшню дуй, — загадочно потребовал муж и тут же сбросил звонок.
Вот это чувство тревоги, терзавшее меня с самого его ухода с новой силой, всколыхнулось в груди.
Оставив сына с Анной Захаровной, я прежде чем выйти из дома припрятала в посудомоечной машине тыквенное пюре. На всякий случай. И только потом поехала к мужу.
Гнала на конюшни через весь посёлок, не жалея машины. Моя единственная попытка позвонить мужу не увенчалась успехом. Телефон был попросту отключён.
От волнения я даже не вспомнила про то, что моя кобыла Кара жерёбая и вот-вот должна была родить. Поняла, что это и есть причина звонка от Толи, когда у ворот конюшни он встретил меня, сияющий словно звезда.
— Такой красивый! — с восхищением признался муж, подхватывая меня под руку.
Он подвёл меня к деннику для выжеребки, где возле моей Карочки уже стоял маленький жеребёнок. Той же масти, вороной, как мать, стоял на неверных ногах и сосал молоко.
Это было такое чудо, прямо до слёз.
— Чего разревелась-то? Бабка, — шутя шепнул муж, легонько подтолкнув меня в плечо.
— Я от счастья, — ответила тихонько, ловя спокойный, мирный взгляд своей кобылы.
Исаев обнял меня ещё крепче, встав позади. Так было уютно и тепло. Спокойно. Мы простояли так очень долго, молча наблюдая за кобылой и жеребёнком, пока Толя не позвал.
— Пошли, милая.
И я пошла за своим мужем, крепко взяв его за руку.
Впереди нас ждало рождение дочери Арины, а спустя три года и рождение младшего сыночка Матвея. Были как радости, так и трудности, а главное — любовь и понимание. И каждый раз сидя за семейным столом, я смотрела на этого удивительного мужчину с золотистыми карими глазами и не могла поверить в то, что он... Мой муж!
Конец
