Это странно, но больше всего я наслаждался визитами Биквин. Она суетилась, наводила вокруг меня порядок, возмущаясь состоянием кувшина с водой или тем, как разбросаны подушки. Потом она читала вслух оставленные Эмосом книги и планшеты, многие из которых он задекларировал как обязательные для моего просвещения. Но Елизавета читала их лучше, эмоциональнее и выразительнее. Голос, которым она наделила Себастиана Тора, заставил меня смеяться до боли в ребрах. А когда она приступила к чтению «Повести о боевых горнах» Керлова, ее олицетворение Императора надо было бы посчитать еретическим.
Я обучал ее регициду. Она проиграла несколько первых партий, завороженная фигурами, запутанностью игрового поля и сложностью ходов и стратегий. Она заявила, что игра для нее слишком «абстрактная». Что у нее, Елизаветы, не возникает «стимула». То есть мы начали играть на деньги. Тогда она обрела стимул и стала побеждать. Каждый раз.
В следующий свой визит Мидас печально спросил:
— Это ты ее научил играть?
К концу третьей недели месяца, проведенного мною на линкоре, в мою комнату вошла Биквин и объявила:
— Я привела посетителя.
Травмированную сторону лица Годвина Фишига восстановили с помощью аугметики и имплантатов и закрыли белой полумаской из синтеплоти. Потерянную руку также заменили, поставив вместо нее мощный серебристый протез. Исполнитель был одет в простую черную куртку и бриджи.
Он присел на край кровати и пожелал мне скорейшего выздоровления.
— Мы не забудем твою отвагу, Годвин, — сказал я. — Когда все кончится, ты можешь вернуться к исполнению своих обязанностей на Спеси, но, если захочешь, я с радостью возьму тебя в команду.
— Ниссемай Карпел, будь он неладен, — сказал Фишиг. — Верховный Хранитель может вызвать меня, но я знаю, где сам хочу находиться. Мне хотелось бы остаться с вами. У такой жизни есть смысл.
Фишиг просидел рядом со мной долгие часы и ушел только за полночь по корабельному времени. Мы разговаривали, перешучивались, а потом, под взглядом Биквин, играли в регицид. Поначалу нам доставляли массу развлечений его проблемы с манипулированием фигурами с помощью непривычной новой конечности. И только побив меня в трех играх подряд, он признался, что Биквин, в своей бесконечной мудрости, тренировала его несколько последних недель.
Был еще один посетитель, появившийся за день или два до того, как я наконец смог подняться на ноги и отправиться по своим делам, не прерываясь на то, чтобы отдышаться. Этого посетителя вкатил на инвалидном кресле Хелдан.
Вок выглядел съежившимся и совершенно разбитым. Разговаривать он мог только с помощью имплантированного голосового аппарата. Я был абсолютно уверен, что жить ему оставалось несколько месяцев.
— Ты спас меня, Эйзенхорн, — запинаясь, прохрипел он сквозь аугметические связки.
— Астропаты дали нам шанс выжить, — поправил его я.
Вок покачал шишковатой, бессильно опущенной головой:
— Нет… Я потерялся в том проклятом царстве, но ты удержал меня. Твой голос. Я услышал, как ты позвал меня по имени, и этого оказалось достаточно. Без этого… без твоего голоса я бы отдался варпу.
Я пожал плечами. Да и что тут можно было сказать?
— Мы не похожи, Грегор Эйзенхорн, — продолжал он дребезжащим голосом. — Наше понимание долга инквизитора серьезно различается. Но тем не менее я преклоняюсь перед твоей отвагой и самоотдачей. Ты заслужил мое уважение. Различные методы, различные средства — разве не это истинная суть нашей организации? Я умру спокойно — и думаю, что это случится скоро, — зная, что такие люди, как ты, продолжат борьбу.
Мне была оказана очень высокая честь. Что бы я ни думал о его методах, но цели наши совпадали.
Слабым жестом он велел Хелдану выйти вперед. Обглоданная карнодоном физиономия его помощника не стала краше с нашей последней встречи.
— Мне бы хотелось, чтобы ты доверял Хелдану. Он лучший из моих стажеров. Я намереваюсь рекомендовать его к повышению до чина старшего дознавателя, а оттуда лежит дорога к инквизиторскому сану. Если я умру, пожалуйста, присмотри за ним. Не сомневаюсь, что Инквизиция только выиграет от его присутствия.
Я пообещал Воку, что так и сделаю, и Хелдан явно обрадовался. Мне не слишком нравился этот человек, но он сохранял мужество и жизнерадостность перед лицом жуткой смерти и не оставил сомнений в своих навыках и преданности.
Вок сжал мою руку в своих потных клешнях и прохрипел:
— Спасибо, брат.
Коммодус Вок прожил еще сто три года. Эту старую перечницу оказалось практически невозможно убить. И когда Голеш Константин Феппо Хелдан бы наконец удостоен сана инквизитора, это произошло исключительно благодаря Воку.
* * *
Отработка вторжения началась за три недели до подлета к 56-Изар. Первоначально в планы адмирала Спатиана входило банальное уничтожение цели с орбиты. Но лорд Роркен и Орден Караула Смерти настояли на необходимости наземной операции. Обнаружение и ликвидация Некротека ксеносов нуждались в подтверждении. Лишь после выполнения этой цели можно было дать разрешение на тотальное разрушение 56-Изар.
Бритнот, почтенный библиарий и стратег Караула Смерти, вместе с армейскими тактиками провел серию опросов, вытягивая из моих помощников и выживших гудрунитов всю доступную информацию по тетраскейпам (забавно, мы стали использовать термин, введенный Малахитом).
Собранную информацию загрузили в корабельные вычислители, чтобы те создали симуляцию подобных условий для акклиматизации войск. Но на мой взгляд, имитация совершенно не давала представления о той «неправильности», с которой нам пришлось столкнуться на плато.
Сам Бритнот разговаривал со мной в присутствии Ольма Мадортина. Бритоголовый воин, казавшийся гигантом даже без силового доспеха, Бритнот оставался при этом сердечен и чуток, обращаясь ко мне с уважением и выслушивая ответы с подлинным интересом. Я постарался придать пережитому и увиденному нами в КСХ-1288 словесную форму, а заодно выложил им и теории, рассказанные Малахитом во время рокового аутосеанса.
Сторонясь такой роскоши, как сервитор-секретарь или клерк, Бритнот самостоятельно записывал примечания к услышанному. Меня завораживало то, как огромная лапища воина ловко управляется с крохотным стилом, бегающим по планшету.
Подобные беседы, которые иногда длились по нескольку часов, мы вели в моих апартаментах. Биквин регулярно подносила нам подносы с горячим медом и травяными настоями. Бритнот, поднимая кружку за ручку, отставлял мизинчик. Мне библиарий казался аллегорией войны в мирное время. Он лакировал свою чудовищную мощь утонченными манерами, не позволяя пугающим силам вырваться на свободу. Он поднимал кружку, отставлял мизинец, сверялся со своими записями и задавал очередной вопрос, прежде чем сделать еще один глоток.
А то, что мизинец размерами и формой напоминает булаву арбитра, его не заботило.
— Что я пытаюсь установить, брат инквизитор, так это то, будет ли окружающая среда сарути создавать помехи нашим войскам, лишать их оптимальной боевой эффективности?
— В этом, брат библиарий, ты можешь быть абсолютно уверен. — Я налил себе еще немного олисетского чая из серебряного чайничка. — Мои люди оставались дезориентированными в течение всей миссии, и причиной потерь среди гудрунских стрелков в первую очередь стали окружающие условия. Там существует некая «неправильность», сбивающая с толку все органы чувств. Были высказаны предположения, что сарути специально подрывали наше восприятие трехмерного пространства, но, на мой взгляд, мнение Малахита отражает истинное положение. «Неправильность» — это побочный эффект окружающей среды, предпочтительной для сарути. Следует ожидать подобного от любой из их родных планет.
Бритнот кивнул и снова что-то записал.
— Я уверен, что опыт вашего Ордена и специализированные системы восприятия подготовлены для этого, — вставил Мадортин. — Я же беспокоюсь о гвардейцах. Они ведь играют ключевую роль в операции.
— Все они ознакомились с предварительной тренировочной моделью, — пробормотал Бритнот.
— При всем моем уважении, но я тоже ознакомился с симуляторами. Они едва ли воссоздают в должной мере условия, в которых мы окажемся, — посмотрел я через стол на Бритнота.
Его скуластое лицо было словно обесцвеченным — обычное дело для человека, который проводит большую часть своей жизни запаянным в силовой доспех. Его немного воспаленные глаза с интересом уставились на меня. Я задумался над тем, каких войн, каких побед стали свидетелями эти глаза. Каких поражений?
— И что ты предлагаешь? — спросил Бритнот.
— Внести в тренировку дополнительные пассивные элементы. — Я долго и усердно раздумывал над этой идеей. — Ольм знает, брат библиарий, что я не военный, но вот, как мне кажется, надо поступить: пусть солдаты тренируются в условиях перегрузки и отсутствия равновесия. В одних упражнениях завязывайте им глаза, сковывайте им руки, в других — изменяйте гравитацию в тренировочных отсеках. Выдайте им тяжелые, неудобные рюкзаки со смещенным центром тяжести. Без предупреждения меняйте уровень освещенности. Заставляйте скакать давление и температуру воздуха. Просто делайте тренировки сложными. Учите их бегать, прятаться, стрелять и перезаряжать оружие в противоречивых условиях.
