интонации», — хотел было снова возразить господин императорский лейб-медик, но не стал этого делать, так как в глубине души чувствовал правоту своего необычного собеседника.
— Интеллектом, экселенц, даже не особенно острым, даже путающим причины и следствия, можно все что угодно привести в порядок. Только не надо прятать голову в песок, экселенц! Политика страуса не подходит для... пингвина...
— Вы, бесстыжий субъект! — вспылил императорский лейб-медик.
Однако фантом не дал себя смутить.
— Лучше уж быть бесстыжим мне, чем вам, экселенц. Разве не бесстыдно через очки науки исследовать скрытую жизнь «лунатика»? Если вас мое объяснение не удовлетворяет, экселенц, пожалуйста, можете преспокойно влепить мне пощечину, но будьте любезны поразмыслить сначала: ведь меня-то вы все равно не заденете! В лучшем случае — бедолагу Зрцадло... И за метьте, точно так же обстоит дело с Я. Или, полагаете, разбив вот эту электрическую лампочку, вы нанесете урон электричеству?
Вы только что спрашивали или, точнее, думали: «Неужели меня покинуло мое Я и перешло к актеру?» Отвечу на ваш вопрос: истинное Я можно узнать только по его действию. Оно не имеет протяженности, и именно поэтому оно — везде. Поймите меня правильно: везде. Оно надо всем[15] — и в то же время везде.
Поэтому вам не следует удивляться, когда ваше так называемое «собственное» Я лучше изъясняется через другого. К сожалению, вы, как почти все люди, с детства пребываете в заблуждении, разумея под Я свое тело, свои чувства, свой интеллект и бог весть что еще, а потому у вас нет даже смутного подозрения, чем же, собственно, является это ваше Я... Я струится сквозь человека, поэтому необходим переворот в мышлении, чтобы суметь обрести себя вновь в собственном Я. Вы масон, экселенц? Нет? Жаль. Будь вы масоном, вам было бы известно, что в некоторых ложах ученик при посвящении в степень Мастера должен вступить в святилище пятясь. И кого он там найдет? Никого! Найди он там кого-нибудь, это было бы уже Ты, но не Я, Я — это и есть Мастер... «А может, этот стоящий передо мной человек — невидимый гуру, — вероятно, задаетесь вы сейчас, экселенц, вполне понятным вопросом, — ведь он меня поучает безо всякой на то моей просьбы?!» Успокойтесь, экселенц, я здесь потому, что пробил ваш час. Для иных этот час вообще никогда не приходит. И все же я не гуру. Это не по моей части. Я — маньчжоу.
— Кто вы? — вырвалось у императорского лейб-медика.
— Маньчжоу. Из горного Китая. Из Срединной империи. Как вы могли бы легко догадаться по моим длинным усам. Срединная империя расположена восточнее Градчан. Но даже если бы вы когда-нибудь отважились перейти мост через Моль-дау и спуститься в Прагу, то и тогда вас отделял бы от Маньчжурии довольно изрядный кусок пути.
Итак, я ни в коем случае не мертв, как вас могло убедить хотя бы то обстоятельство, что я сам использую тело господина Зрцадло как зеркало — дабы иметь приятную возможность предстать перед вами; напротив, и даже более того: я — живой. На сокровенном Востоке много — живых. Только не вздумайте отправиться на ваших дрожках с соловым жеребцом Карличеком в Срединную империю — сводить со мною более близкое знакомство! Срединная империя, в которой мы живем, — это империя «реальной» середины. Это центр мира. И он — везде.
В бесконечном пространстве каждая точка — центр. Вы понимаете, что я имею в виду?
«Хочет мне голову заморочить! — недоверчиво подумал господин императорский лейб-медик. — Если он действительно Мастер, то почему говорит так несерьезно?!»
— Как известно, экселенц, серьезно говорят лишь святоши. Тот, кто не способен в иронии видеть серьезное, тот так же не способен иронически воспринимать ложную серьезность, которую ханжа почитает за основу мужественности; такой обязательно станет жертвой мнимой восторженности и так называемых «жизненных идеалов». Высшая мудрость кутается в шутовские одежды! Почему? Да потому что все, понятное и признанное однажды как одежда и только как «одежда» — в том числе и тело, — поневоле может быть только шутовским домино. Для каждого, назвавшего истинное Я своим, собственное тело, а также тела других — шутовское домино, не более. Неужели же Я могло бы пребывать в мире, будь этот мир действительно таким, каковым человечество его воображает?
Конечно, вы вправе возразить: кругом, куда ни глянь, -кровь и страх. Но отчего это происходит? Я вам скажу: все во внешнем мире основывается на великом законе знака плюс и знака минус.
Говорят, мир создан Господом Богом. А не возникал ли у вас вопрос, не является ли этот мир игрой Я? С тех пор как человечество научилось мыслить — по крайней мере считает, что научилось, — каждый век рождает тысячи находящих блаженство в чувстве так называемого «смирения» — фальшивого, разумеется! Что же это, как не мазохизм, из которого скроена одежонка самоупоенной благочестивости? Это на моем языке называется знаком минус. Такие отрицательные знаки, скопившиеся в течение многих лет, действуют в сферах невидимого как всасывающий вакуум, который неизбежно вызывает кровожадный садистический знак плюс — смерч демонов, использующих человеческий мозг для войн, смертей и убийств, — точно так же, как я сейчас использую этого актера, дабы иметь удовольствие прочесть вам, экселенц, сию лекцию.
Каждый человек — инструмент, только сам этого не знает. И лишь одно Я не инструмент; оно пребывает в Срединной империи, вдали от знаков плюс и минус. Все остальное — только инструмент, одно — инструмент другого. Невидимое — это инструмент Я.
Раз в год, 30 апреля, наступает Вальпургиева ночь. Тогда, как говорят легенды, вражье племя сбрасывает свои цепи и
слетается на шабаш. Но есть и космические Вальпургиевы ночи, экселенц! Они разделены слишком большими временными интервалами, чтобы человечество могло их запомнить, поэтому каждая космическая Вальпургиева ночь считается новой, никогда прежде не виданной катастрофой.
Сейчас начало космической Вальпургиевой ночи.
В такую ночь высшее становится низшим, а низшее — высшим. В эту пору события почти без всяких причин взрываются одно за другим, и уже ничего нельзя обосновать «психологически», как в популярных романах, где половая проблема «Вечной любви» (чувственно прикрытая, чтобы еще бесстыдней проглядывала) предстает каким-то ядром мироздания, а в счастливом замужестве бюргерской бесприданницы усматривают чуть ли не грядущее Воскресение «божественной» поэзии.
Час пробил, и псы диких егерей вновь перегрызут свои цепи, но преломится нечто и для нас: великий закон молчания! Завет: «Народы Азии, храните свои сокровенные святыни» — более недействителен.
