Проблема удержания покоренных территорий приобрела небывалую остроту. Даже огромные материальные и людские ресурсы Китая были недостаточны для того, чтобы содержать гарнизоны во всех вновь захваченных странах. Самое большее, что могло себе позволить правительство Гаоцзуна, было укрепление четырех городов и снабжение их постоянными гарнизонами. Эти «четыре гарнизона» размещались в Куче, Кашгаре, Хотане и Токмаке[957] и должны были, по мысли китайского двора, обеспечить гегемонию во всем «Западном крае».
Все покоренные области были разделены на четыре наместничества — два на востоке и два на западе. Земли западных тюркютов вошли в северозападное наместничество[958]. Не имея возможности непосредственно управлять этими районами, китайское правительство прибегло к помощи тюркютских князей, доказавших свою преданность. Земли племен дулу были вверены Мише, а земли нушиби — Бучженю. Но эти бездарные правители не пользовались популярностью среди своих подданных[959] и, несмотря на все усилия, не могли заслужить доверия. Правда, отдельные бунты кочевых князьков и оседлых владетелей подавлялись легко[960], но сами ханы, интригуя друг против друга, создали коллизию, которая в конечном счете стоила Китаю всех с таким трудом достигнутых успехов. Бучжень во время карательного похода на Кучу в 664 г. оклеветал Мише в умысле на восстание. Китайский полководец Су Хай-чжен, не разобравшись, казнил Мише и «всех его подчиненных до пастуха»[961]. Это вызвало возмущение среди дулу, которые, зная, что сами они бессильны против Китая, снеслись с Тибетом, и это коренным образом изменило расстановку сил в «Западном крае».
Мстителем за Мише выступило племя гун-юэ, населявшее центральный Тянь-Шань. Оно заключило союз с телеским племенем янь-мянь и с тибетцами[962] и попробовало напасть на имперские войска, но было отбито[963]. Вслед за тем весной 663 г. гун-юэ атаковали китайские гарнизоны в Хотане и Турфане, но также не имели успеха[964]. Наконец, в 664 г. гун-юэ были окончательно побеждены имперцами. Степи к северу от Тянь-Шаня и города-оазисы на юге и западе механически вошли в состав Империи, не посягавшей на их обычаи и образ жизни. Надежды на помощь из-за границы оказались тщетными: арабы, покорив Хорасан, обратили оружие на юг. В 662 г. они взяли Кабул, а в 664 г. вторглись в Пенджаб, отложив завоевание Средней Азии на будущее время. Тяныпаньские племена оказались в клещах, а их вождь Ашина Бучжень верно служил империи Тан.
Положение казалось незыблемым, но в 667 г. Бучжень умер и замены ему имперцы не могли найти, хотя потребность в заместителе возрастала со дня на день. Лучшие имперские войска дрались в Корее, героически отстаивавшей свою независимость. В этот момент в игру вмешался новый партнер, решительно изменив всю расстановку сил. Тибет выступил как соперник империи Тан. Новая война запылала по всей западной границе Китая и быстро перекинулась в бассейн Тарима, но, прежде чем говорить об этом, рассмотрим, что представлял собой Тибет в середине VII в.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Голубые тюрки и уйгуры, или эпоха второго каганата
Глава XIX. АГОНИЯ ЗАПАДНОГО КАГАНАТА И ТИБЕТСКАЯ ЭКСПАНСИЯ
Древний Тибет. Тибетское нагорье, где совмещались пригодные для скотоводства травянистые степи и речные долины, служившие пристанищем земледельцам, заселялось с запада и с востока. На западе издавна обитали моны и дарды, земледельческие племена, похожие на памирцев. Они делились на множество мелких княжеств, независимых друг от друга. На востоке жили два народа: овечьи пастухи кяны и земледельцы жуны. В древности это были два разных народа, хотя ныне потомки тех и других считаются тибетцами. Потомки кянов — нголоки — до сих пор кочуют в горах Амдо, а тибетцы — боты, отколовшиеся от кянов до начала нашей эры, переняли от жунов навыки земледелия и, населив долину р. Цанпо (Брахмапутра), создали тибетскую культуру и государственность. Там, на плодородной почве речных долин, орошенной водой горных речек, росли пшеница, ячмень, гречиха и горох[965]. Поселения были укреплены каменными стенами, через реки переброшены мосты. Возникла металлургия: выплавлялись серебро, медь и железо, появилось ткачество, и общий подъем хозяйства позволил к началу VII в. довести численность населения до 2860 тыс. человек[966], т. е. до предела, выше которого она не поднималась до XX в. При существовавшем уровне развития производительных сил больше людей страна прокормить не могла.
Долгое время тибетские племена жили управляемые своими родовыми старейшинами. Первые изменения наступили вследствие проникновения в Тибет черной веры «бон», проповеданной учителем Шэнрабом, выходцем из страны Шаншун. На место первобытного анимизма было поставлено двуединое божество — «Всеблагой» и его супруга «Славная царица трех миров», или «Великая мать милосердия и любви», принимавшая кровавые жертвы, включая человеческие. Мир, по учению Шэнраба, состоит из сфер: небесной, земной и подводной, где обитают водяные духи. Мистическое мировое древо прорастает все три сферы и является путем для общения их между собой. Общение происходит посредством мистерий, совершаемых жрецами, принявшими посвящение и проповедующими свое учение. В отличие от примитивных культов бон стал господствующей и воинствующей церковью с иерархией, клиром, организованным культом и тенденцией вмешиваться в государственные дела[967]. Восторжествовал он не без крови. Один из легендарных правителей Тибета попробовал освободиться из-под опеки черной церкви и был заколот своими приближенными. После этого правители и племенные вожди предпочитали поступаться частью власти ради жизни. К тому же постоянные распри между племенами облегчали бону роль арбитра и связанное с этой ролью господствующее положение. В конце концов аристократия и жречество сжились друг с другом и в дальнейшей истории действовали рука об руку.
В 439 г. в Тибет отступил из Хэси отряд воинственных сяньбийцев, и вождь его, оказавшись в богатой, но разобщенной стране, привлек к себе кянов, т. е. занял господствующее положение среди вечно враждующих племен. Потомки этого атамана за 200 лет отибетились и наследственно носили титул цэнпо, означавший что-то среднее между царем и главой правительства, которое должно было выполнять волю племенных вождей, опиравшихся на своих соплеменников и бывших единственной реальной силой в стране.
В этой ситуации положение цэнпо было очень сложным. С одной стороны, он занимал свое место по наследству; в его казну поступали доходы с обширных земель, принадлежащих «короне», налоги, дань покоренных народов, выморочное имущество и имущество казненных преступников, но, с другой — его в любой момент могли отрешить от должности, и практически он не имел ни реальной опоры, ни действительной власти. Даже войско подчинялось не цэнпо, а специальному военному советнику[968]. Бедному цэнпо оставался по сути дела только почет, и этим он напоминает эллинских басилевсов в то время, когда разбогатевшая аристократия лишала их былой власти[969].
Однако объединение страны принесло свои плоды, и при цэнпо Намри (570–620) тибетские войска вторгались в Индию и Тогон. В Тогоне в 604 г. они разбили Кара-Чурина, покинутого своими восточными сородичами. В страну влились новые подданные, и тут обострились противоречия между аристократией и народом, для которого цэнпо должен был стать естественным вождем, потому что он также был утеснен знатью и бонской церковью. Возникли все предпосылки для гражданской войны. Намри был убит, а при сыне его Сронцангамбо «подданные его отца возмутились, подданные матери восстали, родственники (перечисляются. — Л. Г.) все восстали»[970]. Это очень походило на гражданскую войну, в которой принимали участие разные группировки и племена. Но восстание как-то потухло, порядок был восстановлен. Умный, энергичный Сронцангамбо сделал из этого восстания очень важные выводы: он решил обратить внимание на общину нищих бритоголовых монахов, проповедовавших странное учение о пустоте и неделании. И он не ошибся: буддизм оказался силой, которая, внедрившись в Тибет, превратила его потомков из цэнпо в царей, несмотря на сопротивление знати и жрецов.
Война за Тогон. Самой острой проблемой, стоявшей перед Тибетом, были отношения с империей Тан. Интересы обеих держав были прямо противоположны. Необходимо учесть, что Тибет в VII в. был заперт со всех сторон. На западе стояли непокорные дарды; Индия была защищена не столько Гималаями, сколько климатом, убийственным для жителей суровых нагорий; на севере лежала непроходимая пустыня, а на востоке — сильная военная держава — танский Китай. Единственный выход был на северо-восток, через Амдо в Ганьсу и на просторы степей Хэси и «Западного края» (Синьцзян). Но этот выход преграждало Тогонское царство, хотя и ослабевшее, но пользовавшееся покровительством Китая.
