На сержанта Шавелло, когда он менял магазин, навалились сразу трое. Он вспомнил довоенные уроки фехтования — отпрыгнул в сторону, подпустил первого и ударил прикладом в лоб. У второго отбил штык вниз и, держа автомат обеими руками, ударил его по голове. Последнего свалил ударом в колено и бросился дальше; когда этот третий повернулся и поднял оружие, целясь в сержанта, подбежавший фельдшер с отчаянием взмахнул прикладом и надвинул немцу каску на глаза.
Наша цепь уже пересекла шоссе, а танк с гаубицей въехал на бетон, когда из-за пылающего немецкого грузовика выскочил юркий гусеничный бронетранспортер. Он таранил ближайший мотоцикл, круто развернулся, направляясь к другому. «Рыжий» уже спускался с шоссе, когда Кос заметил это. Танк развернул башню и выпустил снаряд, разорвав на части стальную коробку.
От разбитого мотоцикла мчался солдат, на плечах которого горела гимнастерка. Маруся бросилась ему наперерез, подставила ногу. Солдат упал на траву, она набросила на него плащ-палатку, погасила пламя. Затем ножом распорола одежду, сорвала ее и, схватив обожженного солдата за руки, потащила прочь. На помощь подскочил хорунжий Зубрык.
— В люльку! — крикнул Лажевский, подъезжая на мотоцикле. — Цепляйтесь!
Мотоцикл тяжело рванулся, мотор взревел от перегрузки, из-под колес полетели песок и щебень.
Все дальше и дальше от пылающих на шоссе машин гремела пушка «Рыжего», все реже мелькали трассирующие очереди его пулеметов и наконец исчезли. Группу никто не преследовал. Она опять оказалась на участке, который если и не являлся нейтральным, то, во всяком случае, на нем почти никого не было.
Мотоцикл Лажевского покачивался и лавировал среди развалин. За ним тащился «Рыжий», волоча орудие. За гаубицей рысцой бежало несколько запыхавшихся артиллеристов.
Одна сторона улицы сгорела, другая была разрушена. Маленькая колонна двигалась в неровном, мигающем свете пожаров.
Каждые пятнадцать секунд ее освещал отблеск залпов гаубичного дивизиона. Бойцы направлялись в сторону залпов, надеясь, что артиллеристы хорошо информированы друг о друге и, может быть, подскажут, как добраться к своим.
Подхорунжий первый заметил над развалинами флаг с красным крестом, свернул к нему и остановил мотоцикл.
— Есть здесь кто-нибудь? Примите раненых.
— Сейчас, — отозвались снизу.
Зажегся огонь, из подвала вышли санитары.
— Откуда вас принесло?
— Осторожно, спина обгорела... нога...
В тусклом, косом свете силуэты раненых, Маруси и фельдшера казались очень маленькими и наконец совсем исчезли под землей.
Лажевский взглянул на танк, который съехал на одну сторону улицы и, повалив остатки какой-то стены, остановился, едва заметный в развалинах.
— Где здесь гаубичная бригада? — спросил он одного санитара, остановив его за плечо.
— А мы и есть из бригады.
— Хорошо. А штаб не знаешь где?
—' На другой стороне улицы. Черт возьми! Танк почти на самый вход наехал.
— До рассвета не найти, — говорил Густлик Янеку. — Это все равно что блоху в потемках за ногу схватить.
— Далеко еще до окраины города? — спросил Томаш.
— С версту будет, хозяин, — ответил ему снизу Вихура. — Духота какая! Открой люк.
— Приказа не было.
— Боишься, что немцы под танком сидят? — съехидничал капрал.
Под днищем танка и в самом деле что-то заскреблось и раздались сильные удары.
— Что за черт? — удивился Саакашвили.
— Танкисты! — кричал снаружи Лажевский. — Дайте пять метров вперед!
— Вперед, — приказал Янек механику.
Не дожидаясь, пока танк двинется, он вылез через башню и соскочил на землю.
Он уже готов был спросить Даниеля, кому понадобилось передвигать танк, но в этот момент там, где только что стоял «Рыжий», из узкого, почти вертикального лаза выполз поручник и помог выбраться старшему офицеру.
— Вот не повезло, как раз...
— Какое не повезло! — толкнул его в бок Магнето. — Докладывай. Это тот, кого ты ищешь.
— Не врешь? — спросил Янек.
— Слово. — Лажевский поднес два пальца вверх, как для присяги.
Танкист достал из планшетки пакет и щелкнул каблуками.
— Товарищ полковник, пакет из штаба армии. Докладывает сержант Ян Кос.
Артиллерист взял конверт.
— Вам что, приказали прямо на танке в мой штаб въехать? — недовольно пробурчал он.
Он отошел под арку уцелевших ворот, перерезал ножом нитки, сломал печать и начал читать при свете электрического фонарика, который держал офицер, помогавший ему выбираться из подземной квартиры штаба.
— Через час выступаем, — сказал полковник, обращаясь к поручнику. — Сообщите в полки. Направление на Шарлоттенбург. Будем обеспечивать наступление дивизии имени Костюшко.
Поручник отдал честь и исчез в проеме, а полковник подошел к Косу, стоящему по стойке «смирно».
— Поедете с нами.
— У меня кроме танка четыре пехотинца, пять разведчиков и гаубица с расчетом.
— Гаубицу отправим в батарею, а остальных возьмите как десант.
— Слушаюсь.
— Не думал, что меня кто-нибудь найдет в этой неразберихе, да еще ночью. — Полковник пожал руку сержанту и подхорунжему в повернул в сторону ворот.
— Разрешите, я тоже с вами, — предложил Стасько.
— Ладно!
— Янек! — закричал Густлик. — Бегом ко мне, не удержу!
— Что там? — забеспокоился Янек.
— Глянь на пехоту, что нас в бою прикрывала. — Он показал на обоих Шавелло.
— Уже из госпиталя? — удивился Янек. — А как сержант Огонек?
— Все в порядке, — ответила девушка, высовывая голову из-за плеч Константина и Юзека.
— Маруся, — тихо произнес он, не двигаясь с места. — Ты с нами шла через это проклятое шоссе? Почему не сказала?
— Твое место в танке, мое — в цепи. О чем тут говорить!
— Зачем сюда пришла?
— За колечком, — улыбнулась девушка и положила руки ему на плечи. — И за вознаграждением. Трудно ведь найти «Рыжего» в таком месте.
— В польском мундире? — не переставал удивляться Кос.
— Авансом, — ответила она, продолжая улыбаться, и, прижимаясь к нему, прошептала на ухо: — Я написала, как ты просил. Командующий армией дал согласие и подписал красным карандашом.
— Экипаж, не глазеть! — подал команду Густлик.
Все отвернулись, чтобы не мешать целующимся. Елень оперся локтем на крыло танка.
— Шарик, ко мне! И не подглядывай...
И вдруг Елень оцепенел. Из штаба вышел поручник, их поручник, их первый командир, но уже в форме советского капитана. Елень с такой силой сжал кулаки, что край крыла отогнулся вверх. Затем закрыл глаза рукой и снова открыл. Капитан удалялся.
— Янек...
— Не мешай, — засмеялся Кос.
— Григорий! — через минуту закричал Елень, когда капитан почти исчез в темноте. — Послушайте, я видел собственными глазами...
— Кого?
— Я только что его здесь видел. Значит, это не он под Вейхеровом...
— Если это шутка, то очень глупая, — сказал Кос.
— Янек!
Густлик сказал это таким голосом, что Косу стало не по себе. Он подошел к другу и обнял его за плечи.
— Ну, хватит. Чего надулся? В такую ночь все может показаться.
Лидке казалось, что во время ужина генерал внимательнее, чем обычно, смотрит на нее, как бы не решаясь заговорить с ней. Допивая свой вечерний стакан крепкого чая, он молчал и вертел в руках шкатулку из черного дерева, затем, бросив ее в угол, ушел в свою комнату. Через приоткрытую дверь видна была его тяжелая темноволосая голова, склоненная над бумагами.
Лидка вынесла грязную посуду на кухню, погасила свет, открыла окно и села к радиостанции. Сегодня было ее дежурство до двенадцати ночи: пятнадцать минут прослушивания, пятиминутный перерыв для отдыха и опять прослушивание.
Она сняла сапоги — босые ноги утонули в пушистом ковре, руки удобно положила на подлокотники кожаного кресла. На стенах темнели картины, в стеклянных шкафах поблескивали хрусталь и серебро. Из окна тянул приятный холодок, смешанный с запахом леса.
Штаб армии разместился в одной из вилл в пригороде Берлина. Виллы, настоящие дворцы, еще несколько дней назад принадлежали гитлеровским богачам. Здесь было много ценных, прекрасных вещей, но у Лидки они вызывали брезгливое чувство. Только шкатулка, которую генерал бросил на пол, очень понравилась ей.
Во время первого перерыва она подняла шкатулку и сложила в нее свои девичьи драгоценности: губную помаду, коробочку с пудрой, ножницы, пилку для ногтей, флакон духов с запахом фиалок.
Она приняла два доклада, выдала расписку в их получении. Генерал услышал работу ключа и через минуту вышел к ней. Он читал донесения, наклонившись к узкой полоске света от шкалы радиостанции.
— Хорошо, — сказал он и, посмотрев по сторонам, спросил: — Где шкатулка?
— Черная? — удивилась она. — Которую вы выбросили? — Она подала ее генералу.
