— Ты же сама сказала, что выставляться невежливо, — упирался Эдвард.
— Из всех правил есть исключения!
— Я бы с удовольствием послушала, — решила вмешаться я.
— Значит, договорились, — обрадовалась Эсми, подталкивая сына к инструменту. Я села на скамеечку рядом с Эдвардом.
Он бросил на меня свирепый взгляд… а потом заиграл, и просторный холл заполнили звуки такой дивной красоты, что казалось, за роялем не один музыкант, а двое. Даже моих примитивных знаний хватило, чтобы понять, что этюд очень и очень сложный. Я сидела, боясь пошевелиться, как вдруг услышала сдавленный смешок.
Продолжая играть, Эдвард посмотрел на меня и весело подмигнул.
— Нравится? — небрежно спросил он.
— Ты сам написал? — в восхищении пролепетала я.
— Любимый этюд Эсми, — кивнул Эдвард. Закрыв глаза, я бессильно покачала головой.
— Что-то не так?
— Просто чувствую себя полным ничтожеством. Мелодия полилась медленнее и мягче, незаметно превратившись в уже знакомую мне колыбельную. Я, не отрываясь, смотрела на тонкие пальцы, с такой легкостью порхающие по клавишам.
— Эта часть посвящается тебе, — прошептал Эдвард.
Никогда не думала, что из рояля можно извлечь такие звуки. Наверное, все дело в мастерстве играющего и его чувствах.
— Знаешь, ты им понравилась, — заговорщицки прошептал Эдвард. — Эсми особенно!
Машинально оглянувшись, я увидела, что холл опустел.
— Почему они ушли?
— Наверное, решили, что нам нужно побыть вдвоем.
— С чего ты взял, что я им понравилась?
— Ну кто мне запретит читать мысли?
— Да уж! А Розали и Эмметт… — нерешительно начала я.
Каллен нахмурился.
— За Розали не беспокойся, она придет, — уверенно заявил он, увидев, что я настроена скептически.
— А Эмметт?
— Братец, конечно, считает меня ненормальным. Однако не пришел он потому, что утирает слезы Розали.
— Что ее так расстроило? — спросила я, вовсе не уверенная, что хочу услышать ответ.
— Ну, Розали меньше всех устраивает… ее нынешняя ипостась. А оттого, что секрет узнал кто-то посторонний, ей еще больше не по себе. К тому же она ревнует.
— Розали ревнует? — в замешательстве переспросила я. Как ни старалась, я не могла подобрать ни одной причины, по которой такая красавица, как Розали, могла бы мне завидовать.
— Ты человек, женщина, — пожал плечами Эдвард, — поэтому она и ревнует.
— Боже! — ошеломленно прошептала я. — Ведь даже Кэри…
— Тут, скорее, виноват я, — мрачно усмехнулся Эдвард. — Помнишь, я говорил, что в нашей семье он относительно недавно? Ему было велено держать себя в руках!
Я содрогнулась, подумав о возможных причинах такого приказа.
— А Эсми и Карлайл? — быстро спросила я, надеясь, что Эдвард не заметил моего испуга.
— Они довольны, если доволен я. Эсми приняла бы тебя, даже окажись ты хромой и косоглазой. Она жутко волновалась, что Карлайл изменил меня слишком юным, и я не успел стать цельной личностью… Да она в восторге и просто млела каждый раз, когда я брал тебя за руку!
— Элис, кажется, тоже рада…
— Ну, у нее свой интерес!
Целую минуту мы молча смотрели друг на друга. Эдвард что-что скрывает. Ладно, потерплю, а со временем постараюсь все выяснить.
— О чем вы договорились с Карлайлом? — как ни в чем не бывало спросила я.
— Значит, ты заметила!
— Конечно, — по-прежнему спокойно проговорила я.
Эдвард ответил не сразу.
— Он хотел рассказать мне кое-что и не знал, захочу ли я поделиться с тобой.
— А ты захочешь?
— Я вынужден, потому что в следующие несколько дней или недель мне придется быть… еще более осторожным и внимательным. А выглядеть в твоих глазах тираном и деспотом совершенно не хочется.
— Ты и есть тиран, — безмятежно сказала я, — но меня это вполне устраивает. Что особенного?
— В общем, ничего. Элис чувствует приближение гостей. Они знают про нашу семью и, скорее всего, хотят познакомиться.
— Гости?
— Да, они не похожи на нас и охотятся иначе. Скорее всего, в город они вообще не сунутся, однако до самого их отъезда я не спущу с тебя глаз.
На этот раз он точно заметил, что я трясусь от страха.
— Ну наконец-то нормальная реакция! — усмехнулся Эдвард. — А я уж подумал, что ты совсем утратила инстинкт самосохранения.
Я понемногу успокаивалась, оглядывая просторный холл.
— Что, твои ожидания не оправдались? — самодовольно поинтересовался Эдвард.
— Не совсем, — призналась я.
— Ни гробов, ни черепов по углам! Вроде бы даже паутины нет, какая жалость!
— Очень просторно и много света, — не обращая ; внимания на его ерничество, проговорила я.
— Домом мы всегда гордились!
Колыбельная, которую играл Эдвард, моя колыбельная, приближалась к концу, но финальные аккорды оказались неожиданно грустными. Последняя резкая нота, и в холле повисла тишина.
— Спасибо, — пробормотала я, только сейчас почувствовав, что на глаза навернулись слезы. Смутившись, я стала вытирать их платком.
Одну слезинку я все же пропустила, и ее аккуратно стер Эдвард. Подняв влажный палец, он внимательно на него посмотрел и быстро поднес к губам.
Я не знала, что сказать, а Эдвард мечтательно закатил глаза и улыбнулся.
— Хочешь посмотреть другие комнаты?
— А гробов правда нет? — уточнила я, надеясь, что за сарказмом не слышно беспокойства.
Улыбнувшись, он взял меня за руку и повел к лестнице.
— Никаких гробов, обещаю!
По высоким ступеням мы поднялись на второй этаж. Деревянные перила были гладкие, как шелк. Так, значит цветовая гамма второго этажа совсем иная — стены обшиты деревянными панелями медового цвета, того же оттенка, что и половицы.
— Комната Розали и Эмметта, кабинет Карлайла, комната Элис, — показывал на закрытые двери Эдвард.
В конце коридора я остановилась как вкопанная и уставилась на деревянное украшение на стене. Заметив мое смущение, он улыбнулся.
— Можешь смеяться. Вот уж действительно парадокс!
Я и не думала смеяться; более того, рука непроизвольно потянулась к большому деревянному кресту, темнеющему на фоне светлой стены. Однако дотронуться до него я не решилась — просто хотелось узнать, действительно ли крест такой гладкий, каким кажется.
— Наверное, он очень старый…
— Середина семнадцатого века, — пожал плечами Эдвард.
— Зачем вы его здесь держите? — поинтересовалась я.
— Ностальгия, крест принадлежал отцу Карлайла.
