— Поддержим восставших, — решил фараон. — Пусть две сотни наших ратников отправятся им на помощь и причиняют гиксосам как можно больше беспокойств.
С тех пор как Яххотеп вернулась из Буто целой и невредимой, а потом еще высмеяла Хамуди, все ратники освободительного войска почитали ее не меньше богинь-покровительниц. Они верили, что благодаря Оку Ра царица поможет им справиться с любыми превратностями судьбы. Но пока войско противника было неизмеримо больше египетского, а крепость Аварис оставалась неприступной твердыней.
— Люди нуждаются в отдыхе, — настаивала Кошечка, сама исхудавшая из-за бессонных ночей, посвященных уходу за ранеными. — Если не дать им восстановить силы, они могут умереть.
— После резни с хананеями, которую они так достойно выдержали, у них не больше сил, чем у нас, — признал правоту жены Усач.
Яххотеп приняла хранителя царской печати Неши, который только что вернулся с севера, от фараона Яхмоса.
— Я жду от тебя правды без утаек и обиняков.
— Дела не слишком хороши, госпожа, хотя на первый взгляд все идет отлично. Люди фараона перехватывают караваны. Вкусная еда у них в изобилии, но силы — на исходе. Много обещает нам восстание на востоке Дельты. Отрадно, что палестинские колесницы были отброшены назад. Однако время работает против нас. Непобедимость Авариса сплачивает врага.
К сожалению, хранитель царской печати не ошибался.
Вести, полученные царицей из Элефантины, не прибавляли радости. Ата, новый властитель Кермы, захватил селения, которые взял под свое покровительство Египет, и теперь спускался вниз по Нилу. Войско крепости Бухен и нубийские племена, сохранившие верность Яххотеп, пытались его остановить. Между первым и вторым порогом Нила шла ожесточенная война.
Если Ата победит, то следующей на его пути будет Элефантина, потом Эдфу, потом Фивы… А отправить отсюда хоть один отряд на помощь сражающимся невозможно.
— Что ты об этом думаешь? — обратилась Яххотеп к градоправителю Эмхебу.
— Добровольцы, которые пытались достичь стен Авариса, погибли от стрел и дротиков. Штурм окажется для нас гибельным. У нас слишком мало сил, госпожа.
— Значит, нужно ждать, когда у них иссякнут запасы воды и пищи!
— Боюсь, что Ата прорвет оборону на юге раньше, чем Аварис оголодает.
— Значит, будем искать другое решение.
Утомленные и безрадостные все разошлись по своим шатрам.
Разведчик-египтянин вернулся с проломленной головой и с распоротым животом. Минуты его были сочтены. Кошечка напоила его обезболивающим лекарством, иначе он не смог бы сказать ни слова. Лицо страдальца прояснилось. Он был горд доложить обо всем, что узнал, самому фараону.
— Господин, боги помогали мне пробраться через заслоны врага. Дело очень серьезное. Тысячи воинов-азиатов движутся с востока, очень скоро они присоединятся к хананеям. Лавина колесниц и ратников обрушится на нас…
По лицу разведчика пробежала судорога, рука его сжала руку царя, взгляд погас.
Фараон долго бродил по лагерю, отправив Плутишку к Яххотеп. Он хотел немедленно известить ее о том, что грозит им в ближайшие дни.
Безрадостным оказался конец их долгой дороги.
Столько смертей, страданий, лишений… Столько смелости, мужества, героизма — и все для того, чтобы погибнуть под колесницами врага, попасть в руки иноземцев, чья расправа будет беспощадной. От Фив не останется камня на камне.
Яхмос собрал самых близких соратников и открыл им правду.
Вы хотите свернуть лагерь завтра утром, господин? — спросил Афганец.
— Нет, мы остаемся на месте, — ответил фараон.
— Господин! Но ведь никому из нас не остаться в живых, — воскликнул Усач.
— Лучше погибнуть воинами, чем беглецами.
Чувствуя, что прилетел с дурными вестями, Плутишка сидел вдали от Яххотеп и искоса на нее поглядывал, а она позабыла даже приласкать его.
— Все кончено, — сказала она градоправителю Эмхебу, хранителю царской печати Неши и флотоводцу Хонсухотепу. — Соединившись с хананеями, азиаты обрушатся сначала на Яхмоса, а потом на нас. Фараон будет держаться, сколько сможет, прикрывая наше отступление к Фивам.
— Раз гиксосы все равно пойдут за нами по пятам и уничтожат нас, почему бы нам не бросить все наши силы на штурм Авариса? Раз смерть неизбежна, я предпочел бы не сожалеть о том, что не пытался взять крепость.
— Лучше все-таки защитить Фивы, — не согласился с флотоводцем Эмхеб.
— А мне кажется, что мы должны убедить фараона присоединиться к нам. Вместе мы будем все-таки сильнее, — предложил Неши.
— Я сообщу вам свое решение завтра утром, — сказала Яххотеп.
Царица сознавала, что египетское войско обречено на гибель. Неужели она напрасно побывала в священном Буто, слышала голос предков, обрела Око Ра?..
Она подняла глаза к небу и стала молить о помощи своего покровителя, бога Луны.
Шел четырнадцатый день растущей Луны. В эту ночь она станет полным и совершенным оком, которое взирает на землю и помогает расти всему живому.
Нет, ее божественный покровитель не оставит ее!
Не в силах думать о гибели, царица всю ночь вспоминала подвиги тех, кто отдал свою жизнь за свободу.
На заре она услышала в своем сердце не голоса предков, но устрашающий гром.
Едва поднявшись на небо, солнце исчезло. Небо стало чернее чернил, подул ветер неслыханной силы, разметал шатры и полетел дальше, к стенам крепости.
Дождь из пепла обрушился на Аварис, могучие волны стали выплескиваться на берег.
Но мало показалось гнева небес и воды, земля задрожала под ногами!
В девяти сотнях километров от Авариса, на Кикладах, вулкан Санторин извергал из себя лаву.
53
— Госпожа! Пошел дождь из камней! — воскликнул хранитель царской печати Неши.
Последним, что выбросил вулкан, прежде чем потекла раскаленная лава, были острые камни. Смерч подхватил их, и теперь они падали на столицу гиксосов.
Египтяне в ужасе разбегались кто куда.
— Успокойте лошадей, — приказала Яххотеп.
Северный Ветер и без вмешательства людей властными криками призывал своих собратьев к порядку.
Мало-помалу стих ветер, рассеялась тьма. Солнце вновь засияло на небе. Яххотеп увидела, что лагерь египтян разорен и многие ее воины получили ушибы или раны.
Но лицо ее осветила улыбка.
Потери, понесенные египтянами, были пустяком по сравнению с тем, что творилось с крепостью Аварис.
Стены покрылись глубокими трещинами, зубцы повалились и погребли под собой сотни лучников. Вместо ворот зиял огромный провал.
