Помню, мы стояли у края кратера после захода солнца. Дно чаши заполняла густевшая синева, и из нее доносился дикий хохот со странным жутковатым завыванием: «Ууу!» «Это гиены, – сказал наш спутник, местный зоолог, – завтра мы их увидим».
Мы их увидели неожиданно у вьющейся в травах речонки. Фотографируя лакавшую воду львицу, я вдруг заметил нечто, воскресившее в памяти карикатуры времен войны. Обликом этого зверя награждали фашистских вождей.
В каждом животном есть что-нибудь привлекательное. В этом не было. Слегка похожая на собаку, гиена отличалась от нее мешковатостью тела, несоразмерно высокими передними ногами, общей нескладностью всей фигуры с недлинным хвостом-метелкой. Набитый живот у гиены висел почти до земли, ноздристая курносая оконечность морды поблескивала клыками. Когда клыки обнажались, с них стекала слюна. Оскал зверя походил на улыбку порочного существа. «Вот укушу, и ничего мне не будет», – говорил весь облик бестии. Словом, это был зверь, каким пугают грешников, рисуя картинки ада.
Пятнадцать минут – и пир окончен…
Из-за куста вышла еще одна столь же устрашающе-живописная матрона и облизала подруге губы. Никакой боязни нашей машины. Напилась и ушла за кусты львица. Гиены, проводив ее взглядом, спустились на песчаную отмель и тоже приникли к воде. Чепрачный шакал, прибежавший сюда же утолить жажду, вблизи мешковатых нерях выглядел щеголем – осанка, изящные линии тела, гладкая, лоснящаяся шерсть с темной полосой по спине.
Шакалы с гиенами живут бок о бок и частенько оказываются за «одним столом», когда пытаются поживиться около львов. Царь зверей к шакалам относится снисходительно, лишь отпугивает их, как мух. Говорят, шакалам львы даже специально оставляют что-нибудь «на зубок», гиен же и львы не любят – не просто злобно гонят их от добычи, но и пытаются сцапать и придавить, презрительно кинув на съеденье шакалам.
Гиены знают такое к себе отношенье. Их тактика – ожидать. Крошки от пира всегда останутся, и тогда, шуганув вертких, но слабых шакалов, они все подберут, даже кости растащат и перемелют в своих поразительно сильных челюстях. Иногда полночи с горящими глазами сидит стая гиен, ожидая, когда насытится лев. Бывает, терпение иссякает, и самая дерзкая из гиен, подкравшись, кусает льва за ногу. Легко представить, как взвивается негодующий царь саванны. Но поймать наглеца очень трудно. И пока лев опомнится, стая неряшливых мародеров свое урвала и растворилась в ночи.
* * *
«Да все их не любят, – сказал Ганс Крук, когда у костра в Серенгети зашел разговор о гиенах. – Охотники раньше, увидев гиену, проверяли точность боя оружия. А знаете ли вы, что эти «иждивенцы-падальщики» и сами охотники превосходные. Довольно часто львы завладевают результатом охоты гиен, и те изощренно пытаются хоть что-то урвать от своей же добычи». Разговор этот был в 69-м году, когда молодые зоологи тщательными наблюдениями как бы заново открывали сложный мир поведенья животных. Белокурый голландец Ганс Крук интересовался гиенами и уже тогда увидел в их жизни много неожиданно интересного.
Еще пристальней гиенами занялись знаменитая англичанка Джейн Гудолл и ее муж фотограф-анималист. Читая недавно книжку об их наблюдениях за животными в кратере Нгоронгоро, я вдруг вспомнил встречу с гиенами у водопоя. Очень возможно, что эти звери тоже попали в поле зрения любознательной англичанки. Может быть, это была даже предводительница стаи Кровавая Мэри с подругой Леди Астор. (Зоологи, пристально наблюдая животных, стараются узнавать их «в лицо» или метят. Гиен различают по облику и по пятнам на шкуре – у каждой свой узор пятен, но также и по характеру поведенья. В их среде каждый – личность.)
* * *
Вот что узнала Джейн Гудолл, сопровождая гиен днем и ночью в автомобиле по кратеру.
Неряшливость, неприглядность гиен не случайна. Они землекопы. Роют норы, чтобы родить малышей, сами спасаются в них и забрасывают себя землей или грязью, чтобы во время сна не досаждали им кровососы. Охлаждаясь, гиены любят полежать в луже или хотя бы в жидкой грязи. Если таковых нет – помочатся и ложатся на это сырое место. Запах? Гиенам, как, впрочем, и нашим любимцам собакам, нравятся запахи, от которых мы бы зажали пальцами нос. Как и собаки, они любят поваляться на падали, с удовольствием испачкают тело отрыжкой (комок шерсти с костями) своей соседки, с наслаждением пожирают помет травоядных животных и всякую падаль, «сжуют и переварят даже украденный у туриста сапог». Можно ли ждать от гиены опрятного вида при подобном образе жизни?
Живут эти звери стаями-кланами. Наблюдались кланы до ста голов. При таком количестве много ярких индивидуальностей и обязательно нужен какой-то закон-порядок, иначе не избежать свары. И этот порядок у гиен есть.
Царит в клане матриархат, самцы на втором плане. А верховодит всем самка высокого ранга. «Должность» эту надо завоевать силой, умом, отвагой. Самка руководит охотой, улаживает споры, и, конечно, ей в первую очередь оказывают сородичи знаки вниманья – вылизывают место между задними ногами, отвешивают поклоны, облизывают ей губы. Все эти почести, впрочем, не привилегия только «владыки». Все друг друга в стае так же приветствуют, разве что готовность делать все это по отношению к каждому разная. Ослабевшего старика молодежь может облаять, прежде чем выполнит предписанный протокол.
Важнейший момент в жизни клана – взаимоотношения полов. Тут тоже строгий ритуальный порядок. Самец не может буркнуть: «Подвинься, я лягу» – непременно ухаживанье! Претенденты на руку красавицы следуют за ней, совершая земные поклоны, делают роющие движения лапой. Они могут друг друга прогнать, могут подраться, но победитель, вернувшись, вежливо и смиренно добивается расположенья. И, если оно получено, парочка удаляется в заросли. Таинство любви у гиен, в отличие, скажем, от «бесстыдников» львов, совершается без постороннего глаза. Ни разу не видели его и любознательные, вооруженные фото– и кинотехникой зоологи.
Еще один важный момент в жизни каждого клана гиен – охрана своей территории. Ее границы тщательно метятся запахом. Манера такая же, как у собак. Но тут маркировка – дело совсем не формальное. Границу безнаказанно может нарушить шакал, но ни в коем случае никто из гиен соседнего клана. Нарушителя не просто прогонят, его растерзают, если не унесет ноги.
Соблазн нарушить границу, отодвинуть ее – «прирезать» себе территории – существует у гиен постоянно. Иногда вторженье в чужое царство предпринимается большой группой, и это уже война – с кровью, с ревом и завываньем, с азартной погоней. Обороняющиеся на своей территории чувствуют себя уверенней и сильней. Изгоняя противника за границу владений, группа уверенность эту теряет. Шансы «прирезать» землицы есть, но стоит это, как правило, дорого для сообщества, и воинственные походы возникают не так уж часто. Постоянное обновление запахов на границе – сигнал соседям: «Мы начеку!»
* * *
Законная территория каждому клану гиен нужна для охоты, для спокойного воспитанья потомства и для всего другого, что называется жизнью.
Гиены не прочь поживиться за счет охотника более сильного, а кислотность желудка их так велика, что и всякую падаль, разложившуюся на жаре, они поедают охотно без вреда для себя. Не пройдут гиены и мимо падших сородичей. Но там, где можно добыть свежее мясо, они его добывают. Самый легкий их хлеб – охота за малышами антилоп гну. Взрослая антилопа тоже может пасть жертвой их коллективного натиска. Зебры, завидев гиен, сбиваются в тесную группу и пускают в ход зубы, что заметно остужает пыл нападающих. Но маленького зебренка, львенка и даже малыша-носорога гиены атакуют, и не всегда безуспешно. Атака бывает стремительной. Некоторые антилопы и зебры ищут спасенья в озере или реке. Напрасно, гиены смело бросаются в воду и, ныряя, вытаскивают на берег даже утонувшую жертву.
На охоте «табель о рангах» тоже работает. Место в иерархии надо подтверждать смелостью, силой, умом. Самка-вожак будет всегда впереди атакующих, именно она отважится цапнуть за ногу поглощенного трапезой льва. Но ритуальные почести и первый кусок достаются тоже ей. Вот как об этом написано у наблюдателей в Нгоронгоро: «Через пятнадцать минут после того, как гну свалили, от него остались только голова и позвоночник. Веллингтон и Медовый Пряник дернули за один конец, и позвоночник сразу оторвался от головы, которая досталась Кровавой Мэри. Доминирующая самка почти всегда под конец получает голову. И это ее привилегия».
* * *
Привилегией вожака-матери пользуются и ее отпрыски. Они раньше других подростков начинают принимать участие в охотах. Отхватив свой кусок, юный добытчик устремляется к матери. И эта его позиция в жуткой свалке беспроигрышна – «сына начальницы» никто не посмеет обидеть.
