Он помолчал, и Гарольд с интересом взглянул на собеседника. Что-то в манере его показалось юноше веским и убедительным, по крайней мере, ему хотелось услышать, что тот скажет дальше. Не только разум, но и сердце его откликнулось на слова старшего друга.
– Молодые люди склонны неверно понимать женщин, которых они любят и уважают. Все мы думаем, что эти женщины совершенно отличаются от нас самих, относятся к какой-то иной породе. Нет! Они такие же люди – не безупречные, но прекрасные в своем несовершенстве. Только с возрастом настоящие мужчины – потому что я не включаю в их число паршивцев, с молодости нацеленных на дурную сторону женской натуры, человеческой натуры вообще, – осознают, что женщины – такие же люди, как они сами. Вы можете сильно заблуждаться сейчас относительно своей юной дамы! Вы не делаете скидку на ее молодость, силу природы, даже на все те обстоятельства, при которых она говорила с вами. Вы упомянули, что она в тот момент была в состоянии глубокого горя или тревоги. Не исключено, что эти переживания были сильнее ее, искажали ее взгляд на мир, что страсти затмевали ей разум, а слова были сказаны искренне, но вовсе не отражали ее истинного отношения к вам и к жизни. В такие мгновения люди бывают желчны, несправедливы, так как чувствуют себя униженными и инстинктивно защищаются даже от самых близких и дорогих им существ. Ваш разговор мог обернуться для нее горчайшим воспоминанием, вызывающим глубокие сожаления, тем более что ее слова заставили вас исчезнуть, покинуть ее мир. Все эти дни я думал о том, что вы рассказали, когда удостоили меня своим доверием, и чем дальше, тем больше я убежден, что ваша ситуация далеко не безвыходна. Да, теперь вы жаждете одиночества, и сердце ваше переполнено болью и отчаянием. Вы покинули свою возлюбленную, потому что она оказалась не совершенной. Сейчас только время излечит вашу боль и откроет перед вами новые перспективы. Что бы она сейчас ни чувствовала и ни думала, в данный момент она бессильна изменить ситуацию. Она не знает, о чем вы думаете, сколько бы лет вы ни были знакомы прежде. Она не знает, где вы, не может связаться с вами, не может выразить сожаление о сказанном или что-то исправить. Вы сильный, активный и свободный молодой человек, перед которым открыт весь мир, а она женщина. В конце концов, лишь женщина со страстями и слабостями. И она лишена вашей свободы действий. Подумайте обо всем этом, дорогой друг! У вас будет достаточно времени и возможностей там, куда вы направляетесь. Дай вам Бог использовать их мудро! – мгновение помедлив, он добавил: – Доброй вам ночи! – и сразу ушел.
Когда пришло время расставаться, Перл была безутешна. Она никак не могла понять, почему «дядя» может поступать не так, как ей хочется. И настойчиво твердила Гарольду, что он должен поехать с ней, а родителям с не меньшим упрямством заявляла, что они должны уговорить его. Миссис Стоунхаус и рада была бы уговаривать, хотя бы на время присоединиться к уговорам, но ее муж, хотя и не мог объяснить причин, мягко намекнул ей, что у юноши могут быть свои основания путешествовать дальше в одиночестве. Он пытался также утешить дочь туманными обещаниями, что когда-нибудь ее друг их посетит.
Когда корабль встал у причала, многие пассажиры пожелали лично попрощаться с Гарольдом и выразить ему свое восхищение, но он поспешил спуститься по трапу, лишив их такой возможности. Меньше всего ему хотелось выслушивать похвалы в свой адрес! У Гарольда был с собой один-единственный чемодан, так как он собирался приобрести все необходимое в Нью-Йорке. Это позволило ему очень быстро пройти таможню, пока остальные пассажиры еще забирали свой объемный багаж с корабля. Он попрощался со Стоунхаусами в их каюте. Перл была такой трогательной, что сердце юноши дрогнуло и он, повинуясь импульсу, сказал:
– Не плачь, милая. Если все будет в порядке, вернусь в течение трех лет. Постараюсь написать тебе до этого, но там, куда я отправляюсь, мало почтовых отделений.
Детям немного надо, чтобы воспрянуть духом, они доверяют взрослым и ждут хорошего. Однако несколько недель после расставания с Гарольдом девочка сильно скучала по нему, порой даже принималась плакать. Она записала дату их прощания, пометив ее одним словом: дядя.
А сам «дядя» тем временем уже вступил на просторы Аляски и с каждым днем, с каждым часом все глубже погружался в неосвоенные человеком края, оставляя за спиной города, поселки, дома и прочие следы цивилизации. Жаркие страсти остывали под дыханием заснеженных полей и ледников. Стенания измученной души не слышны были за ревом сходящих лавин и завыванием ветров. Бледная печать и холодное отчаяние согревало яростное солнце, внезапно явившееся из тумана и надолго оживившее суровую природу Севера.
И наконец он сделал первый шаг к пониманию – он забыл самого себя.
Глава XXVIII. Де Ланнуа
Два года!
Не так-то много позади, но впереди – целый мир. Для Стивен, наделенной на редкость щедро и красотой, и умом, и состоянием, и положением в обществе, часы ожидания тянулись дольше, чем иные годы. Но время шло, и происходили события, привлекавшие ее внимание, требовавшие участия. На второй год после исчезновения Гарольда, перед Рождеством, достигла ужасной кульминации Англо-бурская война, новости о катастрофах переполняли газеты, уверявшие своих читателей, что речь идет о священной битве во имя Бога, и не меньше.
Открыв в очередной раз «Таймс», Стивен прочитала, что в своем лондонском особняке скончался граф де Ланнуа, который так и не смог оправиться от гибели в африканских сражениях двух сыновей и племянника. Статья завершалась словами: «После его кончины титул переходит к дальнему родственнику. Новый граф де Ланнуа в настоящий момент находится со своим 35-м «серым» гусарским полком в Индии, в чине полковника». Информация заинтересовала девушку лишь тем, что была печальна, и она некоторое время думала о том, как ужасно, когда целая семья почти мгновенно исчезает с лица земли, оставив по себе лишь воспоминания.
В начале февраля она получила телеграмму из Лондона. От поверенного в делах, который желал встретиться с ней по важному поводу. Она, естественно, пригласила его, и мистер Коплстоун прибыл к чаю. Он был старым другом семьи, так что Стивен была рада видеть его. Однако ее удивила его необычайная сдержанность и почтительность.
– Благодарю вас, леди, за доброту, – начал он с поклоном.
Стивен недоуменно подняла брови, но комментировать столь официальное приветствие не стала. Она уже научилась не выражать вслух удивление каждый раз, как его испытывала. Девушка дождалась, пока гость сел, слуги накрыли стол к чаю, и только тогда сказала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
