восемьдесят второй квартиры.
— Баба Люда? — из комнаты вышла Валя.
Она услышала мужской голос.
Сергей наградил ее гневным взглядом.
— Она пришла фотографии печатать. Ты проходи… раз уж пришел, — я неуверенно пригласила его в квартиру.
Он прошел. Сел напротив спальни и внимательно следил за каждым моим телодвижением.
— Я приду попозже. Оставлю у тебя фотоаппарат, хорошо? — испугано произнесла Андрюшкина, посматривая в сторону моего суженого.
— Как хочешь.
И Валька убежала.
— Здорово ты их шуганул, — усмехнулась я. — Они теперь тебя побаиваются.
— Правильно делают.
— А ты чего приехал? Случилось что — то?
— Да просто так. А что, нельзя?
— Да не злись. Все нормально.
— Я не злюсь. Я совершенно спокоен.
— Спасибо за букет, — я улыбнулась.
— Не за что.
Мы замолчали. Начали поглядывать друг на друга, не решаясь заговорить.
— Слушай… Если ты не хочешь со мной встречаться, так и скажи! — выпалила я. — Ты сам сказал, что постоянно сомневаешься в своих чувствах ко мне… Я никогда не думала, что отношения могут быть такими тяжелыми… Особенно когда на тебя напирают…
— Да, я действительно сомневаюсь, а правильно ли я поступаю по отношению к тебе. Вот честно… — Сергей положил руку на сердце, — у меня здесь — полная пустота. И сделать ничего не могу. И в то же время я вижу, как тебе хреново живется. И бросить тебя одну в этом аду… бесчеловечно. И я реально не хочу этого делать! Можешь считать меня своим другом. И… всё.
— Ты же говорил, что втюрился. Ложь, получается.
— Да, я соврал. Прости.
— И что ты сейчас от меня хочешь?
— Хочу быть с тобой. Помогать… по мере возможностей.
— Я не прошу ни у кого помощи.
— Но все равно…
Снова молчание.
— Правильно. Кто на такую посмотрит? — я стояла у окна, отвернувшись.
Пыталась сдержать текущие по щекам слезы, но не могла. Хотелось плакать и выть одновременно.
Я смотрела в свое отражение и начала ненавидеть себя еще больше.
В этом отражении видела себя уродливую, больную. Хотелось быть кем — то другой, а не калекой со справкой.
Но ничего поделать с этим нельзя.
— Скажи честно: у тебя уже кто — то есть? Ты уже кого — то нашел? — осмелилась задать непростой вопрос и при этом не поворачиваться к нему, чтобы не заметил моих слез. Моего проявления слабости.
— Да. Нашел. Мы с ней уже давно встречаемся.
— М — м — м. Совет вам да любовь. Только я не понимаю, зачем ты пришел. Хотя… Можешь не отвечать. Твои слова — сплошное вранье. Так что, больше сюда не приходи. Ненавижу вас, мужиков. Только и можете, что предавать. И любите вы только себя!.. Уроды.
Конечно, Сергею неприятно было услышать о себе столь лестное замечание, но на его чувства мне уже давно наплевать. Зачем ценить мнение человека, который обтирал об тебя ноги?
И ведь еще с кем — то кувыркается, пока пребывает в городе.
Врет и не краснеет. Про любовь и прочее…
Нет никакой любви! Один сплошной обман.
Сергей ушел. Я осталась одна наедине со своей болью.
Она стала уже моей второй половинкой. Дикая душевная боль живет со мной на протяжении многих лет.
И я уже начала к ней привыкать.
Меня уже ничего не удивляло. Уже давно сложилось столь бесчеловечное отношение ко мне. К человеку, у которого тяжелый и неизлечимый диагноз. Который состоит на учете у определенного врача.
И терпит, и терпит… Терпит унижение и жестокость.
Пытается понять устройство этого мира. И за что ему такое наказание.
Лишь одна мечта в голове: поскорее стать овощем. Чтобы больше ничего этого не видеть и не чувствовать.
Мне уже будет все равно.
Мама вернулась домой уже вечером.
На улице шел дождь.
Из — за всех этих событий я совершенно забыла про фотоаппарат своей подруги!
Когда Сергей ушел, не сказав ни слова, я от дикой боли в груди выпила свои таблетки, пытаясь усмирить сильнейший дискомфорт. Но они лишь притупили боль на некоторое время, и когда действие ослабло, вернулась с новой силой.
Я уже больше не могла сдерживаться. И разрыдалась на полную силу.
Мне было очень больно и обидно.
Меня снова использовали… Только по какой причине?
А, ну да. Я же была невинна до встречи с Сергеем.
Он забрал самое дорогое и ушел.
А я ведь хранила себя для своего человека. Для своего единственного.
А Сергей просто очередной козел. Гореть ему в аду!
Ненавижу этот мир! Ненавижу людей!
Злые жестокие существа…
Я вытерла слезы и побежала в прихожую, когда замок на двери начал открываться.
Мама переступила через порог и поставила сумки на пол.
Мне пришлось сделать радостное лицо.
Не люблю выдавать свои слезы и боль. Все всегда держу в себе.
— Фух, устала… — тяжело вздохнула она, разуваясь.
Ника, громко скуля от радости, бросилась к ней. Соскучилась.
— А ну — ка уйди! Уйди! Фу! Сейчас все лапы оттопчу! — прикрикнула на нее мать, проходя в зал.
Собака прижала уши и запрыгнула на диван, виляя хвостом.
— Да, да, все! Я тоже по тебе соскучилась! — она начала подпрыгивать, чтобы лизнуть лицо своей хозяйки. — Я тоже тебя люблю! Все, фу! Уйди!
Мама присела на диван, снимая гольфы.
— Фух… Весь городок обошла. Там заплатила, тут заплатила. Теперь осталась тысяча до пенсии! А жить осталось больше недели! — почти половина месяца осталось до сентября. — Придется где — то занимать… Как мне надоело все это! — она бросила свои гольфы на спинку дивана. — Когда уже эти долги закончатся?
Я пожала плечами.
— А вы тут как? Хату не разнесли? — пошутила мама. — Сергей твой больше не появлялся?
— Появился. И… Лучше б не приходил. Вообще.
— Че опять?
— Сказал, что у него другая…
— Ну и ладно! Скатертью дорожка! Ты еще и ревела небось. Запомни: плакать по мужику — самое унизительное. Гордость должна быть. Ушел и ушел. Значит, просто не твой человек. Найдешь себе еще лучше!
Я прищурилась и внимательно посмотрела на свою мать.
— А не ты ли говорила, что это мой человек и что я с ним буду до конца?
Она хмыкнула.
— Я редко когда ошибаюсь… Но я почему — то до сих пор уверена, что вы все — таки будете вместе. Я не знаю, говорил ли твой Сергей правду про другую и все прочее. Насчет этого я не в курсе. Просто мне кажется, что это именно тот, кто тебе нужен. А там сама решай, с кем будешь встречаться.
— Мам, он сказал, что не любит меня! Что
