были свои разборки.
— Это ты! Ты! Ты виновата! — накинулась я на нее накануне. — И в том, что я болею, и что жизни у меня никакой нет и не будет никогда! — кричала я от отчаяния и обиды. — И то, что я оказалась на этом пресловутом кладбище, тоже! Это ты мне сказала, что я для тебя чужая! Зачем тогда рожала? Зачем?! “Аборт — грех”? Стакан воды? Боялась одиночества?! А обо мне ты подумала?! Ты подумала, что будет со мной? Ты все знала! Знала, что рожусь больной! И все равно родила! Проклятая эгоистка!
— Меня еще никто так не унижал… — плакала мама, глотая слезы.
— Ты сама себя унизила, — хладнокровно ответила я. — Ты мне много раз твердила, что лучше бы подкинула бы в детдом. И все это время ждала, пока меня кто — нибудь прибьет… Я ведь доставляла тебе проблемы, верно? Ты своим глупым поступком разрушила мою жизнь на корню. Я не просила меня рожать. Это было твое решение. Теперь ты расплачиваешься за него… по — полной!
— Надо было действительно отдать тебя в детдом, — произнесла мать. — Может тогда бы мне не пришлось выслушивать столько гадостей в свой адрес…
Во двор заехала знакомая машина. Резко притормозила у подъезда.
Бабушки, несмотря на поздний час, все еще продолжали сидеть на лавочке.
Они резко замолчали, увидев очередной подъезжающий автомобиль.
Соседки же считали нас с мамой бедными несчастными женщинами. И тут одна машина за другой! То забирает, то привозит…
Не такие уж мы и несчастные, выходит.
Я села в машину и заметила завистливый взгляд (как мне тогда показалось) своих соседок.
— Сейчас заедем в Машку, а потом домой. Ты с нами пойдешь или в машине останешься? — поинтересовалась Аня, когда Карлсон сдвинулся с места.
— Останусь в машине.
Мы остановились напротив гипермаркета “Мария — Ра”, и Аня, оставив меня наедине со своим ухажером, зашла внутрь.
Карлсон закурил и, затянувшись, уставился в лобовое стекло.
Мимо проходили люди. Даже наши промелькнули. Я им рукой махнула.
У меня зазвонил телефон.
— Алло, — на экране высветился незнакомый номер, и мне в голову пришла мысль, что это опять Сергей названивает.
— Здравствуй, Настя, — голос Галины Сергеевны я узнала не сразу.
— Здрасти.
— Я бы хотела поговорить насчет Сергея…
— Что, уже доложил? — усмехнулась я.
Карлсон внимательно на меня взглянул.
Видимо, не понял, с кем я так разговариваю.
— Ну да. Скрывать не стану. Он по — прежнему в вашем городе живет, и я бы хотела обсудить ваши с ним отношения.
— Напомните, сколько ему лет?
— Тридцать девять…
— Тридцать девять! Уже взрослый мальчик! Пусть сам мне позвонит и скажет все, что ему нужно. Прекратите уже все за него решать!
— Я ничего и не решаю! Он сказал, что ты не хочешь переезжать к нему. И я хотела узнать почему.
— Есть на то причины. Извините, я сейчас очень занята. Надо — я сама ему перезвоню. Всего хорошего.
— Это ты с кем так? — спросил Карлсон, когда я положила трубку.
— Да так… С одним нехорошим человеком.
Аня вернулась, таща арбуз и пару пакетов с продуктами.
— Могла бы и меня позвать, — укорил ее ухажер.
— Ага. Потом бы расплачиваться замучилась… — она положила сумки рядом со мной и села в автомобиль. — Давай по газам, до дома.
— Твой, наверное, уже соскучился…
Сестра фыркнула.
— Не помрет. А помрет, похороню и уже со спокойной душой буду жить. Все нервы сделал, придурок чертинский! — недовольно произнесла Аня.
— Что, совсем достал?
— Дык представляешь, вчера прихожу домой, вся мойка заставлена посудой! Я и так об него все черпаки переломала, утырок. Нервов никаких уже нет…
— Так разводись!
— Никитка маленький… Ему отец нужен. Как исполнится Никите десять, пошлю Айкина в пешее эротическое. Сколько можно терпеть…?
Я прислушивалась к их милой беседе и продолжала думать о своем.
Меня немного смущала гиперопека со стороны мамы Сергея. Она уж больно чересчур заботиться о семейном будущем своего сына. И это, если уж совсем честно, очень сильно напрягало.
Даже если мы с ним сойдемся, то не перестанет вмешиваться в наши отношения.
Тогда вопрос: а нужны ли мне подобные проблемы? Может, моя мама все — таки права, говоря, что одному хорошо, и не нужно греть голову над какими — то заботами?
Где секс, там и дети, как говорится. А уж Сергею это тем более не нужно.
Мы приехали к Ане домой спустя полчаса.
Сестра моя раньше проживала в частном доме, который ей подарили деды — бабуля с дедом.
Если, конечно, это можно назвать “подарили”.
Дед, по своей натуре, был человеком жадным, жестоким и злым. Он любил только себя. Даже жену свою ни во что не ставил. Единственную женщину, которую дедушка боготворил, это его мама, уже давно ушедшая.
Да и та была тираном в юбке.
У деда тряслись руки по поводу денег.
И когда он отписал своей внучке дом, то потребовал за него сто тысяч. Это называлось “дарственной”.
Да и после этого мою сестру доводил до ручки: мог без спроса явиться к ней домой, начать командовать и возмущаться по поводу и без.
Аня уже начинала его сторониться.
Тяжелый характер моего дедушки не мог вынести никто. Даже отчим, и тот сбежал, когда дед поднял на него руку.
Обычный домик, без каких — либо понтов. Развалина, если честно.
Его нужно было постоянно ремонтировать, подделывать, лишь бы не рухнул в один момент.
Гараж, огород, баня, летняя, небольшая стайка, где раньше держали хозяйство.
И пьющие соседи в округе.
Кроме одного: он вечно совал нос не в свои дела.
Я вышла из машины.
Сестра поволокла сумки к крылечку, а мне пришлось тащить арбуз.
К сожалению, нас никто не встретил, кроме маленького Никиты, которому на тот момент, было шесть лет.
— Сергей! — Аня пинком открыла вторую дверь на веранде, с трудом вытаскивая пакеты внутрь. — Сергей!! — громче повторила она.
Я шла за ней, внимательно наблюдая за происходящим.
— Живи с мамой, — однажды сказала мне сестра, когда мы остались с ней наедине. На тот момент мне шел одиннадцатый год, и Аня уже жила отдельно, в этом самом доме. Выглядела она очень уставшей и разбитой: ей приходилось очень тяжело с таким мужем, который буквально доводил ее до слез. Не хотел ничего делать, не хотел ей помогать. Удобно устроился!.. — Не нужен тебе никакой парень. С ними одни хлопоты… И проблемы. С мамой намного лучше. Она хотя бы поддержит.
— Сергей, мать твою! — орала Аня как сумасшедшая. — Это что, бл…ть?! — она прошла
