Русская наука оказалась в преддверии великого научного открытия, ибо исследования и разработки Вернадского заложили основу создания в России атомной бомбы и атомного реактора. Но нужны были новейшие технологии.
Отбушевала Первая мировая война — пролог нового мира в России. И Орден осуществил государственный переворот в России под названием Октябрьская революция и вверг величайшую страну в пучину дикости, безнравственности и научной деградации. В том числе и в сфере ядерной физики. Большинство научно-исследовательских институтов советская власть сразу же закрыла, выполняя волю Ордена, в том числе свернула и программы в лаборатории В. И. Вернадского, который покинул разгромленную Россию со своей семьей и уехал в Париж. Где стал профессором Сорбонны, читал лекции по экологии и проводил экспериментальные исследования в радиевой лаборатории Марии Склодовской-Кюри.
Лишившись возможности решать прикладные задачи в области ядерной физики и радиогеологии, он направил свое внимание на теоретические проблемы биосферы.
Тогда же в Петрограде создается Радиевая лаборатория, которую ему… предложили возглавить, и Владимир Иванович вернулся в Россию. На родине в 1922 году он читает лекцию, где были такие слова о скором будущем в ядерной физике: «Мы подходим к великому перевороту в жизни человечества, с которым не может сравниться все им пережитое. Недалеко то время, когда человек получит в свои руки атомную энергию… Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно даст ему наука? Ученые не должны закрывать глаза на возможные последствия научной работы, научного прогресса. Они должны себя чувствовать ответственными за последствия их открытий. Они должны связать свою работу с лучшей организацией человечества».
Вскоре «лучшей организацией человечества» для него стало подразделение, которым руководил Владимир Забрежнев.
Вернадскому была предложена лаборатория, которая стала самым мощным центром формирования и кристаллизации ученых и науки.
Этот центр — зародыш будущей советской системы военно-промышленного комплекса.
А созданная несколько ранее группа оптиков во главе с молодым физиком Д. С. Рождественским вскоре выделилась в самостоятельную лабораторию прикладной и фундаментальной науки и стала называться Государственным оптическим институтом. Тогда как площади, которые занимал Рождественский, занял Вернадский.
Здесь же Забрежневым было сформировано подразделение физиков-теоретиков во главе с А. Ф. Иоффе; позже преобразовано в Физико-технический институт. Тогда как лаборатория В. И. Вернадского вскоре стала Радиевым институтом. И если вы еще не поняли, добавлю ремарку: в советскую науку пускали подготавливаемых талантливых евреев; русским в новой науке скоро уже будет не место, по крайней мере на ведущих ролях…
По истечении пяти лет Вернадскому было предложено оставить должность директора института и, передав руководство радиохимику Г. В. Хлопонину, непосредственно заняться научными изысканиями.
Не совсем отдавая себе отчет в том, кто такой Забрежнев, Владимир Иванович в его присутствии неоднократно негативно отзывался о власти большевиков, давая им нелицеприятные оценки. Забрежнев, казалось, снисходительно реагировал на слова ученого, а однажды в его кабинете появился небольшого роста крепко сложенный молодой человек и, представившись сотрудником Коминтерна Борисом Пономаревым, предложил Вернадскому прекратить беспредметные разговоры о большевиках и власти. После этих коротких и жестко сказанных слов он указал руками на дверь, предложив следовать за ним.
Через некоторое время автомобиль привез их на территорию монастыря, и в одной из многочисленных келий Вернадский увидел также небольшого ростом человека, лицо которого было усыпано оспяными точками. Ученый отметил про себя сходство незнакомца с растиражированными портретами Иосифа Виссарионовича Сталина. Очевидно, уловив, о чем думает Вернадский (а Сталин имел подобный талант) и усмехаясь, незнакомец сказал:
— Что, похож портрет на меня или я похож на портрет? Вы не волнуйтесь, товарищ Вернадский. Вы ученый, но и мы чему-нибудь учимся и иногда читаем, что там у вас делается в вашем мозгу…
И по истечении времени Вернадский не изменит своего мнения о большевиках, но совершенно иначе, чем ранее, будет думать о Сталине, иногда кратко высказывая мнение. По его твердому убеждению, Сталин был таким, какой и необходим для удержания в руках этой разъяренной стаи большевиков и чекистов. «Их нельзя было спускать с цепи», — утверждал ученый. Его позиция состояла в умении не только понять, но и разделить идею вождя, которая (он всегда так считал) была на несколько порядков выше, чем у иных политических деятелей коммунистического режима.
И сталинской идее — скрытой, упрятанной от всех глаз! — Вернадский служил верой и правдой.
Известен факт, что Сталин, решив в какой-то момент проверить, насколько принципиален Вернадский, дал указания через своего секретаря Поскребышева в Академию наук о необходимости избрания действительным членом Академии… Николая Ивановича Бухарина, которому кто-то прицепил ярлык «любимца партии» и «образованнейшего человека». Владимир Иванович, зная, кто протежирует, открыто и категорически возразил, сказав при этом:
— Бухарин не только не имеет высшего образования, но и элементарных знаний в какой-либо профессии. Поэтому таким не место в науке, а если его кто-то и проведет в члены академии, то я прямо заявляю, что это приставленный к ученым холуй ЧК!
Сталину доложили об этом. На что он реагировал просто:
— Я еще в 1915 году иронично назвал его «любимцем партии», а точнее, подхалимом. Он будет всякому лизать задницу, кто скажет, что он самый образованный.
Вождь неоднократно встречался с Вернадским, подолгу его слушал, как это допускал в своих отношениях с людьми, которых высоко ценил. Он любил подолгу слушать Пономарева, Голованова и вот теперь еще — Вернадского.
Как-то озадаченный долгим молчанием вождя Вернадский спросил:
— Извините, товарищ Сталин, меня удручает ваше молчание. Объясните, почему вы никогда не говорите.
На что тот ответил:
— Когда говорят аксакалы, джигиты молчат.
В конце 1929 года Сталин вызвал Молотова и указал поручить правительству выделить из резервов средства для добычи урана. А контроль за этим возложил на Пономарева (со стороны партийной разведки).
Вернадский, выслушав пожелание Сталина, переданное устами Молотова, сказал, что эту работу он не сможет хорошо выполнить и поэтому предлагает кандидатуру своего последователя А. Е. Ферсмана, который блестяще справился с поставленной задачей.
Итак, работы, прерванные стихией революции, вновь продолжились…
Вот когда стала необходима урановая руда, изысканная Вернадским еще до революции.
Под непосредственным руководством Вернадского большую работу в теории цепных реакций осуществил известный русский ученый Н. Н. Семенов, который в 1956 году был удостоен Нобелевской премии. А предсказанные в 1913-м Вернадским спонтанные деления тяжелых ядер были открыты и описаны учеными Г. Н. Флеровым и К. А. Петржаком.
К началу Второй мировой войны Сталину доложили, что в США идут интенсивные работы по созданию нового сверхоружия. О том, что такие же работы проводят немцы, Сталину уже было известно.
Но все это та же затяжная умопомрачительная игра!
«Подобный секрет удержать будет невозможно, товарищ Сталин. Рано или поздно все равно кто-то предаст. Потому я предлагаю через ваших резидентов в Ордене инициировать в США создание атомной бомбы», — убеждал Сталина Вернадский.
В США с этой целью отправляется Голованов. Вскоре Ферми уже ведет свои научные разработки…
И секретный проект, которым занимаются американцы — будущий так называемый Манхэттенский проект (Аламогордский), курировали от Ордена… резиденты партийной разведки.
Ну а в Германии работы по созданию атомной бомбы шли под руководством Вернера Гейзенберга, который возглавил Институт физики Общества кайзера Вильгельма. Его деятельность направлялась Дитрихом, завербовавшим Вернера в качестве агента еще в начале его научной карьеры. «Рекомендации» перспективному ученому дали инициаторы «арийской физики» Йоханнес Штарк и Филипп Ленард. Причем Штарк был завербован еще резидентурой графа Канкрина в 1914 году. Объектами деятельности Гейзенберга были лаборатория Отто Гана в Институте химии Общества кайзера Вильгельма, расположенном в берлинском пригороде Далем, а также секретные лаборатории, находившиеся вблизи города Хехинген на юге Германии.
А теперь необходимые пояснения, которые только уверят вас в мысли, что весь мир давным-давно опутан невидимыми сетями.
