– Завтра же мы вернемся в Гренвилл-парк. И целую вечность не будем принимать гостей! Даже если суперинтендент Миллз будет стоять на коленях у нашей двери и умолять тебя найти очередного вора или убийцу!
– Думаю, вечность не растянется больше, чем на неделю. Мы должны позволить нашим друзьям порадоваться за нас, они ждали этого слишком долго и уже не надеялись…
– Я сообщу им за завтраком, что намерен посвятить всего себя своей семье и умереть, держа тебя за руку, окруженным дюжиной детей и полусотней внуков!
– Ограничимся полудюжиной, я думаю, – Эмили счастливо рассмеялась. – О, как я любила твои шутки прежде и как жалела, что потом ты перестал шутить!
– Так ты любишь только мои шутки? – притвориться обиженным у лорда Гренвилла не получилось.
– Конечно, и тебя самого я тоже люблю!
– А я люблю тебя!
31
Неделю спустя лорд Гренвилл ввалился в гостиную жены, сонно моргая.
– Как тебе каждое утро удается ускользнуть, не разбудив меня? – проворчал он.
Эмили, прилежно трудившаяся над своим дневником, подняла голову.
– Ты же знаешь, я не люблю долго спать по утрам.
Уильям нахмурился.
– Твоя нога… теперь, когда ты не пользуешься снадобьем доктора Вуда, она беспокоит тебя больше обычного?
– Дело не только в этом, – мягко ответила леди Гренвилл. – В это время мне лучше всего думается, и я стараюсь записать в дневнике все то, что кажется мне важным, а иногда еще успеваю перечитать старые записи и поразмыслить…
– О тайнах и преступлениях, без которых в последние несколько лет не обходится наша жизнь? – Уильям улыбнулся, но беспокойство в его глазах говорило, что увлечение жены поисками истины кажется ему слишком опасным.
– Или о том, какими кружевами было отделано платье миссис Блэквелл на прошлой неделе, – улыбнулась Эмили в надежде отвлечь мужа от тревожных мыслей да и отвлечься самой.
Лорд Гренвилл догадался, о чем она думает, по маленькой морщинке, появившейся на ее лбу. Он подошел поцеловать жену, затем успокаивающе погладил ее руку.
– Тебе не стоит волноваться о бале, дорогая. Среди множества гостей ты не будешь сталкиваться с доктором Вудом, достаточно будет поприветствовать его вместе с Говардами, а на это сил у тебя хватит.
– И все же я не могу представить, как загляну ему в глаза. Мне кажется, я увижу там смерть лорда Мортема… или кого-то еще.
– Ты встречалась с моей бабушкой уже после того, как узнала о ее роли в смерти мистера Рассела и гибели бедного Мортема. Справишься и сегодня. А вскоре, я уверен, Мернейт навсегда избавит нас от общества доктора Вуда. – Уильям не стал говорить о том, что недолго осталось ждать и того дня, когда леди Пламсбери покинет этот мир – врач его бабки присылал неутешительные известия. Сам лорд Гренвилл не мог найти в себе силы навестить старуху после всего, что ему пришлось о ней узнать и принять. Сразу же по возвращении в Гренвилл-парк он поведал жене о намерении отказаться от наследства леди Пламсбери, пропитанном кровью как минимум двух жертв. Эмили поддержала его в этом решении и, со своим обычным желанием приносить пользу тем, кто в ней нуждался, тут же представила мужу планы по наилучшему применению этих денег. Больница, два пансиона и отделение для девушек в университете – смелые идеи жены пришлись как нельзя кстати, позволив Уильяму отвлечься от переживаний из-за того, что натворила его бабка.
Блэквеллы устраивали первый весенний бал, отказаться от которого не было никакой возможности. От обитателей Торнвуда удалось скрыть большую часть драматических событий, повлекших за собой смерть мистера Стоунвилля. Лорд Мернейт, который все еще не сбросил маску мистера Риддла, с помощью суперинтендента Миллза распространил в Торнвуде историю о том, как миссис Рэйвенси во время ссоры застрелила своего любовника, мистера Эдмунда Стоунвилля. К этой истории добавили еще один штрих, позволяющий сберечь репутацию лорда Гренвилла – как миссис Рэйвенси придумала свой роман с Уильямом, чтобы отомстить ему за равнодушие и отвести подозрения от Стоунвилля. К счастью, торнвудцы тотчас поверили всему, что узнали, ведь Стоунвилль был для них чужаком, и его презирать было намного приятнее, чем лорда Гренвилла. Бедную вдову миссис Стоунвилль теперь жалели даже те, кто еще недавно от нее отворачивался.
Мистер Несбитт горячо раскаивался в том, что способствовал браку дочери с Эдмундом, хотя Джейн и пыталась доказать отцу, что он не мог знать о коварных замыслах Стоунвилля.
На этот раз правду решили не рассказывать и леди Боффарт. Ее племянница опасалась, что тетушка не справится с искушением описать эту историю в своем новом романе, а Эмили этого вовсе не желала. Ее друзья не знали, что под именем мистера Мартинса скрывается леди Боффарт, поэтому она объяснила свое намерение сохранить тайну только заботой о родителях. Лорду и особенно леди Уитмен ни к чему знать, что несостоявшийся жених Луизы пытался уничтожить их семью и едва не преуспел в этом – здоровье леди Уитмен так и не восстановилось.
И уж тем более никто не сообщил леди Пламсбери, что ее деньги достались Стоунвиллю и миссис Рэйвенси, благодаря парику и румянам удачно сыгравшей роль супруги одного из компаньонов железнодорожной компании, которая сумела убедить старую даму в несомненной выгоде этого проекта.
Джейн, неожиданно ставшая единственной обладательницей наследства своего супруга, хотела вернуть деньги леди Пламсбери, но Уильям решительно воспротивился этому. Его бабушка уже не оправится от случившегося, а ему самому эти деньги не принесут никакой радости. Миссис Стоунвилль решила последовать примеру лорда Гренвилла и пожертвовать все свое наследство, за исключением стоимости ее приданого, благотворительному комитету, чьим попечителям могла доверять.
Пока Гренвиллам удавалось скрывать от соседей и похищение Лори. Правда, уговорить мальчика хранить тайну даже от Люси было не так-то легко – как и предполагал его отец, Лоренсу хотелось похвастать своим необыкновенным приключением перед другими детьми, да и перед взрослыми джентльменами тоже. Немного утешало мальчика только то, что его историю знал Ричард Соммерсвиль, с которым Лори всегда мог обсудить подробности своего похищения, всякий раз меняя или добавляя что-то.
– Через несколько месяцев он вовсе позабудет, как все было, правда утонет в фантазиях, – рассмеялась Эмили, услышав однажды, как Лори рассказывает Соммерсвилю о трех злых псах, охранявших дверь в его комнату.
– Это и к лучшему, любовь моя. Даже если он проболтается маленьким Пауэллам или Кастлтонам, его поднимут на смех, мальчишки сочтут его историю выдумкой, – улыбнулся лорд Гренвилл. – Пусть все идет, как идет. Что бы ни случилось в тот день, я приобрел больше, нежели потерял.
Словом, по всеобщему мнению, в Гренвилл-парке царила атмосфера спокойствия и благоденствия, и никак нельзя было разрушить это убеждение, отказавшись от посещения бала миссис Блэквелл.
Вечером леди Гренвилл входила в ярко освещенную бальную залу под руку с мужем. Бордовое платье с серебряным кружевом и тонкий слой румян не позволяли ей казаться бледной, но скрыть свою хромоту она не могла. Сегодня она не собиралась танцевать даже с Генри Говардом, своим неизменным кавалером, и просила Уильяма не уговаривать ее на танец. Эмили собиралась тихо просидеть в дальней гостиной вместе с облаченной в траур Джейн и Сьюзен, для которой этот бал должен был стать последним в этом сезоне – позже ее положение будет слишком заметно. Только Дафна могла позволить себе появляться в обществе, когда выглядела уже в два раза полнее себя прежней, Сьюзен же собиралась проводить лето только с близкими друзьями, избегая пышных празднеств.
Увы, едва ли не первым, кого встретили Гренвиллы, оказался доктор Вуд. От его цепкого взгляда не укрылось, с какой осторожностью наступает Эмили на больную ногу, и доктор приветливо осведомился о ее самочувствии. С заботливостью старого друга смотрел он на молодую женщину, она же замерла, едва скрывая охватившие ее ужас и отвращение.
Уильям поддержал разговор, чтобы пауза не показалась неприличной, и чуть заметно подтолкнул жену локтем – Эмили должна сделать над собой усилие и казаться безмятежной настолько, насколько это возможно в ее состоянии.
Леди Гренвилл вымученно улыбнулась и признала, что в последнее время боль в ноге беспокоит ее сильнее обычного.
– Я пришлю вам новое средство, дитя мое, – ласково произнес этот удивительный человек, способный сочетать в душе поразительную жестокость и дружелюбие. – В ваше обычное натирание я добавил кое-какие травы, думаю, они должны подействовать самым лучшим образом.
Эмили вымученно поблагодарила и извинилась перед доктором, объяснив, что хотела бы пройти в гостиную и присесть.
