Родиться вопреки
Сказочный роман
Надежда Серебренникова
© Надежда Серебренникова, 2017
ISBN 978-5-4485-2769-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
– Ребенок сам идет, сам! – это было первое, что я услышал. И сразу почувствовал какие-то запахи. А потом открылись глаза – они совсем немножко открылись, потому что я ужасно устал, – и через эти небольшие щелочки я увидел свет и двух существ в голубом. Они ловко помогли мне выбраться из моего мироубежища и положили на что-то теплое. Вернее, на кого-то. Та, на ком я лежал, с любопытством разглядывала меня. В ее глазах и на лице были красные прожилки, тонкие, как ниточки.
– Привет, – обратилась она ко мне и слегка дотронулась указательным пальцем, будто хотела убедиться, настоящий ли я.
Похоже, это и есть моя мама, подумал я, пока ее глаза меня изучали. Но почему она так мало напоминает ту девушку, которую я выбрал своей мамой, когда летал? Может быть, люди меняются? Родить ребенка дело, наверное, непростое. Да нет, кажется, все-таки она… Ну, ничего, отдохнет, приведет себя в порядок и будет самая красивая мама на свете. Моя мама! И вообще мне положено любить ее такую, какая есть.
– Ноль часов две минуты, – заявили те, в голубых одеждах.
Тут она заговорила еще с кем-то, кто стоял за ее головой.
– Сколько на твоих? – обратилась она к нему. Я пока не видел, кто там.
– Ноль-ноль и тридцать секунд, – ответил мужской голос. – Уже тридцать три.
И тогда мама стала спорить из-за двух минут. Принципиальная! Помню, когда я был внутри, она тоже любила поспорить. Вот и тут началось. Она отвлеклась от меня, и мне стало немного обидно. Люди в голубом быстро сдались и записали то, на чем настаивала она, потом меня подхватили и куда-то понесли. А моя мама осталась там… Они с ней еще что-то делали, и я переживал, что, может быть, ей до сих пор больно. Я все время думал о ней. И – о, ужас! – я забыл, как ее зовут. Похоже, я вообще многое забыл, появившись на свет.
Меня долго протирали, зачем-то возились с моим животом, взвешивали, привязали к руке бирочку с надписью «Воробьева. Мальчик. 27.05, 00.00. 53 см. 3650 г», туго запеленали и оставили одного. Но вскоре ко мне подошел кто-то в черном и навел на меня cтранный предмет с круглым стеклышком. Я не знал, что это, и на всякий случай зажмурился. Глаза все еще открывались плохо. И тут он очень тихо сказал, что я похож на опухшую бабушку. Но я все равно услышал и рассердился на него. Дурак какой-то. Сам ты бабушка. Ну, гляди, я тебе потом покажу!
– Так вот ты какой: Даня, Федя, Степа… – немного задумчиво сказал Черный.
Нет, это не мой папа, подумал я. Я знаю своего папу. Ты точно не он. Вот маму я узнал. И узнал бы и папу, ведь я их выбрал сам. Еще задолго до сегодняшнего дня…
В общем, я родился. И это было бесповоротно. Теперь мне предстояло жить здесь. Уже не будет постоянно тепленькой водички, в которой я лежал и сосал палец, не будет ощущения полной защищенности, не будет возможности подслушивать взрослые разговоры, не опасаясь, что это заметят. А самое печальное – я больше никогда не буду летать…
Мне стало так грустно, что захотелось плакать. И я заплакал. Правда, от усталости у меня получилось какое-то невнятное всхлипывание. Никто не понял, что я плачу просто потому, что мне грустно. Оказывается, новорожденному ребенку по статусу полагается поплакать, чтобы оповестить мир о том, что он родился.
***
Когда я впервые увидел свою будущую маму, она выглядела совершенно иначе. Хотя я тогда вообще не выглядел никак и точно не мог напоминать ничью бабушку. А мама была рыжая, медно-золотая и кудрявая. Настоящая счастливая девчонка! Загорелая, в голубых джинсах и ярко-желтой майке на бретельках. Она много смеялась. Вместе с каким-то молодым человеком они ехали в лодке и разговаривали. В воде рядом с ними гонялись друг за другом солнечные зайчики.
Я летел мимо с моими друзьями: другими, еще никому не принадлежащими душами. Нашей задачей было найти себе тех, кто станет нашими родителями. Я искал счастливых людей, которые любили друг друга. И вдруг услышал ее смех…
– Все, ребята, дальше без меня! – крикнул я своим и сел к ней на плечо. Она сразу почесала его, будто почувствовала что-то. Наверное, ей стало щекотно, несмотря на то что я был невидимкой.
Люди иногда чувствуют подобные вещи. Для них наше щекотание по ощущениям похоже на маленького жучка, ползущего по щеке. Я заглянул в ее смеющиеся карие глаза и увидел в них какое-то теплое и радостное чувство. Возможно, это любовь и я на верном пути? – подумал я тогда.
– Ну, где уже эти обезьяны, Вить? Похоже, мы заблудились… – сказала она своему спутнику.
– Не переживай, Рыжик, сейчас найдем!
Они искали какой-то остров. Я решил остаться с ними и наблюдать.
Лодкой молодые люди управляли по очереди.
– Сфотографируй меня, красивую, на веслах, – засмеялась она и откинулась чуть назад. Она и в самом деле была (или виделась мне) очень красивой. Поток удивительной солнечной энергии, что исходил от нее, будто прошел сквозь меня. Мне показалось, что я тоже стал похож на солнечного зайчика. Быть может, в эту минуту меня даже можно было увидеть.
– Я хочу, чтобы ты стала моей мамой, – шепнул я ей на ухо, и она его почесала. Есть контакт!
В тот вечер я остался с ними. Они нашли, наконец, островок, где жили обезьяны, которых завезли на всеобщее обозрение в Центральный парк культуры и отдыха летом 1999-го. Покормив их с рук, ребята поплыли назад, вернули лодку, а потом долго валялись на траве, пили пиво и разговаривали.
Я узнал, что девушку зовут Лера и что живет она недалеко от питерской станции метро «Дыбенко», на Товарищеском проспекте. Имя молодого человека – Виктор. Прошло уже два месяца, как они расстались, но несколько дней назад он привез по просьбе Леры вещи, забытые в квартире, где они жили вместе, и снова задержался в ее жизни. За то время, что они не виделись, у каждого уже складывались новые отношения, но эта встреча помешала им развиться во что-то большее.
– Рыжик, а ведь ты мне фактически жена… – глядя на нее с любовью, сказал он, и я видел, что ей невероятно приятно это слышать. – Мы столько пережили вместе! Ты одна ходила ко мне в больницу каждый день, когда я сломал позвоночник и целый месяц лежал без движения… Да чего только не было! Знаешь, вот увидел тебя на той неделе и хожу сам не свой. На работе сосредоточиться не могу, несколько дней с одним договором вожусь, коллеги уже спрашивают, что со мной… А вчера я понял что: это любовь, Рыжик! – он погладил ее по волнистым волосам.
Но, несмотря на его слова, Виктор мне не понравился. Я не хотел бы себе такого папу. Он был похож на пещерного человечка со странной формы головой и оттопыренными ушами, а лицо напоминало гнома – то злого, то доброго, в зависимости от выражения глаз. Но дело было даже не в том, как он выглядел. Я чувствовал что-то холодное и жестокое в его глазах и не мог найти этому определения… В них будто было второе дно.
Надо непременно помочь моей будущей маме найти кого-то другого. С кем, интересно, она начинала встречаться, когда в ее жизнь снова наведался «пещерный человечек»? Хотелось бы на него посмотреть.
***
95 июля. Такого не бывает, это я точно знал. Однако именно эта дата была сложена на календаре из деревянных кубиков на книжной полке в комнате моей будущей мамы, когда я впервые попал в ее квартиру. Да, похоже, это необычная девушка и вместе с ней мне предстоит пережить разные необычные события.
Она так увлеченно читала книгу, что даже не почувствовала, как я легонько пощекотал ее за ухом. Это был всего лишь один из способов дать о себе знать. Еще мы можем отправлять людям сообщения, те самые, о которых они, покачав головой, говорят: это знак! Его я отправил своей будущей маме недавно, когда она утром ехала на работу, размышляя об их отношениях с Виктором. Лера смотрела в окно автобуса, а я читал ее мысли:
«К чему мы снова это затеяли, все же было понятно еще весной. Не стоило этого делать: ведь разбитая чашка уже будет с трещиной. Катимся по накатанной колее прожитых чувств, – она вздохнула и прильнула щекой к оконному стеклу, опершись на ладонь. – Кто бы подсказал, что делать, сказал бы наверняка: Он это или не Он…». Автобус как раз проезжал мимо огромного рекламного стенда, на котором аршинными буквами было написано: «НЕОН». И хотя это была реклама такси, – но чем не знак? А главное – чистая правда, уж это я точно знал. Да и сама она давно чувствовала. Я заметил, как внезапно изменилось выражение ее глаз: от задумчиво-грустного к удивленному.
Еще мы умеем приходить во сне. Когда моя будущая мама увлеклась чтением книги и не заметила моего прикосновения, я расстроился и решил ей присниться. Надо будет только придумать, в каком образе.
