Я неторопливо облетел городок, чтобы дозорные меня заметили, а затем медленно приземлился у западный ворот. И обратил внимание, что защитный купол вновь вернулся на свое место. Значит, у самарцев хватало сил поддерживать его. Что сказать, любопытно.
На сей раз ждать меня не заставили. Впустили внутрь почти сразу, хотя кто-то уже и побежал за генерал-губернатором.
Ситников встретил с легкой тревогой в глазах. Оглядел, словно ожидал, что за время отсутствия у меня может отрасти дополнительная конечность. А после крепко обнял и расцеловал в щеки.
— Живой, — только и сказал он.
— И относительно целый. По крайней мере, был до недавнего времени.
Не уверен, что Ситников понял намек, но из крепкой хватки меня высвободил. Ну, слава Богу, хоть дышать есть чем.
— Подкинул ты мне тут неприятностей, конечно, — покачал головой генерал-губернатор. — Вчера до ночи эти пацаны мяч гоняли, пришлось пригрозить, что все подаренное отберу, если не разойдутся. Три окна разбили и гуся зашибли. Сегодня с самого утра уже орут.
— Дело житейское, — сказал я. — Это же футбол. Зато ничем плохим не занимаются. Туда вся лишняя энергия уходит.
— Может, твоя правда, — усмехнулся Ситников. — Ладно, пойдем, посидим, пообедаем, да покалякаем о том, о сем.
— Пить не буду! — сразу предупредил я.
— Да окстись, кто тебе предлагает? День на дворе, еще дел невпроворот.
Правда, как оказалось, при появлении одного дорогого и уважаемого гостя все дела отодвигались на неопределенное время. По крайней мере, два раза, пока мы разговаривали и одновременно ели, к генерал-губернатору заходили адъютанты, которых Его Превосходительство с лицом человека, съевшего редьку, отсылал взмахами руки.
Сначала я рассказывал о том, как съездил в Петербург. Недопадшие не произвели на Ситникова никакого впечатления. А говорило это лишь об одном — генерал-губернатор знал, как и откуда берутся тошкены. Оно и понятно, мальчик взрослый, в магическом и биологическом вопросе подкован. Меня же данный факт заинтересовал. Нужно будет выведать у Ситникова все, что тот знает по этому поводу.
В общем, мой собеседник скучное для него (как мне показалось) повествование о путешествии из Самары в Петербург, вынес стоически. Мол, надо было непутевому отроку смотаться, про корни свои вспомнить — смотался и вспомнил. Ну да, чуть не умер заодно, разворошил осиное гнездо и навел шороху в северной столице. Так сам дурак.
Зато когда я стал рассказывать, как и обещал, подробно, об оружии своего мира, генерал-губернатор весь подобрался. И надо отметить, что мое повествование очень ему не понравилось. Мне даже показалось, что я так и не смог разубедить его в отсутствии магии у застенцев. Иначе — как еще можно с помощью одной бомбы разрушить целый японский город? Как говорил генерал-губернатор, был он лет тридцать назад у «косоглазых». Они пусть в магическом плане и отсталые, зато так поселения отстраивают — мама не горюй.
Не понравились генерал-губернатору и самолеты, и танки. В его мире лишь появились прототипы оных, которые, впрочем, не привели к улучшению отрасли машиностроения в целом. Хотя я здесь успокоил Ситникова. Мол, пока у нас все на электронике, бояться магам нечего. На что генерал-губернатор ответил, что это «пока». Вот как попадет к застенцам Осадилка, да как начнут наши умельцы ее массово копировать — так сразу худо станет.
«Осадилкой» или «Осадилом» называли тот самый артефакт, блокирующий магию. По мне, нейминг дурацкий. Так бы и сказали — блокиратор. Однако в XIX веке английская империя сошла на нет, соответственно и влияние языка значительно снизилась. Оттого ни стопоров, ни блокираторов не появилось.
— Осадило — вещица редкая, — продолжал генерал-губернатор. — И дорогая. Да и, опять же, не каждый сульфар под них приспособить можно. А чтобы сделать артефакт, его создатель мастерством определенным обладать должен. Это ладно мне повезло, до Разломов у меня в ведении две подобных вещички имелись. После того, как мир рухнул, мои отряды еще три нашли. В былые времена богатеем бы прослыл, а теперь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Генерал-губернатор махнул рукой и налил себе рюмку чего-то пряного, цвета коры дуба. Как он сказал, исключительно для аппетиту. Справедливости ради, действительно, всего полрюмки. Я в прошлый раз видел, как Ситников вливает в себя настойку, налитую до краев. И мало того, что не морщится, еще довольно причмокивает.
— И где вы эти Осадила используете?
— Известно где, — пожал плечами Ситников. — Кто послабее в магическом плане, тот дома размещает. И никакой враг ему не страшен, если охрана спать не будет. Ну, а в основном, в тюрьмах, конечно. У меня так.
— Зачем? — удивился я. — Неужели здесь есть маги, которые нарушают закон?
— Из моих людей — нет, конечно, тут разговор будет короткий. Два раза в каталажку, а в третий на мороз. Никто бродить за стенами в одиночку не захочет. Да и с магов, как бы странно не звучало, спрос иной. Ответственности у них больше, лишнего сделать нельзя. Я за ними строго гляжу. А вот другие создания имеются.
Ситников замолчал, словно раздумывая, открыть мне секрет или нет. Но все же решился. Правда, говорить не стал. Поднялся, всем своим видом выражая крайнее нетерпение и дал мне знак следовать за ним.
— Владимир Георгиевич, мы куда? — не удержался я.
— Иногда лучше один раз показать, чем сто рассказывать. Мы тут тоже, знаешь ли, не лаптем щи хлебаем. И по поводу Падших свое представление имеем.
Тюрьму я мог бы найти и без генерал-губернатора. Надо было просто идти ко второму по численности охраны дому после обители Ситникова. Как оказалось, здесь располагались военные казармы. Ну, на первом этаже. А вот в подвале, куда вела разбитая узкая лестница из камня, находилась темница.
— Игорь, пропусти-ка нас, — генерал-губернатор присовокупил к словам легкое движение рукой. Будто игрушечную фигурку со стола убрал.
И мы спустились в темный подвал. Тут было холодно и что более мерзко — влажно. В середине длинного коридора за потрескивающей свечой сидел, борясь с самым злобным врагом — сном — еще один солдатик. Совсем молоденький. Правда, он красавец, сразу же вскочил, готовясь отчитаться, что за время его дежурства никаких эксцессов не произошло.
Ситников махнул, мол, не надо. Лишь спросил:
— Тихо все, Прохор?
— Тихо. Илья, из лесорубов который, только скулил. Да и то затих, Ваше Превосходительство.
— Ну добре, — отозвался генерал-губернатор. — Поди, погрейся, Прохор. Чаю горячего попей. Я пока нашему гостю хозяйство покажу.
Он неторопливо подошел к столу и запалил еще одну свечу, толстую, в крохотном подсвечнике. Пришлось кстати. Тьма здесь была такая, что хоть глаз выколи. Но я уже понял обустройство подвала — широкий коридор и узкие камеры, отгороженные решетками с двух сторон. Ситников подошел к ближайшей, что находилась у выхода.
В ней оказался сухонький бородатый мужичонка, который прежде спал, а теперь подслеповато пытался разглядеть, кто решил его беспокоить. А когда узнал, бухнулся на колени и чуть не зарыдал.
— Ваше Превосходительство, не губите, все осознал, все понял. Помилуйте, Ваше Превосходительство.
— Коли осознал, второй раз бы сюда не попал. Жену учить — это одно. А с пьяных глаз так избивать, что она шагу ступить не может — другое.
— Да я же не со зла.
— Понятно, что с дури. Вот только по итогу все одинаково. Коли решат мужики, что можно баб до полусмерти бить, то что будет? То-то и оно. А так — посиди, померзни, о жизни своей беспутной подумай, раз пить не умеешь. И вот что, дурья твоя башка, третий раз такое случится, более цацкаться не буду. Посажу в камеру, только не эту, а что напротив твоей. Понял?
Было видно, что на лесоруба данная угроза подействовала должным образом. Он стал пятиться, то и дело крестясь, пока не скрылся во тьме камеры.
— А что там, напротив, Владимир Георгиевич? — спросил я.
— Камера с Осадилом. В ней гость, — хмыкнул генерал-губернатор. — Пойдем, покажу.
