и вызывают нацию на борьбу против собственной же крови. Ввиду этого, как я уже сказал, вам больше всего подобало бы в союзе с нами истребить преступников, наказать их именно за этот обман, за то, что они дерзали призвать в качестве союзников вас, которых они, напротив, должны были бояться как мстителей. Если же хотите оказать честь приглашению таких людей, так вам предоставляется, как нашим соплеменникам, сложив оружие, войти в город и занять место, лежащее в середине между союзниками и врагами, — место судей».
Однако у идумеев к этому времени уже окончательно сложилась та точка зрения на происходящее, которая им была внушена послами зелотов, и речь старого раввина они восприняли как ложь и лицемерие с целью настроить их против «истинных патриотов». То, что перед ними заперли ворота, стало для одного из лидеров идумеев, Симона бен Кафда, подтверждением того, что иерусалимская знать все еще не считает их такими же евреями, как они сами, а заодно стремится расправиться с «поборниками свободы».
Пока шли переговоры между р. Иехошуа и идумеями, наступил вечер, а затем над Иерусалимом началась сильная гроза — как и полагается, с молниями и оглушительным громом.
Этот ливень напугал идумеев, так как они увидели в нем проявление Божьего гнева за то, что затеяли поход, по сути дела, против высшего духовенства. Точно так же он был воспринят и последним, а также их сторонниками, однако они явно поторопились с выводами. Идумеи, чтобы хоть как-то укрыться от дождя, сомкнули ряды и подняли над головами щиты, создав некое подобие огромного зонта.
Тем временем запертые в Храме зелоты решали, что делать. Предложение начать прорыв блокады было их лидерами отвергнуто, так как они опасались, что люди Анана бен Анана находятся в состоянии повышенной готовности и, учитывая их огромное численное превосходство, попросту перебьют их. Тогда они решили распилить засовы ворот Храма, пользуясь тем, что из-за шума ливня, звука работающих пил не будет слышно. Эта хитрость удалась, тем более что из-за того же дождя было решено ослабить охрану Храма.
Пропилив ворота, небольшая группа зелотов вышла из Храма и открыла идумеям ближайшие к ним ворота города. Войдя в Иерусалим, идумеи первым делом бросились к Храму, стража которого оказалась сразу между двумя армиями — относительно небольшой, насчитывающей всего пару тысяч группой зелотов и многотысячным войском идумеев.
Битва под ночным дождем оказалась недолгой — храмовая стража бросилась бежать, а горожане, поняв, что произошло, предпочли остаться в домах, а не взяться за оружие. Дальше идумеи начали резню, охваченные яростью за то, что их не впустили в город. Разбираться в том, кто является сторонником правительства, а кто занимал нейтральную позицию, они не стали — убивали как тех и этих. В тот день приняли мученическую смерть главы Синедриона р. Ханан бен Ханан и р. Иехошуа бен Гамла. Их тела были брошены на поругание, и никто не поторопился их похоронить, хотя еврейская традиция предписывает это сделать как можно быстрее.
Гибель двух этих лидеров означала окончательную победу революции зелотов, и Иосиф увидел в этом событии ясное указание на то, что Бог окончательно решил уничтожить Иерусалим и Храм, и дальнейший ход событий стал неотвратимым.
«Если бы Анан остался жив, — пишет он, — то, во всяком случае, состоялось бы мирное соглашение. Ибо он был могущественный оратор, пользовался огромным влиянием на народ, и ему уже удалось подчинить себе тех, которые стояли у него на пути или требовали войны. Под предводительством такого вождя иудеи доставили бы еще много хлопот римлянам. Тесно связан с ним был Иешуа, который хотя и не выдерживал сравнения с ним, но других превосходил. Но Бог, думается мне, решил уничтожить оскверненный город и очистить огнем храм, — поэтому он отстранил тех, которые еще заступались за них и крепко их любили. Таким образом, людей, недавно только перед тем одетых в священное облачение, стоявших во главе распространенного по всему свету богослужения и с благоговением встречаемых всегда прибывавшими со всех краев земли на поклонение святым местам пилигримами, — этих людей можно было видеть теперь брошенными нагими на съедение собакам и диким зверям. Сама добродетель, думаю я, стонала над этими мужами и плакала над тем, что зло так восторжествовало над ней самой. Таков был конец Анана и Иешуи» (ИВ, 4:5:2).
* * *
В последующие дни зелоты и идумеи продолжили развязанный ими в городе террор, арестовывая всех, кто подозревался в сочувствии к «партии мира» и казня их в течение нескольких часов. Всего ими было убито 12 тысяч человек, в основном представителей зажиточных кругов, трупы которых бросали на улице для устрашения и запрещали их хоронить, что, повторим, с точки зрения еврейских законов было величайшим злодеянием и преступлением против законов Торы.
Как мы уже отмечали, Иосиф ранее называл два основных момента, сопровождавших победу зелотов и приведших в итоге к потере жизнеспособности еврейской квазигосударственности того времени: неспособность к реальной оценке общей военной и политической ситуации и подавление любого инакомыслия. После окончательной победы зелотов он указывает на третий: вопиющее попрание всех принципов правосудия.
В качестве примера он приводит историю суда над одним из самых яростных политических противников зелотов богатым иерусалимцем Захарием бен Барухом. Все же стремясь создать некую видимость правосудия, зелоты назначили судьями 70 мелких храмовых чиновников, не только не пользовавшихся авторитетом в народе, но и, судя по всему, не имевших никакого опыта судопроизводства — в твердой уверенности, что такие судьи будут покорно выполнять их волю.
Зелоты выдвинули против Захарии бен Баруха стандартное обвинение в предательстве — дескать, он направил своих людей к Веспасиану с предложением сдать город. Никаких доказательств этим утверждениям не было, суд изначально выглядел как фарс, и бен Барух, понимая, что его политические враги не потерпят иного приговора, кроме смертного, предельно кратко опроверг выдвинутое против него голословное обвинение, а затем сосредоточился на обвинениях самих зелотов в попрании закона, массовых убийствах и прочих преступлениях.
Вердикт судей прозвучал для них, как гром с ясного неба: не пожелав стать участниками фарса, они единогласно оправдали Захарию бен Баруха, прекрасно понимая, что такое решение может стоить жизни им самим.
Возмущенные решением судей, отказавшихся стать марионетками новых правителей столицы, зелоты прямо в зале суда Храма закололи Захарию бен Баруха, сбросили его тело со стены в пропасть, а затем ножнами мечей жестоко избили судей и выгнали их из Храма — с тем, чтобы они внушили испытанный ими ужас остальным жителям.
К этому времени до идумеев начало доходить, что их втянули в грязную игру; что обвинения законного
