– Да ла-а-адно. Если не хотите подорвать местную экономику, сами вытирайте столы.
– Глупо заставлять медсестер заниматься домашним хозяйством, когда у них в лагере дел по горло, а людям нужна работа.
– Да ла-а-адно. Можно подумать, так трудно ужин приготовить.
– Отлично. Может, приготовите нам завтра цыпленка? – предложил О'Рурк. – Только вам придется самой его убить. О'кей?
– Как вам должно быть известно, я вегетарианка, – прошипела Коринна.
– А вам никогда не приходило в голову, – мягко произнес О'Рурк, – заняться спасением тропических лесов? Так что, отвезти вас в деревню?
– Не говорите глупости, – отрезала она. – Я не могу жить в таких условиях, это же очевидно.
Мне казалось, я не выдержу, если перепалка продлится еще хоть минуту. Слишком уж он над ней издевался.
– Может, пойдем в столовую? – предложила я. – На ужин что-нибудь осталось?
– Я иду в постель, – сказала Коринна. – Судя по всему, спать придется с Кейт Форчун.
– Спокойной ночи, – произнес О'Рурк. – На завтрак вас не будить, так я понимаю?
– Зависит от того, кто принесет завтрак, – гортанным голосом произнесла она и недвусмысленно на него взглянула.
Я в недоумении уставилась на нее – она направлялась к хижине, покачивая бедрами. Никогда в жизни не видела, чтобы она к кому-нибудь приставала.
– Хмм, – пробормотал О'Рурк, когда она ушла. – Ты поговорила с Мухаммедом?
– Да. – Мне хотелось поговорить и с О'Рурком тоже, но внезапно меня охватило смущение.
– Устала, наверное, – сказал он. – Да.
– Тогда спокойной ночи. – Он засомневался на минутку. – Спокойной ночи. – И ушел в темноту – интересно куда, подумала я.
Все уже легли. Только Бетти в дальнем углу столовой щебетала с членами съемочной группы. На ней все еще была розовая пижама. На столе стояла бутылка джина. Лицо у Бетти приняло тот же оттенок, что и пижама; она размахивала руками еще сильнее, чем обычно. Джулиан нашел себе новую жертву для рассказов о Джейни – Шарон. Они склонились друг к другу над кухонным столом.
– Понимаете, я испугался, когда у Джейни появилась Ирония – наш ребенок. Не смог свыкнуться с мыслью, что у меня младенец, потому что в душе я сам еще ребенок.
– Понимаю, – кивнула Шарон.
– А, – Джулиан просиял, увидев меня. – Я как раз говорил Шарон, что почувствовал сегодня в деревне, когда меня окружили дети. Знаешь, сегодня я впервые ощутил, что кому-то нужен. Я нужен этим детям, – он посмотрел на меня счастливыми глазами. Очевидно, про доллары он уже забыл.
– Замечательно. Рагу еще осталось?
Я поужинала и стала искать сумку, но ее нигде не было. Ни в джипе, ни в столовой. Когда сильно устаешь, самая глупая мелочь начинает раздражать и прямо-таки доканывает тебя. Мне хотелось закричать и ломиться во все двери с палкой. Теперь я не могла даже почистить зубы перед сном. Я пошла к хижине, пытаясь взять себя в руки. Вошла и, не включая фонарик, стала на ощупь продвигаться по комнате, ища спички, чтобы зажечь лампу. Полыхнуло пламя, и я услышала, как позади кто-то зашевелился. Резко повернулась и вскрикнула от неожиданности – на кровати лежал совершенно голый Оливер.
– Привет, милая, – произнес он с сонной улыбкой.
– Что ты здесь делаешь? – прокричала я. Я чуть не плакала. Я так устала. Схватила полотенце, лежавшее на стуле, и швырнула ему. – Прикройся.
Он сел на кровати, обернул полотенце вокруг бедер и двинулся ко мне.
– Я подумал, что тебе захочется ласки. Разве нет?
– Мне хочется спать.
Он подвинулся совсем близко и навис надо мной, как башня, стоя спиной к свету. Лица его я не видела.
– Подумал, что ты напугана, – продолжал он. – Такое напряжение – готовить передачу, а ты совсем одна в глиняной хижине. Разве не хочешь, чтобы я полежал рядом с тобой?
– Нет. Нет. Я просто хочу побыть в тишине и покое.
– Но ты же совсем одна, а тут повсюду пауки, крысы, змеи. – Его голос слегка задрожал. – Я слышал барабаны и, кажется, гиену.
Внезапно я все поняла и попыталась сдержать улыбку.
– Ты боишься спать один?
– Нет, нет, что ты, – он ответил слишком быстро. – Мне просто... ну, мне просто...
Раздался грохот, и дверь из рифленого железа рухнула наземь.
– Она сказала “нет”. – В дверном проеме стоял О'Рурк. – Ты всё слышал. Она сказала “нет”.
О'Рурк тоже был голый, если не считать обернутого вокруг бедер полотенца. Я ожидала, что Оливер выйдет из себя и начнет орать на О'Рурка, но он лишь стоял посреди комнаты, сжавшись от страха.
– Что же вы за человек? – О'Рурк пораженно уставился на Оливера. – Ваше поведение непристойно.
Двое мужчин в полотенцах пожирали друг друга взглядами.
– Убирайтесь, – произнес О'Рурк.
Похоже, прогонять всех и отовсюду вошло у него в привычку.
Оливер взял свою одежду со столика и, придерживая полотенце, тихонько засеменил к двери, приговаривая:
– Теперь мне негде спать.
– Можете переночевать у меня в хижине, – сказал О'Рурк.
На следующее утро мы организовали обзорную экскурсию по лагерю, разделив нашу команду на группы. Члены съемочной группы остались в поселении устанавливать оборудование. Коринна тоже не поехала, заявив, что не желает глазеть на людей, словно на животных в зоопарке.
Облака развеялись, и стало жарко – даже для Сафилы. Я шла к больнице с Джулианом и Оливером. Все утро Оливер травмированно молчал. Он был бледен и вел себя странно, шарахаясь от беженцев. Поначалу я думала, что он впал в уныние после того, что случилось ночью. Но позже, понаблюдав за ним, я вспомнила, что, впервые столкнувшись со всем этим, вела себя так же. Как еще можно реагировать на вонь, лица, облепленные мухами, гноящиеся глаза, ампутированные конечности?
Когда мы вошли в больницу, я заметила, что, с тех пор как я заходила сюда полтора часа назад, фотограф “Ньюс” так и не сменил позу – он все так же сидел на полу, направив объектив на голову одной из пациенток.
Ко мне подбежала Сиан, широко раскрыв глаза. У нее был встревоженный вид.
– По-моему, надо попросить его уйти, – сказала она.
– Что он делает? – спросила я.
– Думаю, ждет, пока она умрет.
– Господи Иисусе, – выдохнул Оливер и шатаясь вышел на свежий воздух.
– Ладно тебе, дорогая, – уговаривал меня фотограф. Солнце палило так, что казалось, с меня слезет кожа. – Ты не разрешаешь фотографировать Кейт с детьми. Не разрешаешь фотографировать пациентов в больнице. И что же мне делать? Милочка, у меня задание – сделать фоторепортаж. И хочешь не хочешь – нужно его выполнить.
По тропинке нам навстречу шел Вернон Бриггс. Он тяжело дышал, истекал потом и вытирал лоб красным носовым платком.
– Это тебе не фоторепортаж, это правда, черт возьми! – заорал он. – Здесь черт знает что происходит. Пора бросить все к чертям и пойти играть в солдатики.
Позади шла Кейт с оператором, Мухаммед и Генри. Процессию замыкала Бетти, которая болтала со звукорежиссером.
– Как мы можем просить о помощи, – продолжал Вернон, – если с этими людьми ничего страшного не происходит?
– О чем ты говоришь? – в ужасе произнес Оливер. – Ты только посмотри на них. Как они могут так жить? Это невозможно.
– Только не надо сантиментов, сынок. То, что ты видишь, – обычное дело, мы, черт возьми, в Африке. Это не кризис. Да по их понятиям чертовы ниггеры купаются в роскоши.
– Должна признать, я разочарована, – сказала Кейт.
– Разочарована? Это катастрофа. Ложная тревога, так всегда делается во всех благотворительных агентствах.
– Это не ложная тревога, – сказала я. – Толпы беженцев могут прибыть с минуты на минуту.
– Но не завтра и не послезавтра, черт возьми. Послушай, детка, я не для того сюда приехал, чтобы выслушивать твои “если”, “но”, “с минуты на минуту”. Мое время стоит кучу денег. У меня тут эта треклятая тарелка из Найроби. Техническая группа, съемочная группа, Кейт Форчун, Джулиан Алман, Коринна Боргезе, директор и замдиректора “Кэпитал Дейли Телевижн” – все вышли на охоту за дикими гусями? За нами следит мировая пресса, я освободил эфир в среду вечером, на карту поставлена моя лицензия и моя репутация. Если бы мы не застряли у черта на рогах, я бы уже давно позвонил в Лондон и отменил все дельце. Это катастрофа, черт возьми.
– Катастрофа? – Мухаммед стоял совершенно неподвижно. – Почему катастрофа? Потому что катастрофы нет?
Вернон медленно повернулся. Остальные тоже остановились.
– Вы разочарованы. Почему? – Мухаммед окинул их испепеляющим взглядом. – Вы приехали, чтобы нажиться на нашем несчастье?
После обеда по предложению Мухаммеда мы собрались у него в хижине. Через входную дверь можно было увидеть спутниковую тарелку, примостившуюся на краю холма над лагерем.
– Животрепещущий вопрос. Нужно ли вообще призывать делать пожертвования? Есть ли у нас достаточные на то основания? – спрашивал Оливер.
