Дети развернули длинное полотнище. На нем было написано: “Спасибо, „Кэпитал Дейли Телевижн””.
– Вот дерьмо, хуже некуда, – произнес О'Рурк.
– Теперь хлопайте в ладоши, – скомандовал Вернон. – Ну, давайте, гип-гип, ура, гип-гип...
– Ура, – с сомнением произнесли дети.
– Отвратительно, – откомментировал О'Рурк. – Порнография какая-то.
– Спокойно, спокойно, старик, – сказал Генри. – Не так уж плохо, по-моему.
– Громче, гип-гип, ура! – орал Вернон.
– Ура, – промямлили дети.
В этот момент появился Мухаммед.
– У меня новости, – торжественно произнес он.
– У-уффф! Что еще такое? – Вернон рассердился, что прервали его маленькое представление.
– Если не хотите, могу не рассказывать, – обиделся Мухаммед.
– Ладно тебе, Мухаммед, – сказал Генри.
– Выкладывай, сынок, – сказал Вернон.
– Похоже, ваши проблемы решены, а вот наши только начинаются. Мне сообщили, что беженцы из Кефти прятались в горах Довит.
Горный хребет Довит располагался в десяти милях от границы с Кефти. Красные, четко очерченные вершины напоминали горы Сидры, возвышающиеся среди пустыни по пути в Эль-Даман, но в Довите горная цепь замыкалась кольцом, образуя укрытие в самом центре. Кочевые племена использовали убежища, чтобы прятаться от песчаной бури.
– Почему именно там? – спросил О'Рурк.
– Так было решено. Довит – наш ориентир. Там беженцы надежно защищены от налетов с воздуха. В горах есть пресные источники. Люди передвигаются днем и ночью, без пищи и воды и истощены до предела. Они собрались в Довите, дожидаясь помощи, но, видимо, напрасно. Беженцы в критическом состоянии.
Моей первой реакцией была ярость в отношении ООН. Чем они занимались, пока нас не было? Мы же предупреждали. Они видели снимки. Почему никто не следил за границей? Запасы продовольствия в Намбуле кончались, но у них все же была еда. Умирающие от голода на расстоянии десяти миль от границы – этому нельзя найти оправдания.
– Итак, – бесстрастно продолжал Мухаммед, – похоже, умирающих детей у вас к вечеру будет сколько угодно. – Он держал себя в руках, но я знала, каково ему сейчас. В конце концов, как мы ни старались, случилось самое худшее.
– Слава богу, – радостно произнес Вернон. – Сколько займет дорога?
– Два часа, – ответил Мухаммед.
– И они действительно умирают, как в Эфиопии? Потрясающе. Отлично, сынок. Так, сворачивайте плакат, снимать будем в Довите. Я уже представляю себе, как все будет. На заднем плане раздают еду. Быстро пакуйте кабель л тарелку. Все за дело. Наш план изменился. Потрясающе, черт возьми!
Внезапно меня охватил ужас. Эта программа – наш единственный шанс. Уже одиннадцать пятнадцать. Что, если они не успеют доставить и наладить оборудование до четырех? Здесь они с ним два дня мучились. До Довита путь неблизкий.
– Вы уверены, что успеете вовремя? – вмешалась я. – Разве не нужно переустанавливать тарелку на месте?
– Так, так. Не начинай мне тут. Сейчас ты у меня договоришься, детка, – пригрозил Вернон.
При этих словах О'Рурк внезапно развернулся и в ярости зашагал по направлению к больнице.
– Всё, выезжаем. Сворачивайте плакат. Девочки, надевайте костюмы для сафари и марш по грузовикам. Кейт Форчун – в первый грузовик, пусть осчастливит умирающих.
Появился О'Рурк. Он нес три бутылки американского пива.
– Кажется, у нас есть повод отпраздновать, – сказал он.
– Где ты взял пиво? – спросила я.
– Какая разница, – он подозрительно посмотрел на меня. – Иди-ка ты в поселение, расскажи всем новости.
– Что?..
– Иди, – прошипел он.
Я все сделала, как он говорил, оставив его с Генри, Мухаммедом и Верноном. Его поведение показалось мне очень странным. Он явно что-то задумал. Но я доверяла О'Рурку. По крайней мере, тогда мне так казалось.
Я ехала вверх по холму в поселение, пытаясь представить себе, что мы увидим в Довите. При одной мысли о том, что Вернон наложит свои грязные лапы на настоящий голод и отчаяние, я пришла в ужас. Первым человеком, который встретил меня в поселении, был Оливер. Я всегда подозревала, что Оливер страдает раздвоением личности, но здесь, в Сафиле, это прямо-таки бросалось в глаза. Бледный и осунувшийся, он бродил по двору без проблеска сознания в глазах, а потом ни с того ни с сего в одно мгновение превращался во властного, но обаятельного профи. Когда я поведала ему новость о Довите, он как раз был в образе профи.
– Думаешь, успеем наладить оборудование, если поедем сейчас же? – спросила я.
– Может, и успеем, милая. Я спрошу у ребят из съемочной группы. Не волнуйся. Быстро собери всех в столовой.
В половине двенадцатого мы все еще пытались усадить всех за стол. Я пошла искать Кейт.
Она лежала лицом вниз на кровати в своей хижине и рыдала.
– Всё нормально, – я села на кровать и попыталась успокоить ее. – В конце концов, всё не так уж плохо. Все будет в порядке. – Я прожила в Африке четыре года, тысячу раз видела, как люди умирают от голода, и тем не менее мне было страшно. Я представила, что чувствует Кейт.
– Ничего не в порядке, – сказала она, выпрямившись и сердито взглянув на меня. – Не в порядке, – повторила она, дергая себя за волосы, пытаясь распушить их и снова приглаживая. – Только посмотри на этот кошмар! Разве я могу сниматься в таком виде? Все в порядке, говоришь? Это уродство. Я урод, урод, урод, – она бросилась на подушку и забилась в истерике.
Не произнеся ни слова, я направилась к двери.
– Рози, – всхлипнула она, – можно примерить твою шляпу? Хочу посмотреть, пойдет ли мне...
Я открыла дверь, вышла на улицу и сделала несколько глубоких вдохов. Только после этого зашла обратно в хижину. Дело было не просто в тщеславии. Парикмахер отеля надругался над самим существом Кейт, полностью уничтожил ее собственное “я”.
Я сняла шляпу и протянула Кейт. Она тут же начала крутиться перед зеркалом.
– Тебе идет, – сказала я. – Выглядишь потрясающе.
– Правда? Тебе правда нравится? А у тебя есть зеркало в полный рост?
По пути в столовую я увидела Генри и О'Рурка, которые выгружали из машины мешок с зерном. “ Приглядевшись, я поняла, что это был вовсе не мешок, а Вернон.
– Что произошло? – спросила я, в ужасе кинувшись им навстречу. Они едва удерживали его жирную тушу. О'Рурк держал его за плечи, Генри засунул толстые ноги себе под мышки.
– Ему от пива плохо стало, – отрывисто произнес О'Рурк.
– Совсем пить не умеет, – подтвердил Генри с радостной улыбкой.
– Что вы ему подмешали? – я ощутила непреодолимый восторг. – Признавайтесь, что вы наделали?
– Думаю, в ближайшие двенадцать часов он тебя не потревожит, – хитро произнес О'Рурк.
Без пятнадцати двенадцать. До трансляции оставалось чуть больше четырех часов, а мы так и сидели в столовой и никак не могли решить, ехать нам или остаться. Теперь, когда Вернон вырубился, мы вздохнули свободнее.
– Значит, если ничего не сломается и не отсоединится, тарелку не нужно переустанавливать, можно просто включить оборудование? – спросил Оливер. Он сидел на краешке стола и выглядел очень круто. При виде отрубившегося и храпящего Вернона Оливер преобразился. Вид спящего Вернона прямо-таки наполнил его уверенностью и самообладанием.
– Все верно, – сказал Клайв, главный специалист по спутниковым системам. Он всегда говорил так, будто выступал по радио и ему нельзя было отвечать “да” или “нет”.
– Но если по пути что-то сломается, нам крышка? – уточнил Оливер.
– При возникновении технических неполадок или физических повреждений одного из компонентов наземной станции во время перевозки возобновить спутниковую связь технически невозможно.
– А это может произойти?
– Как я уже говорил, учитывая неровный рельеф местности...
– Кончай, Клайв, – нетерпеливо прервал Оливер. – Ты же сам вел машину. Какие у нас шансы? Стоит ли рисковать, или лучше остаться здесь?
Возникла долгая пауза. Все взгляды были прикованы к бороде Клайва и его проволочным очкам. Только Клайв мог помочь нам принять правильное решение. Но он будто язык проглотил.
– Когда вы везли тарелку из Найроби, что-нибудь сломалось? – вмешалась я.
– Поломок как таковых и технических неполадок во время упомянутого путешествия не возникло, – отчитался Клайв.
– Может, лучше все-таки останемся здесь? – предложил оператор. – Если спутниковая тарелка накроется, мы не сможем вести трансляцию. А если приедем в Довит, а там никого не будет? Тогда и транслировать будет нечего. Надо снять хоть что-то, иначе все труды коту под хвост. Может, просто останемся здесь и возьмем интервью у беженцев? Пусть расскажут, что происходит в Довите.
– Послушайте, – сказал О'Рурк, – до эфира осталось четыре часа десять минут. Нужно принять решение.
– У меня предчувствие, что надо ехать, – сказал Оливер. – Понимаю, мы рискуем, но, по-моему, это того стоит.
