в 1948–1949 годах. Запрещались и другие неполитические организации. Так, роспуску подверглись туристические клубы; вероятно, это произошло из-за того, что гитлеровские молодежные организации в свое время питали особую склонность к туристическим походам. (Впрочем, среди членов основанного еще в XIX веке объединения любителей природы и туризма Wandervogel можно было найти сторонников и левых, и нацистских взглядов[501].)
Кляйн между тем продолжал работать внутри системы. Хотя его весьма огорчала роль «показательного христианина» внутри Союза свободной немецкой молодежи, он потратил немало времени, стараясь объединить других «показательных христиан» в консолидированно голосующий блок. Он добивался того, чтобы Союз свободной немецкой молодежи оставался открытым для молодых людей самых различных взглядов, но не преуспел в этом. Ровно через год после основания нового объединения непродолжительное советско-немецкое экспериментирование с беспартийной молодежной политикой подошло к концу. 13 марта 1947 года НКВД арестовал Кляйна, а также еще пятнадцать лидеров молодых христианских демократов. Советский военный трибунал отправил его в советский трудовой лагерь, где он провел девять лет.
Девятнадцатого июня 1946 года газета Венгерской коммунистической партии Szabad Nep сообщила шокирующую новость: на площади Октогон в самом центре Будапешта убит советский офицер. В ходе завязавшейся там перестрелки погиб также советский солдат и «венгерская девушка-работница». По информации газеты, убийца, юноша по имени Иштван Пензес, был членом Общевенгерской католической организации аграрной молодежи (Katolikus Agrarifjusagi Legenyegyesuletek Orszagos Testulete — Kalot) и, таким образом, «врагом нашего экономического возрождения и свободы». Следователи, обнаружившие его обуглившееся тело на чердаке, выходившем на площадь, пришли к выводу о том, что он стал участником обширного заговора. «Предатели, которые лишились своих земель, и паразиты, терзавшие венгерских трудящихся, накануне мирных переговоров и денежной реформы готовы пойти на все, чтобы помешать нашему народу перейти к нормальной жизни», — заключала газета[502].
Окончательная версия событий, названных «бойней на площади Октогон», оформилась довольно быстро. Уже на следующее утро Szabad Nep поместила на первой полосе статью, озаглавленную «Молодежь и демократия»: «Пришло время выбить оружие из рук дезориентированных и запутавшихся молодых венгров… После вчерашней трагедии мы должны твердо заявить правому крылу нашей демократии: борьба против фашистов — это общенародная битва и общенациональный долг»[503]. Похороны советских военнослужащих, состоявшиеся на следующий день, также широко освещались в прессе. В траурной церемонии, как сообщала Szabad Nep, участвовали «сотни тысяч человек». Скорбящие, руководимые венгерскими и советскими чиновниками, несли плакаты с лозунгами «Смерть предателям!» и «Уничтожить фашистских убийц!». Автор передовицы вновь призывал к большей жесткости в отношении сбившейся с пути молодежи: «Надо пресечь любую реакционную критику… Больше нельзя позволять определенным церковным кругам учить нашу молодежь, как совершить убийство»[504].
С прощальной речью на похоронах выступил и генерал Владимир Свиридов, незадолго до описываемых событий возглавивший Союзную контрольную комиссию в Венгрии. «Хотя Красная армия предоставила венгерскому народу возможность наладить новую жизнь в соответствии с демократическими принципами, — заявил он, — реакционные силы, подобно диким псам, атакуют величайшего защитника венгерского народа, Красную армию». Свиридов сурово обрушился на венгерских политиков: «Здесь, в вашей стране, которую вы называете другом Советского Союза, фашистские преступники устраивают засады на советских людей. В Венгрии за всю кровь, пролитую Красной армией, платят предательскими пулями»[505].
За кулисами событий, однако, многие понимали, что истинные мотивы убийцы, если это вообще было убийство, далеко не ясны. Ференц Надь, лидер Партии мелких хозяев, занимавший в то время пост премьер-министра, в своих мемуарах утверждает, что Пензес на самом деле был членом социал-демократической, а не католической молодежной ячейки, и на преступление его толкнула ревность: по-видимому, советский офицер увел у него девушку[506]. Другой политик того времени полагал, что речь шла об «обыкновенном любовном треугольнике», а Пензес, бедный студент, покончил с собой из-за того, что в душевном порыве убил женщину, которую любил. Согласно другим версиям, молодой человек вообще никого не убивал: два советских солдата в ссоре начали стрелять друг в друга, а Пензеса, как свидетеля, застрелили и сожгли венгерские чекисты, пытавшиеся скрыть эту неприятную историю. По единодушному мнению, расследование велось слишком медленно, некомпетентно и политизированно[507].
В конце концов, суть произошедшей тогда трагедии для нас не слишком важна. Ответственность за убийства на будапештской площади — они, кстати, произошли сразу после того, как в тюрьму был отправлен отец Киш, священник, обвиненный в подготовке нападений на советских солдат, — была возложена на Kalot потому, что этот союз пользовался широкой известностью. Что еще хуже, это католическое объединение опережало по популярности созданный коммунистами Венгерский демократический молодежный союз (Magyar Demokratikus Ifjusagi Szovetseg — Madisz), с которым молодые католики остро конфликтовали в предшествующие полтора года. Kalot был старше на целое десятилетие; основанный в 1935 году двумя энергичными иезуитами, он продолжал функционировать и во время войны, сохраняя свой католический профиль и обеспечивая авторитет на селе благодаря поддержке земельной реформы, крестьянского образования и мягкой формы социализма. Этой организации были чужды городской дух польского филиала YMCA или пылкий настрой первых антифашистских групп в Германии, а некоторых ее лидеров военного времени обвиняли в антисемитизме[508]. Тем не менее Kalot был реальной общественной структурой, работавшей над улучшением крестьянской жизни и обеспечившей такую степень независимости от прежних авторитарных и фашистских режимов, которая позволила ему не рухнуть вместе с ними. Кроме того, организация была массовой: к концу 1944 года в ней состояли полмиллиона членов, числившихся в 4500 местных отделениях.
Madisz был новой структурой, возникшей по инициативе Эрнё Герё, одного из ближайших сподвижников Матьяша Ракоши. Намерения Герё напоминали устремления Хонеккера в Германии: ему хотелось создать организацию, которая объединила бы «рабочих, крестьян и студентов» под «общим и неполитическим» знаменем. Он также намеревался помешать другим политическим партиям в формировании своих молодежных филиалов[509]. Этот план провалился почти сразу. Уже на одной из первых организационных встреч в Будапеште в январе 1945 года звучали сетования на то, что «многие воспринимают Madisz как структуру коммунистической партии». Лидер новорожденного объединения призывал своих товарищей бороться с этим представлением: «Мы должны сказать людям, что в настоящий момент ведем себя как коммунисты только из-за того, что к нам пока не присоединилась некоммунистическая общественность. Нам надо активнее вовлекать людей из церковных организаций, отрядов скаутов и социал-демократических групп». А молодежь обязательно придет — ей только нужно дать прочувствовать всю остроту стоящего перед ней выбора: «Те, кто не с нами, те против нас… а кто против нас, те — фашисты»[510].
Другой молодежный лидер, Андраш Хегедюш, предлагал использовать и более мягкие средства. «Массы нуждаются в культуре, и мы должны воспользоваться
