Только что стройными рядами ходившие по двору поляницы, столпились у входа в терем. Одна стремилась опередить другую.
— Без детей бабы — звери!
— Они и детьми не ангелы — заметил Гаврила — И созданы нам на погибель!
— Обойдется — прекратил разговор Избор. Он сидел, задрав голову вверх, ожидая что еще придумает княжна.
— Окна закрыты? — спросила она. Кто-то из лучниц крикнул — Да!
— Из наших во дворе есть кто?
— Только мы. Все остальные в доме.
— Хорошо!
Тулица даже потерла руки от предвкушаемого удовольствия.
— Теперь рассыпьте муку по двору!
Слушая ее, мужчины становились все мрачнее и мрачнее. В женской голове скрывался жесткий мужской ум. Они начинали чувствовать себя лосями, которых со всех сторон обложили загонщицы.
— Ей в тавлеи играть…
— А она, может и играет…
Через несколько минут двор превратился в зимнее поле. Ветер то там, то тут подгонял мелкие мучные облачка. Лучницы во дворе преданно смотрели на Тулицу. А она медлила, молчала. По улыбке, что висела у нее на губах, было понятно, что придумала она что-то веселое. Для нее, конечно веселое, не для них. Он вспомнил Бобыря и разозлился. Сильных мира сего объединяла страсть к веселью. Они что угодно могли сделать с окружающими, что бы посмеяться.
— Ладно — решил Избор — Вы посмеетесь, а мы тоже зубы покажем… Посмотрим что страшнее будет…
— Целься в солнце! — прогремел голос сверху.
Лучницы нерассуждающе вскинули вверх луки. Сто рук поднялось вверх, и пятьдесят стрел устремили острые жала в небо. Что последует после этого, Избор понял раньше других.
— В дом, быстро — прошептал он — В окно!
Гаврила и Исин последовали за ним без промедления. Дело было совсем не в словах. Они их и не расслышали в общем-то. Острое чувство ужаса, осознанное тем, кому веришь как себе самому, смело их с крыши в тот момент, когда Тулица скомандовала:
— По крыше! Разом!
Страх Избора был так велик, что он даже не стал открывать окно. Он его просто выбил. Хруст сломанного дерева выдал их ничуть не хуже, чем если б они стали видимыми.
— Они на втором поверхе! — закричали снизу — Окно…
— А то мы не знаем — сказал Исин, протискиваясь в терем — И нечего так орать…
— Его не послушались, и на дворе поднялся гвалд, точно в курятнике, как если б туда по ошибке забрался медведь.
— Стреляй! — донеслось сверху. И в то же мгновение в потолок над ними вонзилось десятка два стрел.
Теперь они стояли в коридоре. Том самом, из которого так недавно вылезали на крышу, радуясь свободе. Внизу, на первом поверхе, толпились женщины. На их счастье они еще не слышали, что кричала сверху Тулица. Со второго поверха беглецам было видно, что двери на двор стоят раскрытые настеж — женщины со двора все прибывали и прибывали. Избор дернулся к ним, но вовремя остановился. Был бы он голый и будь кругом крапива, дойти до дверей было бы гораздо проще, чем человеку в доспехах и с мечом в руках. Он вспомнил о лучницах, что ждали их во дворе, и подумал, что спешить не стоит.
— Они на втором поверхе!
Гаврила с горьким удивлением увидел как поляницы, словно нечистая сила сорвались с места и бросились к лестнице. На раздумье у них не было и секунды.
— Что там? — спросил Исин, выглядывая из-за его плеча так же, как он сам выглядывал из-за плеча Избора.
— Ничего — сказал Гаврила. Еще не окончив выговаривать слово, он плечом толкнул Избора вниз и бросился следом.
Первый десяток ступеней Избор миновал совершенно бесшумно — просто пролетел по воздуху, ну а дальше, на одиннадцатой, он, словно камень пущенный с горы, покатился по женским телам. Первый ряд поляниц сбило с ног, но второй и третий ряд удержались на ногах. Они словно паутина, под напором крупной навозной мухи прогнулись назад, но выдержали. Точнее выдержали бы, если б не две другие, что неслись следом.
Все бы обошлось для них хорошо, если б не Гаврила с Исином. Словно лавина, следующая за породившим ее камнем, они неслись следом, и их двойной удар сбил плотную массу женщин вниз.
Под ногами визжало, охало, мягко прогибалось, словно они бежали не по лестнице, а по болту, а потом раздался взрыв проклятий.
Пока каша из рук, ног и тел копошилась на ступеньках Гаврила, изнуренный хитрыми замыслами, от конца лестницы пробежал вверх, а затем опять вернулся. Крики женщин, и так не отличавшиеся дружелюбием, стали угрожающими. Засверкало оружие. Они готовы были убивать, но где искать наглых пришельцев? Одни показывали вверх, другие, те, по которым Гаврила пробежал в последний раз, тыкали вниз. Со стороны это выглядело весело, но никак не помогло беглецам. Женщины вышли из положения просто — те, кому хотелось побежали вниз, а остальные — наверх.
— Ну, слава Богам — пробормотал Исин — их хоть вдвое меньше стало…
Избор ухмыльнулся. Он-то понимал, что довольно одного крика, и все они соберутся вместе, как пчелы в улье. Он быстро пересчитал оставшихся. Полтора десятка мечей с десяток коротких копий. Это было бы не страшно для троих невидимок, но любой крик соберет к ним еще столько же, а то и больше. Он посмотрел в окно. Залитый солнцем двор был по-прежнему бел. На нем четкими силуэтами вырисовывались тени лучниц. Наверху, на втором поверхе послышались слова команды и тут же словно железные дятлы застучали по стенам. Пока поляницы искали их не там, где нужно… Плохо было другое — их противницы на первом поверхе хотели делать то же самое… Короткие копья и ножи уже нетерпеливо шевелись в женских руках, желая войти в игру. Избор успел подумать, что пора будить дурака, как в этот момент дверь в этот момент дверь за их спиной открылась и закрылась. Сквозняк ли был тому виной или еще что, но дверь сама собой открылась и закрылась…
— Они там! — зашлось сразу несколько женских голосов, и в дверь полетели ножи и копья. Справа от Избора была еще одна такая же дверь. Он ударил по ней ногой и отскочил в сторону.
— Они разделились! Прижгло тараканов!
Обманутые этой простенькой хитростью женщины снова разделились. Можно было бы закрыть двери на засов, но это опять-таки выдало бы их.
— От любой погони лучше всего прятаться за спиной тех кто тебя ищет.. — прошептал Гаврила — Я то уж знаю…
Избор кивнул. Мнения Исина никто не спросил, хотя и он тоже был со всем согласен. Осторожно они последовали за одним из отрядов.
Первый порыв — догнать и изрубить в куски — рассосался и они стали осмотрительными. Закрыв собой коридор они встали, уверенные, что уж теперь-то мужчины никуда не денутся. Это было торжество женского начала над мужским.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
