— Доброе утро, джентльмены, — начинает мистер Ольденбург, — приветствую всех вас на еженедельном заседании Лондонского Королевского общества развития естественных наук. Сегодня я собираюсь прочесть перед вами отчет об эксперименте, предпринятом нашим глубокоуважаемым коллегой, достопочтенным мистером Робертом Бойлем. Далее я предложу вашему вниманию резюме новой книга нашего коллеги доктора Томаса Уиллиса. И наконец, я оглашу перед вами послание нашему Обществу месье Дениса из Парижа. Когда я закончу, доктор Пелл любезно расскажет нам о том, как продвигаются его опыты с переливанием крови; затем мистер Слингсби выступит с докладом, подкрепленным математическими и философскими выкладками, об опытах по увеличению веса тела с помощью дыхания.
Тут слышится покашливание мистер Сметуика, что привлекает внимание секретаря.
— Ах да, — спохватывается мистер Ольденбург, — Мистер Сметуик прочтет нам доклад о происхождении и повадках колчестерских устриц.
Мистер Ольденбург начинает, как и обещал, с сообщения мистера Бойля об изменении атмосферного давления на тело, помещенное в воду, затем переходит к резюме на книгу доктора Уиллиса, посвященную патологии мозга и порождающим ее болезням. Наконец он берет в руку письмо, присланное из Парижа месье Денисом.
— «Глубокоуважаемые господа, — читает секретарь, — в настоящее время по распоряжению короля Людовика мы проводим эксперименты, каковые могут принести человечеству немало пользы. Нами было обнаружено удивительное вещество, которое способно, если приложить его к любой ране, мгновенно останавливать кровотечение, тем самым позволяя при ранениях тела обходиться без перевязок. Первоначально мы ставили опыты на собаках и только потом попробовали на людях, и все наши эксперименты, как в первом, так и во втором случае, увенчались полным успехом».
Равенскрофт толкает Эдварда локтем.
— Как вы думаете, здесь есть хоть какая-нибудь доля правды?
— Не знаю. Могу только сказать, что эта чудодейственная эссенция сегодня утром очень бы мне пригодилась.
Мистер Джонс снова отчаянно чешет голову.
— Боюсь, у него в парике блохи, — шепчет Равенскрофт.
— Заканчивает свое письмо месье Денис тем, что предлагает прислать нам немного этой эссенции, чтобы мы сами могли убедиться в ее пользе. Я пошлю заявку нашему куратору, мистеру Гуку. Он, как и некоторые другие, в последнее время испытывает острую нехватку времени, — нахмурясь, заканчивает Ольденбург и кладет письмо в сторону. — Доктор Пелл, прошу теперь вас, расскажите нам, как проходят ваши эксперименты с переливанием крови.
Пелл встает и обращается к аудитории.
— У меня есть человек, который за двадцать шиллингов согласился, чтобы я перелил в его кровеносную систему некоторое количество овечьей крови. Опыт будет проделан в следующую субботу.
— Доктор Пелл, что вы предполагаете обнаружить этим опытом? — интересуется доктор Аткинс.
— У этого человека, будущего подопытного, совершенно буйный нрав, и я полагаю, что после переливания нрав его несколько смирится.
— А я не верю, что овечья кровь произведет какое- либо действие, поскольку овца по сравнению с человеком стоит на низшей ступени развития и у нее нет души, — подает голос мистер Сметуик.
— И все же, — высказывает предположение мистер Крид, — таким способом человеку можно передать кротость овцы и ее смиренный нрав, то есть я хочу сказать, это не исключено.
— Я слышал историю про доктора Кайюса, того самого, который перестроил Кайюс-колледж, — прибавляет сэр Роберт Морей, — а именно, когда он был очень стар, то питался только молоком кормилицы; так вот, сначала он употреблял молоко одной злой и капризной женщины и сам стал злым и капризным, но потом ему посоветовали пить молоко женщины доброго нрава и смирной, и он сразу подобрел и присмирел.
— Но ведь это не кровь, а еда, — говорит доктор Джонс.
— Однако всем нам известно, что кровь и темперамент человека тесно связаны, мы ведь говорим «у него горячая кровь», «у нее холодная кровь», — говорит доктор Линдсей.
— Возможно, характер и темперамент зависит от крови только у мужчин, — говорит мистер Слингсби.
— А что будет с овцой, доктор Пелл? — спрашивает мистер Аткинс. — А что, если случится наоборот, то есть не кроткий нрав овцы подействует на человека, а его буйный нрав перейдет к бедному животному?
— Я не собираюсь переливать кровь человека в овцу, — раздраженно отвечает доктор Пелл.
— А что, если ваш подопытный умрет? — продолжает наступать Аткинс.
— Я не собираюсь его убивать! Я собираюсь всего-навсего перелить в его жилы двенадцать унций овечьей крови, примерно столько, сколько перекачивается за одну минуту. Он человек крепкого здоровья. Хотя и несколько ненормальный… зато он сможет сообщить нам об изменениях, если таковые произойдут, которые он почувствует в своем организме.
— Много он нам сможет поведать, если вдруг начнет блеять, как овца, — замечает мистер Одибрасс.
— Джентльмены, прошу вас… — пытается успокоить коллег Ольденбург.
— Послушайте, Джонс, сколько можно, вы что, не могли оставить свой проклятый парик где-нибудь в прихожей? — говорит Равенскрофт.
— Черт побери! — Мистер Джонс срывает с головы свой парик, — Я же говорил мастеру, что в нем полно вшей. Я потребовал вычесать его как следует гребнем, но он все равно кишит этими паразитами.
В зале воцаряется полная тишина. Все уставились на коротко стриженную голову Джонса и копну завитых волос, которую он держит в руке. Все, кроме Равенскрофта.
— Гребень, — бормочет он как бы про себя, но достаточно громко, чтобы слышал Эдвард. — Ну да, конечно гребень!
Он встает со своего места и, похоже, собирается уходить.
— Доброй ночи, доктор Стратерн. Приятно было снова встретиться с вами.
— Вы уходите?
По заведенному обычаю члены Общества после заседания всегда перемещаются в кофейню «Голова турка» на Чансери-лейн.
— Да-да, я должен немедленно уйти, — говорит Равенскрофт, словно неожиданно пораженный какой-то мыслью.
И не успевает хоть кто-нибудь произнести слово, как он покидает заседание.
ГЛАВА 23
18 ноября 1672 года
Уайтхолл — рю де Варенн
Двор английского короля столь же развращен и также не может жить без удовольствий, как и французский, но ни один придворный не способен перещеголять в этом самого короля. Нынешнее вечернее развлечение во дворце Святого Иакова, принадлежащем герцогу Йоркскому, собрало поистине сливки придворного общества: присутствовали сам король и герцог, конечно, а также их верные псы, лорд Арлингтон, сэр Томас Клиффорд и сэр Генри Рейнольдс, ну и так далее. Таким образом, я оказался в компании пошлейших остряков, развратников, половина которых заражена сифилисом, грубых и неотесанных представителей рода человеческого, так называемых лордов и леди, явившихся посмотреть на представление, которое приготовили им лицедеи королевской труппы. Пока у них, временно, конечно, своих подмостков нет, поскольку театр на Друри-лейн в декабре сгорел дотла. Все без исключения придворные успели вылакать по бутылке, а то и по две французского вина и набить брюхо жареными жаворонками, конфетами и засахаренными фруктами и теперь развалились на разбросанных по полу и по диванам подушках. Некоторые совсем распоясались, похоже, они принимают диваны за собственные кровати.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
