– Что там у тебя? – спросила она, имея в виду ужин.
– Картошка со шкварками.
– Шкварки. О боже! – она заломила руки.
Неужели ей придется и дальше уплетать бульбу с салом, в то время как гламурные героини глянцевых журналов, сидя на открытых террасах своих собственных вилл, будут нехотя ковыряться вилочкой в карпаччо, вкушать нежнейший паштет из гусиной печенки, запивая деликатесы элитным вином?
– Ты не хочешь картошку? – обеспокоенно спросил супруг. – Тогда подожди, котлеты сейчас поспеют.
Элеонора поспешно слетела с кровати. Нет, в этом доме ей не дождаться понимания. Она схватила свою дорожную сумку, с которой она почти не расставалась, дефилируя между собственной квартирой и особняком матери. Внутрь полетели туфли и блузки, колготки и брюки. Она старалась не смотреть на стоящего рядом мужа.
Раздался звонок. Она резко обернулась.
– Открой дверь. Неужели я все здесь должна делать сама?
Петр Алексеевич поплелся в прихожую. Щелкнул замок. Громкий веселый голос наполнил небольшое пространство.
– Привет! Не ждали?
«Кого еще черт принес?» – раздраженно подумала Элеонора, застегивая замок-«молнию».
– Дорогая, к нам пришла Танюша, – оповестил супруг, заглядывая в комнату. – Проходи, я только ополосну руки.
Он направился в ванную, а рыжая девица, не ожидая приглашения, прошлепала в комнату.
– Куда собралась? – спросила она Элеонору, указывая на сумку.
– Куда надо, – процедила Дворецкая, с ненавистью глядя в густо размалеванное лицо дочери.
Та если и опешила от непривычной грубости, но не подала виду.
– Чулок поехал, – огорченно молвила Танюша, задирая вверх большой палец ноги. Стрелка добралась уже до щиколотки. – Дай мне новые чулки. Не могу же я так ходить.
– Обойдешься, – заявила Дворецкая, подхватывая сумку. – Уйди с прохода.
Она оттолкнула бедром девицу и переместилась в прихожую.
– Что это с ней? – спросила Танюша у Петра Алексеевича. – Раньше она себя так не вела. Какая муха ее укусила?
– Это она от нервного потрясения, – пояснил супруг, вытирая руки о кухонное полотенце. – Очень переживает смерть матери.
– А-а! Понятно, – успокоилась девица. – А то я смотрю, она какая-то странная. Пройдет.
– Петр, я ухожу от тебя, – сообщила вдруг Элеонора.
– В особняк Дворецкой? – привычно спросил он.
– Нет, ухожу от тебя насовсем. – Голос ее звучал буднично.
– Эй, куда это ты собралась? – засуетилась Танюша. – Ты не можешь так просто уйти. А как же я?
Элеонора уставилась на нее, как бы припоминая, что делает здесь эта девица с ярко накрашенным ртом. Внезапно ее лицо озарилось улыбкой узнавания.
– Да, забыла сообщить, – сказала она, обращаясь к мужу. – Это никакая не сослуживица. Это моя дочь, которую я нажила в юные годы черт знает от кого.
Она увидела, как удлинились лица дочери и мужа. Ради такого мгновения стоило и потерпеть. Она была вознаграждена за долгие недели унижения и страха.
– Кстати, – она повернулась в последний раз, уже держась за дверную ручку, – ты можешь угостить ее картошкой со шкварками. Все-таки она – наша гостья…
– Хорошо, насчет Элеоноры все понятно, – спрашивала Дубровская. – Но что ты думаешь про Антонину? Как насчет нее?
Настя задумалась. Из мрака выступило невзрачное лицо с тонкими губами и чахоточным румянцем на щеках.
– Средняя дочь Дворецкой слаба и бесхарактерна, – сказала она наконец. – Мне трудно представить ее подмешивающей яд в лекарство матери. Если только…
– Если только что? – заинтересовалась Елизавета.
– Если только она не попала под влияние. А такой человек рядом с нею был. Тем более он уже совершал убийство…
Антонина стояла возле бортика катка, наблюдая за тем, как Марк отрабатывает очередную тренировку с потрясающей брюнеткой. Девушке явно было не больше двадцати лет, и рядом с высоким молодым человеком она смотрелась превосходно. Стройная, с длинными ногами и черными как смоль волосами, забранными под белоснежную повязку на голове, она прильнула к мощному торсу партнера, выполняя фигуру на повороте, и громко рассмеялась, когда услышала от него что-то забавное.
– Какая красивая пара! – раздался рядом с Антониной негромкий голос. Она оглянулась и увидела маленькую сухонькую старушку в вязаном свитере. Она наблюдала за катанием фигуристов, а теперь, должно быть, ожидала от своей соседки услышать подтверждение своим словам. Но Дворецкая оказалась скупа на комплименты. Она ничего не ответила женщине, только еще крепче вцепилась пальцами в бортик.
Тем временем Марк заметил ее и, заставив брюнетку отрабатывать новый элемент, поспешил в ее сторону.
– Почему у тебя такое лицо? – спросил он вместо приветствия. – Опять что-то связанное с наследством?
«Почему тебя интересует только эта тема?» – захотелось позлословить Дворецкой, но она сдержалась.
– Пока ничего нового. Ведется следствие, – ответила она.
– Вот видишь! Все идет как надо, – ослепительно улыбнулся он. – Знаешь, кто-то из знакомых юристов говорил мне, что если эту девицу признают виновной в убийстве вашей матери, то ты будешь иметь все шансы стать наследницей, только уже не по завещанию, а по закону.
«А если нет? – вертелся на губах вопрос. – Тогда ты бросишь меня ради той брюнетки или какой-нибудь блондинки? А как же та симпатичная веснушчатая шатенка, улыбчивая, как солнышко, с которой ты будешь кататься через час? Что же будет, Марк? Неужели мать была права?»
– Ну, давай. Мне пора заниматься, – он дотронулся до ее плеча. – Увидимся вечером.
– Увидимся вечером, – как эхо, проговорила она.
Брюнетка с белой повязкой уже мчалась навстречу Марку…
– А что собой представляет Владислав? – спрашивала Дубровская. – Не мог ли он нашалить с лекарствами?
Влад… Никчемный молодой человек, большое разочарование матери, ожидавшей увидеть в нем наследника могущественной империи. Неисправимый лжец, одержимый патологической страстью к игре. В долгах, как царевич в шелках.
– Вполне вероятно, что это именно он, – задумчиво произнесла Настя. – Знаешь, он очень сильно нуждался в деньгах…
Влад лежал на земле, поджав под себя ноги. По-видимому, он сильно разбил лицо при падении. Руки, которые он прижимал к губам, были испачканы кровью. Но не это беспокоило его сейчас. Он ожидал нового удара. Сгруппировавшись, превратившись в напряженный комок, он уже чувствовал, как тяжелый ботинок впечатывает в него все новые и новые удары. Шли минуты, но ничего не происходило. Он осмелился повернуть голову в сторону и убедился, что ноги в черных джинсах и ботинках с тупыми носами по-прежнему стоят рядом.
– Подымайся, – приказал ему глухой голос. – Подымайся, я больше не стану тебя бить.
Обещание звучало не слишком убедительно, но все же Влад решил повиноваться, опасаясь, что человек в ботинках может разозлиться. Покачиваясь, он поднялся на колени, потом на ноги.
Человек закурил. Пустив в холодный воздух струйку дыма, он негромко спросил:
– Объясни толково, почему ты сейчас не можешь продать машину?
Влад сглотнул кровь вперемешку со слюной.
– Я точно не знаю. Но сестры говорили что-то насчет ареста на все имущество матери, – поспешно произнес он. – Якобы до того момента, пока не будет разрешено дело в суде, вопрос с наследством остается открытым. Говорят, что все еще может и устаканиться. Быть может, я еще и стану наследником.
Мужчина бросил сигарету на землю и сплюнул.
– Только поэтому ты еще числишься в живых, – сказал он веско. – Но всему свое время. Пока я согласен ждать.
Влад облегченно вздохнул. Во всяком случае, у него есть несколько месяцев передышки…
– А кто еще был в окружении Дворецкой? – задавала очередной вопрос Елизавета. – Пойми, нам полезны любые сведения.
– Кто еще? – Настя на мгновение задумалась. – Пирогов Иван Васильевич.
– А это что за птица?
– Старый семейный доктор. Он очень любил Веронику и, мне кажется, ревновал ее ко мне. Пирогов возненавидел меня с первого дня моего появления в доме Дворецкой. Ты бы знала, с каким маниакальным упорством он пытался меня выжить! Позже, когда Вероника доверила мне лекарства, он просто свихнулся от горя и не упускал случая нашептать хозяйке о том, что я собираюсь свести ее в могилу. Кстати, именно он назвал меня убийцей в ту самую ночь, когда скончалась Вероника.
– Да-а, хороший свидетель, – проговорила Дубровская.
– Одно я могу сказать точно: если его допросят, это будет означать полную и окончательную катастрофу, – убежденно произнесла Настя…
Пирогов ехал на допрос. В его кармане лежала повестка следователя с требованием срочно явиться. Доктор спешил. Часы показывали уже половину девятого, а это означало только одно – он категорически не успевает. Загородное шоссе было забито до отказа. По всей видимости, где-то произошло дорожное происшествие, потому что машины ползли, как букашки, метр за метром.
