– Час от часу не легче! – схватился за голову Швецов. – Теперь к внезапно возникшим родственникам добавилась еще и утопленница.
– Но и это еще не все, – тараторила Дубровская. – Младший сын Дворецкой тоже хорош! Я многое про него успела узнать. Он числится в черном списке всех казино города. Два дня назад его избили. Прислуга судачит, что за ним неотступно следят какие-то люди. Они же и требуют с него деньги. Чем не повод дожидаться смерти матери?
Следователь, подперев щеку кулаком, терпеливо выслушивал словесные излияния адвоката. Как только в ее речи образовалась брешь, он не преминул вставить свое слово:
– Итак, госпожа Дубровская, я так понимаю, что ваша защитительная речь имела вполне определенную цель: показать нам, что дети Вероники претерпевали определенные жизненные невзгоды, нуждались в деньгах, значит, у них был повод желать смерти Дворецкой. Я правильно понял?
– Правильно. Только я хотела бы внести уточнение. У них был не повод, а мотив к убийству.
– Можете назвать и так. Суть дела все равно не изменится, – усмехнулся следователь. – У меня же совсем другое видение этого дела. Для того чтобы с полной уверенностью говорить о совершении человеком определенного преступления, действительно нужно обосновать мотив и возможность. У вашей клиентки было и то и другое. Мотив – получение наследства. Возможность – единоличное распоряжение сумкой с лекарствами. Вы же не будете отрицать очевидное?
Дубровская слушала, как рушится ее защита, но ничего не могла возразить. Швецов был убедителен.
– Я же, в свою очередь, не буду упираться и утверждать, что родные дети обожали Веронику, – продолжал следователь. – Вполне возможно, они терпеть ее не могли и каждый возлагал надежды на ее скорую смерть. Но желать смерти другого человека и реально предпринимать шаги в этом направлении – это разные вещи, вы не находите? На настоящий момент положение таково. Я не вижу ни мотива, ни возможности у детей Дворецкой на совершение преступления. В конце концов, они ничего не получили по завещанию матери. В чем же тогда смысл убийства? Кроме того, они и пальцем не коснулись заветной сумки с лекарствами. Во всяком случае, ваша клиентка эту возможность категорически отрицает.
Дубровская хватала ртом воздух.
– Вы мне очень симпатичны, Елизавета Германовна, – с улыбкой заключил следователь. – Иначе я бы не стал вести с вами долгие беседы. У вас еще есть время разработать с Дроздовой другую, более правдоподобную линию защиты. Кто знает, возможно, ваши усилия и не пропадут даром…
– Плохи наши дела? – спросила Елизавета Дроздову, как только они остались наедине. – Столько усилий – и все насмарку!
Настя выглядела равнодушной, словно это все ее вообще не касалось. Для нее акценты сместились, и главным стал совсем другой вопрос. Она наклонилась к Дубровской.
– Меня это не волнует. Я попрошу тебя только об одном одолжении…
В кафе было безлюдно. Дубровская села за дальний столик и оглядела зал. Ничего особенного. Обычная кофейня. Правда, хозяин заведения, по всей видимости, уделял большое внимание интерьеру помещения. Зал был выдержан на контрасте коричневого и оранжевого цветов, что рождало ассоциации с шоколадом и апельсинами. Впрочем, заведение так и называлось «Апельсин в шоколаде». Здесь было уютно, так что затяжной осенний дождь, струями стекающий по стеклам, казался каким-то потусторонним, не имеющим отношения к миру, где вкусно пахнет ванилью и всегда тепло от света круглых оранжевых ламп.
На столе, в подставке из оргстекла, разместилась реклама пользующихся спросом блюд, на другой стороне было набрано объявление следующего содержания: «Наша кофейня принимает участие в ежегодном городском конкурсе „Золотая вилка“. Всех постоянных клиентов нашего заведения и тех посетителей, которые не остались равнодушными к кулинарным изыскам „Апельсина в шоколаде“, просим оставить свои отзывы в Книге гостя. Подробности сообщит официант».
Лиза подняла голову. К ней уже спешила улыбчивая молодая девушка в форменной одежде оранжевого цвета.
– Здравствуйте, я могу вам что-то порекомендовать?
– Благодарю, чашечку кофе по-турецки.
– У нас есть потрясающе вкусные булочки с корицей. Не желаете?
– Хорошо. Пусть будет булочка с корицей, – согласилась Лиза. – Скажите, а у вас я могу узнать информацию о конкурсе?
– Конечно, – еще шире заулыбалась девушка. – Может, сразу принести Книгу гостя?
– Не торопитесь. Скажите лучше, качество обслуживания учитывается при определении победителя?
– Разумеется. Скажу больше – стоит на первом месте! Ведь не может заведение считаться хорошим, когда изысканные пирожные подает хмурый официант. Вы согласны со мной?
– Абсолютно. Лично я ничего не имею против вашей кофейни, а вот с моей близкой знакомой здесь произошла неувязка.
– Что вы имеете в виду?
– Да случай-то вроде пустяковый. Она собралась в туалетную комнату, а сумку оставила в зале на стуле. Вернулась через несколько минут, проверила содержимое. Вроде бы ничего не пропало, а вот сумочкой кто-то интересовался. Вещи лежали не на своих местах. Она страшная аккуратистка, знает, в каком кармашке лежит ручка, где пудреница и зеркальце. Понятно, что в ее отсутствие кто-то рылся в сумке. Крупных сумм там, конечно, не было, но все равно случай неприятный.
– А не вспомните, кто ее обслуживал?
– Могу сказать только, что молодой мужчина.
– М-да, у нас тут пять молодых мужчин. Но вы же не думаете, что это дело рук официанта?
– Скажем так, я этой возможности не исключаю.
– Действительно, странный случай. Но ваша подруга, согласитесь, тоже поступила опрометчиво. Оставлять сумку без присмотра, даже в нашем заведении, – это не слишком разумно.
– Может, и так. Но она являлась вашей постоянной клиенткой и абсолютно доверяла персоналу. Значит, она делала это напрасно.
– Ну, не будем спешить. А как выглядела эта ваша подруга?
– Нет ничего проще, – Лиза полезла в сумку. – По чистой случайности у меня есть ее фотография.
Никакой случайности, разумеется, не было. Дубровская тщательно готовилась к визиту в кофейню.
Официантка недолго изучала снимок.
– Конечно, я ее знаю. Она работает здесь неподалеку и в перерыв частенько наведывается к нам. А я-то думаю, почему она давно к нам не забегает? Стало быть, обиделась?
– А что бы чувствовали вы на ее месте? – задала резонный вопрос Елизавета. – Кстати, она одна у вас появлялась?
– Сначала да. Одна. А потом к ней присоединился некий молодой человек. Знаете, такая романтичная пара! Я сама за ними не раз наблюдала. Сидят и воркуют, как голубки. А еще они целовались.
– Прямо тут? – возмущенно воскликнула Лиза.
– А чего же здесь удивительного? Прямо тут и целовались! Но мы заболтались, – опомнилась девушка. – Я совсем забыла про кофе. Не возражаете, если я покажу снимок нашим ребятам? Знаете, у меня в голове не укладывается вся эта история.
– Не возражаю, даже буду благодарна. Вдруг кто-нибудь сможет пролить свет на это досадное недоразумение. Не скрою, мне очень хочется написать что-нибудь приятное в Книгу гостя.
Официантка умчалась выполнять заказ, а Лиза опять осталась одна, наблюдая, как по стеклу стекают водяные дорожки. Ноздри щекотал аромат кофе, и она обрадовалась возможности перекусить здесь. Жаль, что пришлось обманывать официантку.
Не прошло и пяти минут, как на столике Дубровской появилась чашечка с кофе и вкусно пахнущий рогалик с корицей. Девушка была расторопна. Кроме всего прочего, она успела, по всей видимости, переговорить с коллегами. Рядом с ней стоял высокий худой парень в форменной одежде. Он хмуро взглянул на Лизу и сообщил:
– Мне кажется, ваша подруга ввела вас в заблуждение.
– Вот как? – изумилась Дубровская.
– Если это тот случай, о котором я помню, то в кофейне она была не одна, а с одним типом.
– Выражайся культурнее, – толкнула его в бок официантка. – Он, между прочим, тоже наш постоянный клиент.
– Может, он и постоянный клиент, – гнул свое парень. – Но человек определенно нехороший.
– Почему вы так решили?
– Потому что он и рылся в сумке этой вашей знакомой. Только она удалилась в туалет, он сумочку ее – раз! – и сграбастал. Начал вытаскивать оттуда какие-то пузырьки с таблетками. Я, помнится, к нему подошел. «Вы хотите принять таблетку? Подать воды?» Он на меня глазами зыркнул. «Нет», – говорит, а сам все в сумочке копошится. Потом, гляжу, дамочка из туалета выходит. «Ну что, сберег мое сокровище?» – смеется. «Пальцем его не касался», – нагло врет он и улыбается в ответ. А мне чаевые в ладонь сует. Я и успокоился. На самом деле, он же не бумажник проверял, а лекарства какие-то щупал. Ерунда, как мне тогда показалось.
– Спасибо, вы мне очень помогли, – с чувством сказала Дубровская. – Однако у вас отличная память!
