Вэнь Кэсин какое-то время молчал, ничего не опровергая и не подтверждая, затем благодушно рассмеялся и согласно кивнул:
— Ты и правда слишком много знаешь, Чжоу… Ваша Светлость Чжоу, он же командир Тяньчуана?
— Хозяин Долины призраков слишком учтив, — улыбнулся Чжоу Цзышу. — Сейчас я всего лишь неприметная сорная трава.[241]
Как только Вэнь Кэсин прямо назвал гвозди «семи отверстий на три осени», не осталось сомнений, что он связал Чжоу Цзышу со шпионской сетью императора.
Наконец, оба прекратили ходить вокруг да около.
В этот момент Вэнь Кэсин перестал быть легкомысленным болтуном и праздным ценителем мужской красоты, а Чжоу Цзышу — хамоватым бродягой, безголосо распевающим народные песенки. Таинственный повелитель горы Фэнъя и не менее загадочный основатель Тяньчуана молча сидели друг напротив друга в заброшенном дворе. Их взаимное созерцание очень походило на оценивание сил противника. К сожалению, единственный свидетель этого немого противостояния спал сном младенца.
Бросив взгляд на Чжан Чэнлина, Чжоу Цзышу понизил голос до еле различимого:
— Хозяин Долины, ты давно следишь за этим ребёнком. Что надеешься у него узнать? Возможно… мальчик должен подсказать тебе, который из призраков нарушил закон Долины и приложил руку к нападению на клан Чжанов?
Вэнь Кэсин тихо улыбнулся и задал встречный вопрос:
— Скажи на милость, с чего ты взял, что я слежу именно за мальчиком?
— А за кем ещё? Или, хочешь сказать, всё это время ты преследовал меня? — отшутился Чжоу Цзышу.
К ласковой улыбке Вэнь Кэсина добавился тёплый взор — так глубоко влюблённый человек мог любоваться избранником. Чжоу Цзышу почувствовал себя настолько неуютно, что покрылся мурашками. После долгого разглядывания Вэнь Кэсин наконец прошептал:
— Не кажется ли тебе, А-Сюй, что чем ближе мы знакомимся, тем идеальнее друг другу подходим?
— Не кажется, — решительно обрубил Чжоу Цзышу.
Лицо Вэнь Кэсина не дрогнуло, всё так же излучая спокойную нежность. Пока он продолжал очарованно смотреть на Чжоу Цзышу, тот ощутил, что вдогонку к мурашкам волосы на голове чуть приподнялись у корней. С некоторой тревогой в голосе он уточнил:
— Вэнь-сюн, ты перепутал лекарства? Или переборщил с практикой кунг-фу и страдаешь от искажения ци?
Вэнь Кэсин взял его руку за пальцы, огладил тыльную сторону ладони, склонился и запечатлел на ней нежный поцелуй.
— А сам как думаешь?
Мурашки Чжоу Цзышу перешли в дрожь, и он отдёрнул руку как ошпаренный. Тёплое, влажное прикосновение чужих губ и пытливый пристальный взгляд из темноты сплелись во что-то необъяснимое. Чжоу Цзышу всерьёз начинал верить, что у Вэнь Кэсина помутнение рассудка, и в весьма тяжёлой форме.
— Аппетит Вэнь-сюна выше всяких похвал, — улыбка Чжоу Цзышу выглядела опасливой и слегка натянутой.
— Прошу, не льсти мне так откровенно! — бесстыдство Вэнь Кэсина не знало границ. — Я ощущаю столь сильный голод, только когда смотрю на тебя. Подскажи, что же с этим делать?
Не дав Чжоу Цзышу вставить хотя бы пару слов, Вэнь Кэсин переключился на дикую бессмыслицу:
— Много лет назад я видел труп на обочине. Его волосы сбились в беспорядочный комок, а одежда перепачкалась настолько, что угадать первоначальный цвет было невозможно. Окровавленное лицо с отрезанным носом стало совсем неузнаваемым. Копье пронзило тело насквозь через грудь и торчало между лопаток. Когда я подошёл, чтобы взглянуть ближе, то только по этой паре лопаток и смог понять, что при жизни тот человек был невероятно красив! Угадаешь, что было дальше?
Чжоу Цзышу сделал глубокий вдох, собираясь ответить, но Вэнь Кэсин снова его опередил:
— Я научился судить о красоте людей по их лопаткам и за всю жизнь ни разу не ошибся. Поэтому, А-Сюй, сними свою бесполезную маску! Позволь мне целовать и обнимать тебя, пока я не утолю свой голод. Красивых людей так мало! При желании можно перебрать их всех. Я стремился познать каждого красавца под небесами, но ни к одному не привязывался. Если ты покажешь своё истинное лицо и согласишься провести со мной ночь, кто знает, что будет? Возможно, буря моей страсти разожжёт пламя твоего желания, а наутро я первый обо всём забуду и оставлю тебя в покое. Ну а пока то, как ты ведёшь себя… заставляет меня мечтать о том, чтобы остаться с тобой до конца дней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
После такого заявления поток слов, которым Чжоу Цзышу собирался остудить пыл сумасшедшего, мгновенно испарился, и он уставился на Вэнь Кэсина в неподдельном ужасе. Последний захихикал, по-ребячески раскачиваясь взад-вперёд, и указал пальцем на Чжоу Цзышу.
— Попался! — поддразнил Вэнь Кэсин. — Сознайся, я напугал тебя до смерти!
— Твою мать! — с чувством выпалил Чжоу Цзышу и осёкся, глубоко задумавшись о чем-то.
— Забудь, — сказал он, похлопав собеседника по плечу. — И прими мои соболезнования.
Вэнь Кэсин ошарашенно замер и заикаясь пробормотал:
— Т-ты о чём?
Но Чжоу Цзышу лишь прислонился к стене и прикрыл глаза, намереваясь, наконец, отдохнуть.
Зачем человеку хранить в памяти труп, увиденный много лет назад? Помнить до малейших подробностей, как выглядели волосы, лицо и одежда? Видимо, Вэнь Кэсин множество раз воскрешал в мыслях эту картину, пока каждая деталь намертво не отпечаталась в его сознании. Снова и снова пересказывая страшное воспоминание в беспечной манере, как что-то незначащее и не причиняющее боли, он боялся однажды забыть, как выглядел дорогой покойник.
Чжоу Цзышу сам не знал, почему понимал чувства Вэнь Кэсина, как собственные. Пусть они совершенно случайно встретились в океане людей, похоже, способность угадывать мысли друг друга была дарована обоим с рождения.
- - - - -
Наутро Чжоу Цзышу покинул заброшенный двор в сопровождении Чжан Чэнлина и непрошенной тени по фамилии Вэнь.
Чжоу Цзышу хотел узнать, как продвигается дело, о котором он в прошлый раз говорил с приказчиком меняльной лавки, а для этого пришлось вернуться в Дунтин.
Новые сведения требовались для лучшего владения ситуацией, а также просвещения Чжан Чэнлина, который против воли увяз в этой ситуации по уши. Мелкому болванчику было полезно занять голову чем-то, помимо слепого заучивания рифм и последовательностей боевых техник.
Чжан Чэнлин быстро обнаружил, что обучение у шифу-бродяги (которого, однако, он сам себе выбрал) было мучительным. Наставник только и делал, что декламировал наизусть бесконечные рифмы для описания очерёдности движений. Неизвестно, что было труднее — понять эти тексты или запомнить.
В любом случае, шифу не заботило, усвоил Чжан Чэнлин урок или нет. По мнению Чжоу Цзышу, единожды услышав наставление, человек считался «обученным». Другими словами, его метод в полной мере иллюстрировал поговорку «мастер подводит к двери, остальное зависит от ученика».
Однако Чжан Чэнлину казалось, что порог у двери, к которой его подвёл Чжоу-шифу, немного выше обычного. Примерно на высоту горной вершины. Продираясь сквозь густой туман неочевидных смыслов и облака запутанных формулировок, мозг мальчишки превращался в комок липкой каши. Закатив глаза к небу, Чжан Чэнлин с бесконечными запинками зубрил мудрёные строки. В конце концов Чжоу Цзышу не сдержался и дал ему подзатыльник, не в силах и дальше любоваться глупым видом горе-ученика.
— Ты рифмы повторяешь или дух испускаешь?!
Чжан Чэнлин понимал, что он не семи пядей во лбу, поэтому не посмел перечить наставнику, но посмотрел в ответ полными отчаяния глазами.
— Что такое? — осведомился Чжоу Цзышу.
— Шифу, я не понимаю.
Чжоу Цзышу сделал глубокий вдох — раз уж его звали «шифу», стоило проявить снисхождение. Следуя этой логике, он с усилием скрыл досаду и спокойно, с завидным, как ему виделось, терпением, уточнил:
— Что именно ты не понял?
Чжан Чэнлин робко посмотрел в ответ, а потом потупился и сокрушённо пробормотал:
— Всё…
Чжоу Цзышу молча отвёл взгляд, стоически сдерживаясь, но в конце концов не вытерпел и гаркнул:
