Кридмур пожал плечами, покрутил медаль в пальцах и убрал в карман:
— Конечно, мэм. Здесь вы эксперт.
Три дня спустя Лив увидела слова «СТО ДНЕЙ ПУТИ» и дату 1870, вырезанные на белом каменном клыке в русле реки. Больше ничего, никаких признаков жизни. Кридмур лишь пожал плечами.
Кридмур без конца насвистывал одну и ту же песню. Мелодия приятная, но свистел он не ахти.
— Вы любите петь, Лив?
— Нет, мистер Кридмур.
— А стихи наизусть прочитать смогли бы?
— Думаю, нет.
— Что же, дикая природа в вас ничего не пробуждает? Никаких инстинктов? Разве не вспоминаются слова, которые были вам дороги в детстве? Какая-нибудь песенка?
— Если вы похитили меня ради моих музыкальных способностей, вам стоит меня отпустить.
— Назад дороги нет, Лив; это наше общее Дело. Но если петь придется мне одному, наш путь будет дольше.
Лив споткнулась о сухой корень, утопавший в грязи, и чуть не вывихнула бедро. Кридмур щедро объявил, что можно устроить привал пораньше. Они смотрели, как солнце садится за горы, наполняя долину красными тенями.
— Знаете такую игру, Лив, «Угадай, кто я»? Допустим, я знаменитый человек. Мое имя начинается с Р. Угадайте, кто я? Задавайте мне вопросы, быстро угадаете.
Р. оказался Ричардом Рыжим Лисом — знаменитым картежником — вероятно, мифическим. Лив о нем никогда раньше не слышала. Не нашлось ни одного знаменитого человека, о котором знали бы и Лив, и Кридмур. Плуты, убийцы, искатели приключений, чудовища и генералы из мира Кридмура для Лив ничего не значили; на Кридмура же имена политиков, ученых и философов старого Севера наводили сплошную скуку. Кридмур заключил, что это неудивительно. Огромный мир был полон самых неожиданных знаменитостей.
— Так случилось, Лив, что я и сам отчасти знаменит. Вырезки из газет о себе я не собираю, это было бы вульгарно, но заметил упоминания о себе в сводках о битве при Эйкли. Старые вояки все еще рассказывают...
Солнце уже клонилось к закату. Все истории, которые рассказывал Кридмур, были отвратительны: битвы, преступления, убийства, обман и ложь. Лив не обращала внимания на то, что он говорил, но прислушивалась к тону, неопределенному, колеблющемуся, исполненному стыда и гордости, сентиментальности и цинизма. Он играл роль; для нее или для себя — она понять не могла.
— Кридмур?
— Есть одна вещь, которую мне никогда не ставили в заслугу. О том, как китонская банда обвела вокруг пальца представителей закона, писали все газеты, но обо мне упоминалось лишь как о Джоне Цирке — тогда я пользовался этим псевдонимом...
— Кридмур.
— Да, Лив?
— Почему я должна вам помогать? Я не могу исцелить Генерала, но предположим, что могла бы. Зачем мне это делать? Что вы сделаете с ним?
— Вы исцелите его потому, что я вам велю, Лив.
— А если я откажусь?
Он выглядел по-настоящему заинтригованным:
— Кто знает, на что я способен...
— Я не верю, что вы сможете причинить мне вред.
— Не знаю, с чего вы так решили, но здесь вы эксперт. Вы ставите мне такой диагноз?
— Да, Кридмур.
Она говорила спокойно, хотя и не знала, что может вытворить Кридмур. Просто надеялась, что его можно убедить — или, по крайней мере, запутать. Похоже, он колебался.
— Что ж, доктор. Простите, но я не могу вам за это заплатить. Давайте так: с угрозами или без угроз, вы исцелите старика, потому что вы доктор. И хороший или, по крайней мере, совестливый человек.
— И что вы сделаете с ним после этого, Кридмур?
— Так вы не станете лечить его? Вы холодная и черствая. Я в вас ошибался.
— Во что вы меня впутываете? Что вы с ним сделаете?
— Я с ним ничего не сделаю. Передам Хозяевам, умою руки, пойду напьюсь. Я не стратег.
— И будет война?
— Война будет всегда.
— Но вы надеетесь, что он сделает вас сильнее. Вы приложили огромные усилия, чтобы похитить его. Почему? Он что-то знает? Вы считаете, он может вас к чему-то привести? К чему? Вы соберете новую армию? Опять пойдете в наступление? Снова вторгнетесь на территорию Линии?
— Мы проигрываем, Лив... — Кридмур дернулся, будто ожидая удара, но его не последовало. И он продолжил: — Мы отступаем по всем фронтам Мы всегда отступали. Мы отступали даже тогда, когда я, — он похлопал по рукояти оружия, — начал служить Стволам. В тот год Линия разрушила Логтаун, наш форпост. Его барона, еще живого, приковали распластанным к черному капоту Локомотива, заставив дышать ядовитым дымом, и отвезли в Харроу-Кросс. Это было впечатляюще, поверьте. Все газеты писали об этом Поэтому я не думаю, что мы снова пойдем в наступление. По-видимому, этот человек, — он кивнул на Генерала, — видел или слышал что-то важное, он что-то знает. Некую тайну. Мир полон тайн! Возможно, — возможно! — то, что ему известно, сможет помочь нам замедлить наступление Линии. Но не остановить ее. Это все, на что мы смеем надеяться. Мы пришли на службу Стволам не потому, что хотели насладиться победой, а потому, что хотели потерпеть славное поражение.
Кридмур посмотрел на старика — тот спал, поджав костлявые ноги с веревкой вокруг лодыжки, и казался еще более тощим и хрупким, чем в день, когда они покидали госпиталь. Он покачал головой.
— С другой стороны, все это может оказаться бессмысленным. Мои Хозяева не впервые поручают мне бессмысленное задание.
Лив удивленно посмотрела на Кридмура.
Он пожал плечами:
— Стволы безумны, Лив. — Сказав это, он вздрогнул.
Лив стало любопытно.
— Совершенно безумны, насколько это вообще возможно, да пребудет с ними благословение. Куда безумнее Линии — у той, по крайней мере, есть ясная цель. Безумны, как змеи.
— Тогда почему вы им служите, мистер Кридмур?
— Простите?
— Почему вы им служите?
— Потому что если я не буду повиноваться, меня ударят Кнутом, а вы и представить себе не можете, Лив, каково это.
— Нет, мистер Кридмур. Я не о том...
— Я понимаю, о чем вы, Лив. — Он вздохнул. — Они сказали мне, что тайна Генерала — это оружие, способное уничтожить Линию. Оружие холмовиков, способное убить бессмертных духов. Например таких, как Локомотивы, которым мы строим козни, которых мы взрываем, уничтожаем и отправляем в ад уже четыре столетия, а они всякий раз возвращаются лет через пять или десять, еще ненасытней и злее, чем прежде.
— Оружие?
— Что-то вроде того. Что-то связанное с Первым Племенем.
— Магия. Суеверие. Бред. Ваши проблемы нельзя решить так просто. Ваши хозяева — это безумие, нельзя избавиться от него, просто пожелав этого.
— А может быть, это лекарство. Лекарство от безумия.
— Возможно. А от ваших хозяев? Оно способно избавить мир от них?
Он пожал плечами:
— Может, да. Может, нет. Кроме того, они наверняка мне просто врут.
Его лицо оставалось непроницаемым Говорил ли он это всерьез?
— Сколько вам было лет, когда вы начали служить Стволам, Кридмур?
Кридмур долго и пристально смотрел на нее, а потом подмигнул:
— О, нет, доктор! В эту игру мы играть не станем. Я в совершенно здравом рассудке. Или же настолько травмирован, что исцелить меня вам не под силу. Либо одно, либо другое. В любом случае, полагаю, нам пора на покой.
Он лег, повернувшись к ней спиной.
Генерал скулил на холоде. Она присела рядом с ним.
Его старческие руки, тонкие как ветки, неловко заломились. Она обняла его и помогла успокоиться.
Он посмотрел в небо — так свирепо, словно бросал вызов звездам.
— Слишком хорош для этого мира, — сказала она к собственному удивлению, а затем повторила это. — Да...
К спутанной бороде Генерала присохла грязь.
— Это безумный мир, — сказала она.
Генерал что-то пробормотал, она не разобрала слов.
— Какой великой державой, наверное, была эта ваша Республика. Жаль, что вы не можете рассказать мне о ней.
Она открыла «Историю Запада» на главе, повествующей об основании Республики. Многое из написанного уже не читалось — страницы распухли и покрылись пятнами из-за дождя, а теперь еще и черной плесенью, но она смогла разобрать:
