Бледная я…
Я не обратила тогда на россказни феи никакого внимания, но к концу третьего дня неожиданно почувствовала слабость. И Джулиану это не понравилось.
– Да я просто переутомилась, – отбивалась я, но он все равно взял меня за шкирку и утащил к их семейному целителю. Тот – битый час водил над моей головой ладонями и морщил лоб.
– Что-то тут не то, – наконец заключил он. И я не удержалась от нервного смешка.
– Что-то?
– Но-но, миледи, не будьте так строги. Мы хороши в вопросах кровной магии, но в основном, все-таки – в вампирской. Магия ведьм для нас не то чтобы темный лес, но определенно – не светлая рощица.
– Магия ведьм? – повторила. – Не хотите ли вы сказать?..
– Я предполагаю, что на вас наложена порча. Настоящая черномагическая, и довольно сложная в обнаружении. Потому что согласно всем общепринятым целительским методикам у вас все нормально, но общее количество магической энергии в запасе – гораздо меньше, чем должно быть. Потому я и говорю, что-то тут не то. Вас будто что-то иссушает. Это очень похоже на наши проклятия для заклятых врагов, но во-первых, – не имеет в своей подоплеке никаких обозначенных мотивов, а вторых – ни одно наше проклятие не скрывается. Потому что вендетты считаются вполне законным явлением. А вот такая мерзость – нет.
Здрасьте, приехали!
– Но каким образом её наложили? Как избавиться? Чем чревато?
Джулиан говорил нетерпеливо и обеспокоенно. Судя по тому спектру эмоций, что я могла ощущать через нашу с ним связь – он вообще был близок к тому, чтобы вывести дохтура из комнаты и тихонько шепотом поинтересоваться, сколько мне осталось.
– Мне нечем вас порадовать, милорд, – целитель развел руками, – говорю же, я не спец в ведьмовской магии. Рискну предположить, что за последние несколько дней миледи имела контакт с какой-то проклятой вещью. Кажется, ведьмы это называют якорями порчи. Последствия могут быть… Самые разные. Недолгая жизнь. Невезение. Физические или ментальные недуги. Обычно все зависит от магической силы носителя.
– Что ж, нам нужен спец в ведьмовской магии, – задумчиво протянул Джулиан, как только целитель Дитвик закрыл за собой дверь. Учтивый однако вампир, дверями пользовался, – а до той поры…
– Я не перестану участвовать в работах, если ты об этом, – возразила сразу, заранее предчувствуя его затею.
– Марьяна…
– Нет, – я снова встряхнула головой, отвергая эту идею, – нет, Джулиан, только не сейчас. Дом почти разобран. Завтра прибудет комиссия, чтобы оценить нашу готовность к открытию гостиницы. Я нужна своему дому.
– И мне ты тоже очень нужна.
Он сказал это прямо и просто, и у этих простых слов оказался совершенно обезоруживающий эффект.
Невыносимый все-таки тип. Вот как так можно? Я ему про дела, он мне про чувства. И красивый. И готовит как боженька. И как я вообще жила без него раньше?
– Послушай, – вздохнула и встала из кресла, потянулась к Джулиану, – меня не угробят несколько дней. Только дай мне отстоять мой дом.
– Могла бы жить в моем, – ревниво буркнул Джулиан, пользуясь случаем и жадно прижимая меня к себе.
– Ты забыл, что у нас с тобой “конфетно-букетный период”? Ты, между прочим, еще даже не начал, – улыбнулась и потерлась о его щеку своей. Тепло. Мягко. В груди что-то колко шевелилось. У нас обоих.
– Ты меня с ума сведешь своим упрямством, – шепнул ди Венцер.
– А ты меня – своим паскудным характером. Где я еще такого упыря найду?
С Джулианом удалось договориться. Но вся эта история с порчей совершенно лишила меня сна. Всю ночь валялась на постели, слушала тоненькое посапывание шиноллы, свернувшейся вокруг моей головы, думала…
В роду Елагиных портальных магов было много. Даже с учетом того, что рождались они не каждое поколение и по одному – кровный поиск на Серебряной Дороге выдал мне минимум дюжину ушедших из Велора. Давно или недавно – суть была не в этом.
Суть заключалась в том, что Матильда ди Бухе ушла из семьи, как только ей подвернулась такая возможность. Заплатила выкуп и даже отреклась от их фамилии. И все, кого я встречала – чуть не плевались при одном только упоминании Елагиных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За родство с ними некоторые даже кармические долги отрабатывали.
Некстати вспомнилось первое знакомство с Мырхом. И его отзыв о моей магии и магии вломившейся в мой гостиничный номер ведьмы.
Свяжешься с черноведьмой – сто лет не отмоешься – как-то так он сказал.
Вскочила чуть свет, оставила Висту записку для Джулиана и со всех ног ломанулась к своему дому. Точнее – к соседскому.
Питер открыл не сразу, четверть часа пришлось барабанить в его дверь. Зато когда господин сыщик открыл – предстал во всей красе, в кои-то веки, невыспавшимся. И со следами от помады на шее. Красавчик.
А за плечом у него, между прочим, можно было заметить белую туфлю. Живописно возлежащую на стопке магических фолиантов.
– Готовитесь к первой брачной ночи, магистр? – хихикнула, с любопытством косясь на компрометирующие следы.
– Ну конечно, – с честью ответствовал анимаг, – в таком ответственном деле важно все вовремя отрепетировать. Покайтесь, Марьяна, почему вы поднимаете главу тайного сыска в столь ранний час. У меня там в ведомстве есть пара висяков по черномагии, могу на вас повесить, если вам жить надоело.
– Почему вы не любите Софик, магистр? – спросила в лоб, не утруждая себя добрым утром.
Питер встряхнул головой, еще более живописно рассыпая по плечам растрепанные блондинистые лохмы, собрался с мыслями…
Да, надо было ему хоть кофе принести. Но делиться фирменным каппучино Джулиана мне было жалко.
– Так почему?
– Я уже говорил вам, что порядки Варосса не идеальны по отношению к своим гражданам, – анимаг буднично пожал плечами, – отношение к магическим созданиям лишь в последние двадцать лет начало меняться. Только при Эмире ряд магических подвидов, вроде анимагов, кентавров или нагов – стали считаться существами разумными и права имеющими. Но с этим согласны не все.
– И госпожа Елагина из таких?
– Я поступал в магическую академию, когда она училась на третьем курсе, – Питер скривился, – крови она мне много попортила. И не только мне.
– Поэтому вы предупредили меня о том, что я могу потерять дом из-за несоблюдения соглашения с короной?
– Не могу допустить, чтобы кто-то вроде госпожи Елагиной получил дворянский титул и все привилегии, к нему прилагающиеся, – неожиданно честно сознался Питер, – она и как “политически активный гражданин” регулярно создает мне повод для мигреней. То пикет организует, то демонстрацию против анимагов, то еще какой бред. А уж с титулом и выходом к людям, облеченным средствами и властью… Нет, нет. Лучше не стоит.
Ага, ясно. Что ж, значит и на следующий мой вопрос он должен ответить честно.
– Я понимаю, что вы не целитель, магистр, но что вы скажете, если услышите, что некий маг, демонстрировавший блестящие успехи в магии, внезапно сходит с ума и начинает заваливать свой дом всяким хламом?
– Речь об Улии, я правильно понимаю? – кроличье ухо в светлых волосах заинтересованно приподнялось, – я не застал её саму, живу здесь только последний год.
– Да-да, речь о ней, – кивнула нетерпеливо, – и если бы это была, скажем, ваша бабушка. Вы бы обеспокоились.
Питер прищурился, на полоборота развернулся внутрь дома, вытянул руку вперед, призывно щелкнул пальцами. Спустя несколько секунд из темного коридора к нему вылетела тяжелая книга в коричневой обложке и легла в ладонь.
“Тысяча и одна немочь чародея” – успела я разобрать до того, как Питер раскрыл книгу и зарылся в алфавитный перечень немочей в конце книги.
Зашелестели страницы, а потом анимаг ткнул мне под нос распахнутую книгу.
– Я бы подумал на это. В первую очередь.
“Троллья лихорадка” – было выведено красными чернилами в заглавье страницы.
Симптомы – постепенно усугубляющаяся нелюдимость, стремление к накопительству, патологическая склонность к хранению бракованных, даже испорченных волшебных артефактов. Больной тролльей лихорадкой совершенно иначе чувствует магию, он уверен, что может накапливать её как некоторые представители магических рас”.
