Над ними плавно парили орды нетопырей, предводительствуемые Крифианом и тремя офицерами-мороками.
Когда в ночном небе запылал второй сигнальный шар, на сей раз образованный толпой синих светлячков, его непременно должны были заметить гвардейские караулы, которые предусмотрительный Ангус да Галармон расставил по всему периметру военного лагеря, ожидая от неприятеля любых сюрпризов в эту последнюю ночь перед новолунием, когда силы Тьмы, как известно, сильнее всего.
Дело было вовсе не в суевериях: просто генерал и сам воспользовался бы таким беспроигрышным вариантом, дабы посеять панику в рядах противника. И потому гвардейцам был отдан строжайший приказ бдить и глаз не сводить с замка и ближней рощи, куда каждый час высылать конные разъезды; и особое внимание уделять широкой равнине, которая словно и была при сотворении мира задумана как арена для грядущих сражений. Равнина носила жизнерадостное название Приют Мертвецов, и генерал принял все меры, чтобы она не оправдала этого названия в отношении его армии.
Он вывел на левый фланг баллисты и катапульты, расположив их таким образом, чтобы они могли простреливать всю территорию равнины. Он удвоил охрану возле метательных орудий. Посадил на гауптвахту офицера, которого застал на краю рощицы любующимся тихой и теплой ночью. Вдрызг разругался с графом да Унара, который отказывался верить в серьезность предстоящего столкновения.
Он даже рискнул прервать сладкий сон его величества Юлейна, рискуя карьерой во имя долга.
Справедливости ради нужно сказать, что Ангус да Галармон был хорошим противником, достойным и «правильным», как часто потом говорил Такангор. Беда генерала заключалась в том, что он был одинок в своих опасениях, а также в том, что даже он, со всей своей предусмотрительностью и осторожностью, не мог предвидеть многие события.
Война состоит из непредусмотренных событий.
Наполеон I
Итак, сигнальные светлячки синего цвета взмыли ввысь в тот момент, когда армия Кассарии уже достигла середины равнины. Как бы тихо ни передвигались войска, их уже должны были обнаружить разведчики или караульные, тем более что сияющий в небе шар беспощадно высветил это грозное море, этот вал нападающих, но некому было доложить Галармону об атаке.
Князь Мадарьяга не зря назывался Королем Ночи.
Это была его стихия, его вотчина, в каком-то смысле его верная и покорная раба. Могущественный в дневное время, ночью он становился несокрушимым, недостижимым для остальных существ. Волки и летучие мыши, крысы и змеи, ненастье и туманы, жизнь и смерть были беспрекословно подчинены ему в эту пору. Красноглазый веселый хищник на легких цыпочках, без шума и пыли смахнул гвардейские караулы и теперь поджидал у рощицы конный разъезд, потягивая из серебряной фляжки коктейль, замешенный на драконьей крови. Его острые уши поворачивались, чутко ловя каждый звук. Он слышал, как сотрясается земля под тяжкой поступью Думгара, и готовился встретить голема, чтобы проводить его к метательным орудиям.
Необходимо упомянуть еще и о том, что, когда синий шар взмыл ввысь, многоног снял с блюда крышку и приподнял его над головой, стараясь нести поближе к Такангору. Узревший и учуявший волшебных блюваблей, конь Зелга загарцевал, высоко задирая голову.
— Поберегись, — прогудел Такангор. — Секретное оружие все-таки, а не хвост овечий.
Некромант хотел было уточнить, в чем секретность и опасность этого оружия, но решил не отвлекать своего командующего и просто подождать третьего сигнала.
Желтый шар всплыл над равниной, своими размерами напоминая отсутствующую по уважительным причинам луну. В тот же момент отчаянный многоног зажмурился, взмахнул двумя-тремя щупальцами и поднес блюдо с блюваблями прямо под нос Такангору.
Кстати, вы, вероятно, редко наблюдаете за блюваблями. А это удивительнейшее создание природы. По внешнему виду они напоминают плохо пережеванную смесь соломы и моллюсков буро-коричневого цвета, а вот аналогичных запахов существует мало, и затруднительно с ходу назвать соответствующий. Во всяком случае, от этого амбре немедленно начинают слезиться глаза и киснуть молоко, а чуткие твари стремятся убраться подальше от места дислокации сего неземного блюда. Но главное — блювабли высокопитательны и полны всяческих витаминов, минералов и прочей ерунды, которой заботливые мамаши обожают пичкать подрастающее поколение.
Вдохнув с детства знакомый аромат, Такангор впал в неистовство, в ту священную ярость, которая одна способна смести вражескую армию.
— Витамины! — зарычал он, пугая Зелга и его коня. — Здоровая пища! Смерть вам!
И кинулся в атаку на врага, увлекая за собою шеренги «Великой Тякюсении».
Многоног пискнул и едва успел отскочить в сторону, уступая дорогу минотавру, что выпускал пар из ноздрей и яростно сверкал глазами в цветовой гамме от рубина до темного, насыщенного граната. Трубный рев двурогого генерала ломился в барабанные перепонки, приводя многих несчастных врагов в состояние шока и легкой контузии. В самом деле — что бы вы сказали, если бы на вас несся, сопя, пыхтя и не помня себя, некто с тяжелой психической травмой, нанесенной в детстве правильным и сбалансированным питанием.
* * *
Когда вся равнина, край кипарисовой рощицы и лагерь тиронгийцев осветились мерцающим желтым светом мощностью в десять, а то и пятнадцать тысяч свечей (восковых, высококачественных, по полторы рупезы за дюжину), в расположении королевских войск возникло нечто похожее на тихую истерику.
Коварный противник нарушил неписаные законы и воинский этикет и ввязался в сражение по собственным правилам. Начать хотя бы с того, что он каким-то образом собрал внушительную и грозную армию и ввел ее в бой, что не лезло ни в какие ворота. Воевать с армией король Юлейн не договаривался.
Хорошо хоть гвардейские части, загодя подготовленные Галармоном к любым неожиданностям, в последнюю эту ночь отдыхали как пожарники: то есть спали, но спали тревожно.
Одинокий горнист, заметивший непредвиденную «луну», заиграл было сигнал тревоги, но звонкий голос горна был полностью перекрыт жутким трубным ревом. Как рычит минотавр, вспомнивший детские годы и питательные блювабли на завтрак, никто из тиронгийцев не знал, но сразу уразумел, что грядет нечто неистовое, опасное и несокрушимое.
Галармон плюнул на короля с его капризами, проигнорировал графа да Унара, выскочившего к нему с весьма «своевременными» расспросами, взлетел в седло и помчался в расположение своих отрядов.
Бравые пехотинцы не разочаровали своего командира: они уже строились в боевые порядки и занимали подготовленные позиции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
