Поскольку Райли отдала ему все записки своего врага в тот же день, когда переехала в его дом, ему не требовалось ответа.
— Два дня назад, — опустив глаза, прошептала Райли. И он понял, что она не так смущена, как казалось, она даже оглядывалась по сторонам…
— Так эта не единственная? — Он не мог сдержать своего гнева. — Сколько еще вы получили после того, как переехали сюда?
— Три, — ответила она, поднимая с пола две другие.
— Три угрозы? — Мейсона охватила настоящая ярость. — И о чем вы думали, скрыв их?
— Я не хотела, чтобы пострадали вы, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами.
В этот момент Мейсон не знал, следует ли ей верить — ее словам или слезам, — несмотря на то что ее волнение и страх казались непритворными. Но его гордость была оскорблена.
— Мадам, — сказал он, — я прекрасно могу разобраться в этой ситуации.
Она покачала головой.
— Мейсон, я жила в самых страшных кварталах Парижа и Лондона, в то время как вы находились в полной безопасности — сначала здесь, а затем в этом вашем колледже. Я не хочу, чтобы вы пострадали… или были убиты. Вы ничего не знаете о таких негодяях, не знаете, как… — Она замолчала.
— Защитить себя?
— Да. Вчера вы сами сказали, что тогда в переулке вам просто повезло. А что, если в следующий раз встреча с Клайдом или ему подобными окончится по-другому?
— Я в этом сомневаюсь.
— Вы этого не знаете. Если бы на вашем месте был Хасим…
Мейсон глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.
— Если бы это был Хасим, вы бы не беспокоились, не так ли?
Она кивнула.
— Если бы вы хорошо владели шпагой или хотя бы ножом, я бы не беспокоилась, но, Мейсон…
— Ножом, говорите? — спросил он. — А как насчет вот этого? Он быстрым гибким движением наклонился и выхватил кинжал, который всегда прятал в сапоге, когда выходил в город. Она не успела и ахнуть, как кинжал пролетел через всю комнату и вонзился в портрет седьмого графа Эшлина.
Прямо ему в горло.
Она беззвучно шевельнула губами.
— Как вы… когда вы…
— Выберите оружие, Райли, и вы увидите, как я им владею. Я не только преподавал военную историю, я изучал ее. Изучал все, от ведения осады до пушечной стрельбы. — Он взял у нее записки и бегло просмотрел их. — Где вы их обнаружили?
— В моей комнате.
С его губ сорвалось проклятие. Было ясно, что Райли по-прежнему грозила опасность, даже в его доме, под его защитой. И в этом виноват он сам. Он не должен был так самонадеянно думать, что враг не доберется до нее в его доме. А если этот человек может проникать в его дом, то он опасен не только для Райли, но и для всей его семьи.
Он понял, что он должен сделать. Он направился к двери. Подойдя к ней, он обернулся.
— Скажите горничной, чтобы она собрала ваши вещи. Завтра вы, девочки и кузина Фелисити отправитесь в деревню. Вы пробудете в Санборнском аббатстве до тех пор, пока я не покончу с этим.
— Но завтра… — Она сжала губы, а ее глаза испуганно расширились от собственного промаха.
Мейсон без труда понял, о чем она чуть не проговорилась. Завтра маскарад у герцога Ивертона. Так вот оно что! Она хотела пренебречь его запрещением и повезти девиц на маскарад к Ивертону, но этого не будет. Он предупреждающе поднял руку, не желая слушать ее возражения.
— Ни слова больше! Завтра вы отправляетесь в деревню, и это мое окончательное решение.
Глава 16
Мейсон остался верен своему слову и быстр в выполнении своих решений, когда потребовалось перевезти Райли на Эшлин-сквер. И теперь утром, за завтраком, он объявил, что племянницам вместе с их наставницей надлежит немедленно вернуться в Санборнское аббатство. Несмотря на протесты и жадобы, он настоял на своем, и, к его удивлению, именно Райли успокоила всех и велела девицам подчиниться приказанию дяди.
Ее покорность показалась ему подозрительной, но он был уверен, что под охраной Хасима его семейство и Райли благополучно укроются от грозящей опасности в Санборне. А у него будут развязаны руки, и он сможет заняться поисками ее врага, который стал и его врагом.
Мейсон понимал, что может защитить Райли, только отослав ее подальше от Лондона, но для этого требовались деньги, а их у него не было. Он знал, как их получить, но мысль о вынужденном браке угнетала его не меньше, чем сознание, что он никогда больше не увидит Райли. Мысли, роившиеся у него в голове, были такими же мрачными, как и черное домино, скрывавшее его лицо.
— Какого мнения вы о моем костюме, лорд Эшлин? — спросила Далия Пиндар. — Я так долго его обдумывала.
Мейсон заставил себя улыбнуться и посмотрел на ее костюм пастушки, полностью скрывавший смазливое лицо и фигуру девушки в море белых и голубых оборок и рюшей.
— Очень мило, — промямлил он.
Далия радостно улыбнулась, а ее мать одобрительно кивнула. Еще по дороге сюда в карете она непрерывно болтала, и Мейсон уже знал, что Дания сама придумала этот костюм, заставив модистку выполнить каждую его деталь, даже ее пастуший посох, обтянутый голубым шелком и украшенный белыми кисточками. Конечно, через четверть часа она потребовала, чтобы Мейсон взял этот посох, поскольку он становился слишком обременительным для ее деликатного телосложения. Вот до чего он дошел! Превратился в лакея при какой-то мисс Пиндар. Только бы Дэл не застал его в этом идиотском виде! Мейсон прекрасно представлял себе, что бы сказала по этому поводу Райли. В глубине души он признавал, что, будь она сейчас рядом с ним, вечер не казался бы ему таким скучным.
По мере того как маскарад приближался к своему апогею, становилось ясно, что претенциозный костюм Далии отнюдь не оригинален. Зал был до отказа заполнен пастушками, все они рыскали в поисках какого-нибудь заблудшего холостяка, чтобы зацепить его своим посохом с кисточками.
— Так трудно придумать что-нибудь особенное, все нагло подражают тебе.
Мейсон понял, что не должен был осуждать Беа за ее далеко не лестную характеристику мисс Пиндар. Племянница оказалась права: у Далии никогда не было вкуса, которому кому-либо захотелось бы подражать.
Он подумал, что Райли надела бы что-нибудь вызывающее, что привлекло бы к ней жадные взоры всех мужчин. А потом он провожал бы ее домой, ревновал бы за тот успех, которым она пользовалась, и страшно гордился бы тем, что она принадлежит ему, и только ему. Но ее не было рядом с ним…
И все, что ему оставалось, — это сделать соответствующее предложение, и вместо нее богатая невеста останется рядом на всю жизнь. Мейсон взглянул на Далию и увидел, что ее глаза и даже поза выражают ожидание. Она ждала, когда он спросит ее: «Вы выйдете за меня замуж?»
