— Сэлли, — сказал он раздраженно, — по-моему, я просил меня не беспокоить.
— Я знаю, но пришла мисс Гейдж.
Он тяжело вздохнул. Кэтрин Жаклин Уоррен Гейдж. Самая юная из трех филантропок, которые спонсировали показ коллекции да Рискаля. Наполовину надменная представительница англо-саксонских протестантов из Новой Англии, наполовину — темпераментная ирландская католичка, безумно богатая, она уже дважды побывала замужем и теперь в очередной раз овдовела и была свободна.
— Пусть войдет, Сэлли, — проговорил он хмуро и откинулся на спинку кресла.
Дверь кабинета распахнулась.
— Дорогой, — проворковал знакомый голос. — Надеюсь, я ничему не помешала, но я сказала мамуле, чтобы продолжали без меня. Этот показ настолько утомительное действо!
Он смотрел на нее, не двигаясь с места. Кэтрин Жаклин Уоррен Гейдж. Молодая, высокая, сама элегантность. С густой гривой светло-медовых вьющихся волос. Одета в костюм из розового шелка, плотно обтягивающий фигуру, вокруг упругой шеи сияет в три ряда фамильный жемчуг. Не просто красива — великолепный римский нос, крупный рот и высокие скулы придавали ей особый, неповторимый шик. В изящных пальцах Кэтрин держала тонкую длинную сигарету.
Грациозно двигаясь, она прошла вперед и присела на краешек его стола, слегка изогнувшись, чтобы не выпускать его из виду.
Как кошка на охоте, подумал он.
— Надеюсь, ты не рассердишься, Р.Л., но я поинтересовалась у твоей секретарши, обедал ли ты. Она сказала, что не уверена. Знаешь, я тоже еще не ела и просто умираю с голода. — Ее синие глаза сияли. — А что если тебе пригласить девушку пообедать?
Он продолжал молча смотреть на нее. Еще до смерти мужа Кэтрин Гейдж не скрывала, что Р.Л. ей нравится, и постоянно возникала у него на пути, не смущаясь даже перспективы быть жестко и решительно отвергнутой. Последний такой эпизод произошел внизу во время показа одежды с полчаса назад. Определенно Р.Л. о ней мог бы сказать одно: она не из тех, кто сдается.
Он еще раз взглянул на телефон, мысленно умоляя Эдвину позвонить, но аппарат молчал.
Какого черта! Оттолкнув назад кресло, Р.Л. резко поднялся. В конце концов, ведь Эдвина не монополизировала его!
— Ну-у? — протянула Кэтрин капризным и одновременно сладким голосом.
— А почему бы и нет? — отозвался он.
Быстро загасив сигарету, она спорхнула со стола на пол. Казалось, женщина светится изнутри, обволакивая и его этим многообещающим жаром.
— Я знаю одно местечко, — прощебетала она торопливо, беря его под руку. — Сначала полакомимся устрицами… А на десерт получишь меня.
Аппетита у Аллилуйи почти не было, несмотря на то, что девочка заказала свой любимый картофель по-французски. Когда она отодвинула тарелку в сторону, едва коснувшись еды, Дункан Купер встревожился не на шутку.
— Радость моя, да ты ничего не съела!
— Ой, да разве сейчас до еды! Ну, я хотела сказать, когда мать в таком состоянии.
— Да? А я ничего не заметил. Я пригласил ее пообедать с нами, но она сказала, что у нее другие планы. Ты же слышала.
— Она всегда так говорит тебе, па! Можно подумать, ты не знаешь. Как только вы развелись, она динамит тебя, как… Да ладно, как бывшего мужа. Понял?
— Хм-м… А ты наблюдательна.
— Да это же и ежу ясно, когда тебя изо всех сил избегают. — Аллилуйя нахмурилась и принялась ковырять зеленоватым ногтем крошки на скатерти. — Знаешь, я думала, что сейчас все переменится, когда она завела себе кого-то. — Девочка подняла на отца глаза. — Но это не так.
— У твоей мамы роман? Это для меня новость.
— Па! Да ты никогда не слушаешь! Я тебе уже сто раз об этом говорила. Да ладно, слушай еще раз. Ма встречается с Р.Л. и тут же распускает колючки. Как обычно. Разве это нормально! Остается только думать, что у нее преждевременный климакс или что-то там еще.
Дункан едва не поперхнулся „Перье".
— Преждевре… Ал! Где ты набираешься этих выражений?
— Па, на дворе восьмидесятые годы, согласен? Все уже давно все знают о птичках и пчелках.
— Н-да… Что ж, наверное, ты права…
— В общем, что там ни говори, — Аллилуйя потянулась к отставленной в сторону тарелке, подцепила кусочек картофеля вилкой и задумчиво начала его жевать, — но это только половина маминых проблем. С тех самых пор, как она ушла с работы, у нее уже явно начинает ехать крыша. Честное слово, просто форменный заскок! Деньги, деньги, только деньги… Она ни о чем другом не может говорить!
— Ты хочешь сказать, у нее так плохи дела с финансами?
— Да нет же. За эти годы ей удалось кой-чего запасти. Но дело в том… я думаю, раньше ей и голову не приходило, что можно так долго сидеть без работы. Это ее просто бесит. Ты же знаешь, как она любит делать покупки?
— Знаю?.. — задумчиво протянул он, пытаясь вспомнить.
— Ну так вот, с декабря она не купила себе ни одной тряпки! Ни шарфика, ни пары туфель! Представляешь?
— Да ты смеешься…
— Зуб даю!
Дункан не сводил глаз со своей панкующей дочери.
— Надеюсь, мы говорим об одной и той же Эдвине Робинсон, о твоей матери и моей бывшей жене?
— Па, может, ты прекратишь наезжать? Все это очень серьезно. Нужно что-то предпринимать, пока ма не сделала из меня полную идиотку.
— Хорошо, радость моя, что ты предлагаешь?
— Первое: ма нуждается в деньгах.
— Та-ак… — Дункан сделал глоток „Перье". — Боюсь, тут я не смогу помочь, то есть, конечно, она в любой момент могла бы стать секретарем в клинике, но, честно говоря, я не представляю маму в этой роли… — Он улыбнулся. — А ты?
— Ей нужен хороший заработок, па. Она ищет такую работу, где бы ей обломилась куча денег.
— Как и все в этой стране, радость моя. Аллилуйя не обратила внимания на мягкую насмешку, прозвучавшую в словах отца.
— Р.Л. предложил ей начать свой бизнес. Ну, знаешь, моделирование одежды. Она всегда об этом мечтала.
— Похоже, он здорово богат. Почему ей просто не выйти за него замуж?
— Па! Ты что, не понимаешь, что ма никогда не выйдет замуж ради денег!
— Извини, радость моя. Просто сорвалось с языка. Итак, ты говорила…
— Ей не нужна помощь, уж в любом случае не от приятеля. Ты же ее знаешь.
— Да уж, это точно.
— Ну вот, она серьезно думает о моделировании. Я это выяснила. Ты помнишь ту маленькую спальню, которая рядом с моей спальней? Ту, что выходит на общую террасу?
— Это мой бывший кабинет.
— Точно. Ну вот, ма уже много недель запирается там на несколько часов ежедневно. Никому не разрешает туда даже входить. Ну вообще никому, даже Руби, чтобы прибраться. Когда я попыталась заглянуть в замочную скважину, то ничего не рассмотрела. Ну, тогда я взяла кусочек пластмассы, чтобы отжать замок… — Она подождала, пока отец понимающе кивнет. — Ну, а ма поймала меня за этим и такое устроила… Набросилась на меня, вопила: „змея", „негодяйка", „разбойница", „клептоманка", „воровка". Ну, я-то ей спокойно ответила, что просто мне интересно, чем она там занимается. Рассказала бы мне все откровенно, я бы и шпионить не стала. Ну, тут она просто взвилась! Пригрозила даже купить мне черный комбинезон и лыжную маску, как у грабителя! Будто бы место мне на большой дороге, в общем, всякая чушь в этом роде. Ну скажи, похоже это на ма?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
