на меня смотрела сама тьма. То есть, это мне поначалу так показалось. На самом деле это были черные глаза птицы, не человека. Без белка, без радужки – ровный, черный цвет.
И сейчас эти черные глаза равнодушно, и как-то отстраненно рассматривали меня. Выражение лица было такое – что пускай хоть Переруг поручится – не поверю, что сирину действительно интересно. Здесь было что-то другое.
- Чтоо же ты, яхоонтоовая мооя, - певуче обратился ко мне сирин, - не смоогла доотерпеть, сумерек доождаться? Я днем не поою.
- Я слышала твое пение вчера ночью, мне хватило, - честно призналась я.
Мне показалось, что если бы сирин мог улыбнуться, он бы улыбнулся.
- Так ты поо душу моою поожалоовала, яхоонтоовая?
- Не нужна мне твоя душа, - устало попыталась объяснить я бывшей Мийке, нынче печальной и равнодушной вестнице тьмы. - Не хочу я твоей смерти.
- Ты не хоочешь, так витязь твоой прекрасный не ооткажется, - равнодушно бросил сирин.
- Витязю прекрасному обломится, - пообещала я, вытаскивая сучки и серые жухлые листья из волос.
- Чтоо же ты, лебедушка, неужтоо мужу будущему перечить вздумаешь? – сирин совершенно по-птичьи наклонил голову.
- Да какой он мне будущий муж! – возмутилась я. - Вон, говорить пускай сначала научится! – и, совершенно забыв о том, кто передо мной сидит, пожаловалась: - Ты думаешь, он предложение мне по любви сделал?! Как бы не так! Поиграет и бросит, а оно мне надо?!
Ой, похоже я что-то не то сказала, вот балда! Ведь с ней, с ним, тьфу, не разбираюсь я в ихней, то есть их, этимологии, похоже, все это и случилось по аналогичной причине. Однако сирин не обиделся.
- Чтоо так? – пропела птица, - Не любишь?
- Он не любит, - ответила я тихо. - Иначе бы сказал.
- Смешная ты, лебедушка, - заявил сирин.
Да уж такая смешная, обхохочешься.
Если бы бледное лицо птицы хоть намекнуло на улыбку – нет, оно оставалось непроницаемым. А хотя чего это я придираюсь. Видимо, радоваться надо или стыдиться, сама не решила еще – вон, даже сирин считает меня смешной.
- Оот меня ты чегоо хоочешь, яхоонтоовая?
- Я хочу тебе помочь, - честно ответила я ей.
- Поомоочь? – птица склонила голову на другой бок.
- Помочь, - твердо сказала я, - Людей жалко, которых ты мучаешь. Тебя жалко, потому что ты в этом не виновата.
- Ктоо винооват? Разве не оон ?
- Если и был виноват, так ведь наказан давно, - и, видя, что равнодушный сирин, похоже, начинает гневаться, нервно бьет крыльями, я испугалась, что птица улетит, и продолжила говорить быстрее: - Пожалуйста, я ведь ничего тебе не сделала, и, обещаю, что ни я, ни мои спутники, никто больше тебя никогда не обидит! Позволь только тебе помочь!
- Поомоочь… - растерянно произнес сирин.
- Да, помочь! Поверь, я знаю, как.
- Агриппина научила? – на лице сирина появилось нечто похожее на скептическую усмешку. Правый уголок губ дернулся, как от нервного тика.
- Агриппина подсказала, - не стала скрывать я. - А отгадку нашла в мамином гримуаре!
- Магия Йагини, яхоонтоовая? Так ведь оона меня убьет.
- Не убьет! Я теперь точно знаю!
- Поочему тоочноо?
- Пообщалась с тобой, - я усмехнулась. - Ты живая, ты все чувствуешь. Ты – добрая.
- Оой, не дообрая я, лебедушка, оой не дообрая. А воот ты – или глупая, или притвооряешься знатноо. Знатноо, - повторил сирин.
А потом сощурил веки, как будто сосредотачиваясь. Прислушивается, поняла я.
Сирин расправил черные крылья и взлетел. Улетая, бросил мне уже сверху:
- Не пообооишься, так прихооди ноочью на оостроов. Оодна прихооди. И без рун. Тоогда, моожет, и поогоовоорим.
Значит, одна. Значит, на остров. Что ж, если есть хоть малейшая надежда на конструктивный диалог – приду. Потому что не сможет моя маленькая жизнь существовать без большой. Только сейчас поняла, не сможет. Это неразделимые понятия.
В следующий миг на плечи мне была наброшена куртка.
- Сения, - позвал маг. Я молчала.
- Сения, - чародей сел рядом, - Граф де Менферский считает, что я дурак.
- Я слышала, - кивнула.
- А ты?
- Что я? Я сказала, что думаю, - совершенно не было сил одергивать наследного герцога, напоминать ему о приличиях, об обращении на «вы». Устала.
- Неужели ты и вправду считаешь меня таким мерзавцем? Считаешь, что я мог бы поступить так с тобой?! – его голос дрогнул, и что-то отозвалось у меня в груди. Но я подавила это, то, что отозвалось. Потому что нечего. Я, из-за каких-то там расшалившихся гормонов мнения своего не изменю. Неловкая пауза говорила о том, что оборотень все еще ждет ответа.
- Нет, - не стала врать я. - Мерзавцем не считаю.
Теперь изумленно молчал чародей. Видимо, ждал продолжения. Ну что ж, продолжим:
- Я считаю тебя наследным герцогом Дарнийским, Лиодором де Элларом, старшим сыном знаменитого на всю империю Дарнийского оборотня. Который высший аристократ. Который держит слово. И в ответе за девчонку, которую сам же втянул в неприятности. Я думаю, что ты просто испытываешь чувство вины за все, что происходит. И, как истинный герцог, делаешь все, чтобы ее, эту вину искупить. Ведь по сути – не появись ты у нас со своей идиотской проверкой, не приведи с собой дважды купленных песиглавцев, этого бы ничего не было. Но в этом нет твоей вины. Ты действительно сильный, умный, честный.
