— Тебе что, совсем не интересно, зачем мы тащимся в Кардифф? — спросил Джосбери, пока я потягивала чай, сравнимый по крепости с техническим растворителем.
Я и сама знала, зачем мы тащимся в Кардифф. Джосбери хочет показать меня людям, которые знали Викторию Луэлин, в надежде, что кто-нибудь меня узнает.
— Интересно. Зачем?
— Во-первых, надо поговорить с сержантом Роном Уильямсом. Он в ту самую ночь был на дежурстве. Может, расскажет что-то о сестрицах Луэлин или хотя бы объяснит, что там на самом деле стряслось. Сама понимаешь, от самих парней и их папаш честных ответов не добьешься. Ты будешь доедать?
— Нет, угощайся. — Я передвинула тарелку на его половину стола.
— После этого встретимся с Маффин Томас, — продолжал Джосбери, тщательно пережевывая. — Она жила по соседству с девочками за пару лет до изнасилования. Где-то в Сплатте, или в Сплотте, или еще как.
— Да уж. Типичное валлийское имя — Маффин.
Джосбери достал из кармана блокнот и открыл на нужной странице.
— Мафанви, — прочла я, с трудом разбирая его каракули.
— Как-как?
— Ма-фан-ви, — повторила я.
— Ты что, говоришь по-валлийски?
— Нет. С чего ты взял?
— Да так. Сможешь сесть за руль? А то я совсем из сил выбился.
Управлять машиной Джосбери после моего «гольфа» было одно удовольствие: никаких лишних усилий, никакой нервотрепки, едет быстро и гладко. В маленьком отсеке возле коробки передач я нашла альбом «Black Eyed Peas» и решила его послушать. В иных обстоятельствах поездку можно было бы даже счесть приятной.
В Южном Уэльсе осенний туман начал подползать все ближе к дороге. Спящий красавец продрал глаза перед самым Ньюпортом и двадцать минут провисел на телефоне с Таллок.
— Это точно голова Карен Кертис. Ни в сарае, ни в саду ничего полезного не нашли. Жаки Гроувс жива-здорова, и ее берегут как зеницу ока, — отрапортовал он. — Талли желает нам счастливого пути, а мне велит вести себя хорошо.
— И пока что может тобой гордиться, — пробурчала я, не отрываясь от дороги, но краем глаза все-таки заметила ответную улыбку.
Чем ближе к центру Кардиффа, тем длиннее пробки. Припарковаться на стоянке близ Софийского сада я смогла только около полудня. Джосбери выскочил расплатиться. С неба сыпала мелкая морось, а с реки Тафф надвигался густой туман.
— Теперь куда? В полицию? — спросила я, когда Джосбери вернулся.
Но он покачал головой и поднял воротник куртки.
— Нет. Давай пройдемся.
Узкий длинный парк под названием Бьют тянется на несколько миль от центра к самому пригороду. За пешеходным мостом до него уже рукой подать. Вскоре по обе стороны начали расти силуэты современных зданий. Какой-то водоем — то ли заводь реки Тафф, то ли вообще сточная канава — обозначал дальнюю границу парка. Дойдя до нее, Джосбери повернул направо и повел меня обратно в город. Зачем мы туда ходили, он так и не объяснил, а спрашивать я не стала: сама смекнула.
— Что скажешь, Флинт? Похож на копа?
На узеньком мостке из красного кирпича, перекинутом через заводь, стоял полноватый, среднего роста мужчина лет шестидесяти с небольшим. Что-то таки выдавало в нем нашего коллегу: короткая стрижка, волевой подбородок, какая-то неуловимая особенность осанки и жестов.
Сержант Рон Уильямс поздоровался с Джосбери, а я смиренно дожидалась своей очереди. Одета я была по-парадному: лучший брючный костюм, накрахмаленная белая блуза, колготы. Волосы я стянула в гульку, как самая унылая библиотекарша, а на переносицу водрузила очки. О макияже речь даже не шла.
Обменявшись с Джосбери дежурными любезностями, сержант Уильямс переключился на меня. Осознавая, что Джосбери пристально за нами наблюдает, я решила не спешить.
— Это еще что — видели бы вы, как я его отделала, — сказала я, когда положенное время истекло, и, расплывшись в фальшивой улыбке, протянула Уильямсу руку. — Детектив-констебль Лэйси Флинт.
— Очень приятно, — ответил Уильямс с безошибочным валлийским акцентом. — Что касается вашего вопроса — боюсь, котелок у меня уже варит не так, как прежде. Давненько это было. Давайте для начала сходим туда, где все это случилось.
Джосбери кивнул, и Уильямс повел нас дальше в сторону города. Оттуда уже видно и суровый Нормандский замок, и Кардиффский — готический, сказочный, элегантный. У крепостной стены Уильямс свернул с тропинки на газон, и мы послушно последовали за ним.
— Тут у нас магнолии растут, — сказал Уильямс. — Видели бы вы их весной…
Кривые ветви вековых деревьев тянулись к нам, как свежие побеги. Впереди сквозь туман проглядывали высокие камни.
— Так, значит, вам кажется, что эти ужасы в Лондоне как-то связаны с сестрами Луэлин? — спросил Уильямс, поднося к лицу белую простыню носового платка.
Я уже обратила внимание, что глаза у него красные и нос примерно такого же оттенка. Уильямс вел безнадежную войну с сильной простудой.
— Просто проверяем одну версию, — дипломатично ответил Джосбери.
— Я лично в это не верю, — сказал Уильямс. — Милые были девчонки.
Джосбери слегка замедлил шаг.
— Отцы тех парней придерживаются иного мнения.
Уильямс остановился в нескольких метрах от каменного круга.
— Ну, я не говорю, что они были ангелами. В Кардиффе с ангелами вообще напряженка. Старшая, конечно, наломала дров в свое время. А вот младшенькая, та просто прелесть. Очень жаль, что с ней такое случилось. Я слышал, она погибла.
Одиннадцать неотесанных камней складывались в круг примерно в метров тридцать диаметром. Два самых больших образовывали нечто вроде ворот. Уильямс и Джосбери прошли первыми, я — за ними.
— В ту ночь, когда якобы имело место изнасилование, в участке дежурили вы? — спросил Джосбери.
— Да. Мы со старшей приехали сюда, как только рассвело.
Мы дошли почти до самого центра.
Джосбери повернулся, чтобы рассмотреть стоячие камни и один лежачий — плоский, похожий на жертвенный алтарь.
— Это какой-то древний памятник? — спросил он.
Уильямс, высморкавшись, покачал головой.
— Нет. В конце семидесятых возвели, хотя вот эту махину по центру вроде бы нашли при раскопках, она из неолита. Так что, рассказать вам, как все было?
— Будьте добры.
— Виктория и Кэти познакомились с теми мальчиками в баре на Сент-Джон-стрит. Минут в двадцать двенадцатого они пошли на автобусную остановку, но тут услышали, что мальчики бегут за ними следом.
— Они что, проследили за ними?
— Скорее всего. Но девочкам они сказали, что повздорили с какими-то местными хулиганами и теперь спасаются бегством. Спросили, где можно спрятаться.
— И пришли сюда?
— Да, — кивнул Уильямс. — Виктория говорила, что они тогда их еще не боялись. В пабе все вели себя пристойно, разговаривали вежливо. Она знала, что из парка можно перебежать в Софийский сад по пешеходному мосту через реку. Вот они сюда и полезли, прямо через стену. Мальчики подсаживали девочек.
Мы с Джосбери посмотрели туда, куда указывал Уильямс. В тумане каменный барьер по периметру парка сузился до темной нитки.
— А потом что-то пошло не так, — сказал Джосбери.
— Виктория говорила, что мальчики увязались за ними. Она скоро поняла, что те замышляют недоброе. На глаза они им не попадались, но хихикали и перешептывались. Виктория потом рассказывала, что испугалась за сестру, схватила ее за руку и бросилась наутек.
— Думала их обогнать? — спросил Джосбери, на глаз оценивая расстояние между входом в парк и пешеходным мостом.
— Дохлый номер, конечно, — с сожалением сказал Уильямс. — На каблуках, навеселе… Кэти упала, выпустила ее руку — и все.
— Это здесь произошло? — спросил Джосбери, снова глядя на плоский, будто бы алтарный, камень.
— Они их вот сюда швырнули, по бокам. Чтобы в течение всего процесса они смотрели друг на друга.
Он подошел ближе. Камень покоился на пригорке, по обе стороны к нему вели лесенки из камней поменьше.
